Глобальный проект «бога войны» Унгерна
«Монголом одетый безумный барон»
«Безумный барон» – так называли современники барона Унгерна-Штернберга. Белого полководца обвиняли в массовом терроре, который командир Азиатской дивизии применял против всех, кто не принимал белую идею. Историк, лидер кадетов, один из вождей Февральской революции П.Н. Милюков деятельность барона назвал
«самой удручающей страницей в истории Белого движения».
Представители либеральной, «белой» интеллигенции распространяли слухи о «массовых убийствах», «убийстве детей», «травле волками» и пр.
Многие представители белого офицерства и генералитета ненавидели Унгерна не меньше, а то и больше, чем большевиков. Каппелевцы мечтали его повесить. Они схватили на станции Даурия начальника штаба Азиатской дивизии генерала Евсеева и приговорили его к смерти. Евсеева спасло только вмешательство атамана Семёнова, который в это время был главой всего Белого движения на Дальнем Востоке. Смертный приговор был заменен на каторгу. Без сомнения, если бы каппелевцы схватили Унгерна, то поступили бы с ним, как и большевики – казнили.
Действительно на территории, которую контролировал Роман Унгерн, немедленно устанавливался железный порядок, который поддерживался максимально жестокими методами. В.И. Шайдицкий вспоминал, что на станции Даурия (Мятеж Семёнова и «безумный барон») жестокая кара могла постигнуть:
«всех, уличённых в симпатиях к большевикам лиц, увозящих казённое имущество и казённые суммы денег под видом своей собственности, драпающих дезертиров, всякого толка «социалистов» – все они покрывали сопки к северу от станции».
Однако всё это не является чем-то удивительным.
Во время Первой мировой войны военно-полевые суды могли приговорить к высшей мере мародеров и дезертиров. Во время Революции и Гражданской войны жестокость противоборствующих сторон стала обычным делом. Февралисты-революционеры убивали полицейских и жандармов. Матросы-анархисты расправились со своими офицерами. И красные, и белые, и националисты всех мастей сделали террор частью своей политики.
Финские белые «зачистили» страну от финских красных и вообще русских, включая абсолютно нейтральную часть (или даже враждебную большевикам) русской общины. Польские нацисты заморили в концлагерях десятки тысяч пленных русских красноармейцев. Эстонские националисты сделали то же самое с белогвардейцами, членами их семей и русскими беженцами.
Петлюровцы сознательно уничтожали большевиков, евреев и вообще «москалей» (выходцев из великорусских губерний России). Колчаковцы устроили такой террор на своей территории, что вызвали целую крестьянскую войну в своём тылу.
Крестьяне-повстанцы громили и грабили эшелоны на Сибирской магистрали, атаковали города. Басмачи в Средней Азии полностью вырезали русские селения. Горцы на Кавказе уничтожали казачьи станицы, казаки отвечали уничтожением аулов.
Свой террор устраивали «зелёные». И бандиты без всяких высоких идей истребляли тысячи людей. Чаще всего безоружных, гражданских, беззащитных людей. Ради какого-либо добра, либо просто от безнаказанности и полной утраты человечности.
Примеров тьма. Это был ад на земле.
Унгерн в этой картине выделялся только своей открытостью и честностью. Он истреблял тех, кого считал виновниками революции и смуты, «социалистов». Грабителей, дезертиров. На его территории был порядок. Также он ненавидел либеральное крыло Белого движения (февралистов, демократов), которое, собственно, и уничтожило самодержавие и устроило революцию. Их в Белой армии было большинство. Они отвечали тем же, лютой ненавистью к «безумному барону».
Барон сохранил редкий в эту эпоху тип средневекового мышления. Поэтому Унгерн высоко ставил таких русских государей как Павел I и Николай I, Фридриха Прусского. Это был настоящий рыцарь, прямой, честный, благородный. Жесткий, не поступающийся своими принципами. Поэтому его не понимали торговцы, мещане, либералы, люди с «гибким» мышлением. Им было проще объявить его «безумным», чем вникать в его воинский, рыцарский кодекс.
Борьба с ворами
Одним из самых страшных преступлений для Унгерна было воровство и взяточничество. Многие белые деятели вспоминали, что быт белых армий представлял полную разруху, апогей разложения. В тылу было полно генерал-квартирмейстеров, дежурных генералов, начальников снабжений, генералов для поручений и прочего бесполезного штата.
Казнокрадство и коррупция процветали. Интенданты и откупщики, предполагая близкое поражение, не стеснялись. Даурский барон с жуликами и ворами не церемонился. Он говорил:
«Пока будете воровать – буду вешать!»
«Своих» воров, гражданских и военных, которые пытались нажиться на войне, Унгерн ненавидел, пожалуй, больше, чем большевиков.
Также Роман Фёдорович ненавидел предателей. Он даже хотел уничтожить эшелон командующего союзными войсками в Сибири французского генерала Жанена, который вместе с чехами предал адмирала Колчака. Только атаман Семёнов удержал барона от акта мести.
Унгерн испытывал отвращение к ценностям западного мира. Того мира, которым соблазнилась большая часть русской либеральной интеллигенции, включая вождей Белого движения. В этом мире отказались от принципов здоровой иерархии, наступил упадок и разложение общества. Богачи использовали «охлос», чтобы господствовать над людьми и назвали это демократией. В сущности, это была плутократия, власть богатых. Начинается процесс инволюции человечества, внутреннее вырождение человека, которое выражалось в господстве материализма, общества потребления.
Интересно, что именно Красный проект (советская цивилизация) на несколько поколений остановил деградацию человечества. Человек снова рванул ввысь, к звёздам. А после гибели СССР человечество быстро покатилось по наклонной, частью возвращаясь в прошлое, частью быстро разлагаясь, утрачивая лик человеческий.
Барон отмечал, что с некоторого времени человеческая культура пошла по ложному и вредному пути. Культура нового времени в основных проявлениях перестала служить счастью и духовному возвышению человека. Наука, техника и новые формы политического устройства не только не приблизили человека к счастью, но и отдалили его от него. А в будущем ещё больше отдалят от него.
Таким образом, Унгерн фактически отметил то, что духовное развитие человечества отстаёт от технического. Что в перспективе может стать первопричиной новой катастрофы человечества (после легендарной гибели допотопного человечества). И на рубеже XX–XXI вв. человечество зашло в тупик, выход из которого пока не просматривается. А трансгуманизм, который предлагают на Западе, может ускорить крах человечества.
Мистицизм даурского барона
Необходимо помнить, что Роман Фёдорович рассматривал Гражданскую войну, прежде всего, не как классовую, социальную борьбу, в которой друг против друга выступили различные слои населения и классы. Для него это противостояние было, скорее, мистическим, религиозным, а не политико-военным и социальным. Захлестнувшую Россию революционную стихию он расценивал как воплощение сил мирового хаоса, распада и зла.
«Против истребляющих душу народа я знаю только одно средство – смерть!»
– говорил Унгерн-Штернберг.
Большевизм он расценивал как религию без Бога. Об этом он рассказал в плену у большевиков. Он отмечал, что подобные религии существуют и на Востоке. Религия представляет собой правила, которые регламентируют порядок жизни и государственного устройства. При этом они могут быть без Бога, как буддизм или даосизм.
Унгерн утверждал:
«То, что основал Ленин, есть религия».
Во многом он был прав.
Красный проект, коммунизм действительно нёс в себе религиозные, мистические начала. А коммунисты были готовы идти на смерть за свои идеи. Поэтому большевики и одержали вверх над либеральным, капиталистическим Белым проектом.
Противостояние между белыми и красными даурский барон рассматривал как борьбу двух вселенских начал – Бога и дьявола, света и тьмы.
В отчёте, подготовленном после допросов Унгерна, отмечалось:
«Главную свою цель в борьбе с Совроссией видел в борьбе со «злом», выраженным в большевизме».
Главными слугами зла для барона были профессиональные революционеры, большевики и мировое еврейство. Большевизм, по мнению Унгерна-Штернберга, был сознательным служением «силам зла», ведущим к уничтожению христианского мира. С носителями «нечистого духа», революционерами и торгашами-спекулянтами (представители «золотого тельца» – дьявола) Унгерн боролся нещадно и бескомпромиссно.
Садистом барон Унгерн никогда не был. Ради собственного удовольствия он никого не казнил.
К примеру, даже большевистское следствие не обвиняло барона в массовых убийствах военнопленных. Простые красноармейцы после фильтрации включались либо в состав дивизии белого генерала (особенно хорошие кавалеристы), либо просто отправлялись домой. У дивизии не было средств, чтобы организовывать лагеря пленных, содержать их. «Идейных красных» комиссаров и коммунистов казнили. Раненым красноармейцам, попавшим в плен, оказывалась медицинская помощь. Затем их отправляли в ближайший населенный пункт.
Таким образом, «безумным», исчадием ада и психически больным садистом даурский барон не был.
Глобальный проект Унгерна
Лучшей эпохой в истории человечества Унгерн-Штернберн считал позднее средневековье. В XX веке развитие техники, прогресс пошли в ущерб человеку, его духовному развитию, внутреннему счастью. Обостряется борьба за существование. Что выразилось во взрывном росте различных социальных пороков. Поэтому Европе нужно вернуться к цеховому устройству. Чтобы цеха и другие общины (в том числе сельские), непосредственно заинтересованные в личном труде, так и в производстве в целом, сами распределяли работу между членами на началах справедливости.
Начавшуюся деградацию человеческой цивилизации в Европе даурский барон предполагал разрешить в своём стиле. Он предлагал всю европейскую культуру, которая пошла по неправильному пути, снести. От Азии до Португалии! На развалинах старой Европы начать новое строительство, проведя работу над ошибками.
Это «оздоровление» может провести смелый вождь. Новый Чингисхан. Он должен был собрать под свои знамена наиболее здоровые народы, всадников, не избалованных цивилизацией. Русских казаков, бурят, татар, монголов. Только среди природных всадников, по мнению Романа Фёдоровича, ещё сохранилась искра древнего огня, который вдохновлял древних монголов и средневековых рыцарей на высокие подвиги. По мнению барона, монголы находились на стадии культурного развития, которая была в Европе в XV–XVI вв. Таким образом, противопоставлялись даже не народы, цивилизации, культуры и религии, а исторические эпохи.
Не надо думать, что барон был одинок и «безумен» в своих взглядах.
О кризисе европейской культуры и цивилизации, о неверно выбранном магистральном пути развития технического прогресса, о торжестве воинствующего материализма, ведущего к гибели духовности и всего человечества, на рубеже XIX–XX вв. писали многие лучшие умы Европы и России. Об этом высказался выдающийся русский философ, традиционалист Константин Леонтьев. О гибели средневековой цивилизации воина, героя и мыслителя и европейском торжестве новой меркантильной цивилизации расчёта и лицемерия высказывался русский философ и священник Павел Флоренский, германские философы О. Шпенглер и К. Шмитт, итальянский мыслитель Юлиус Эвола.
О «Европе – острове мёртвых»,
говорил поэт Александр Блок.
Поэты и мыслители сформулировали миф о «золотом веке», «великой традиции» и «новом Средневековье». Унгерн принадлежал к этим великим мечтателям и идеалистам. Но в отличие от философов, писателей и поэтов барон Унгерн был воином-кшатрием. И он был готов сражаться.
Он руководствовался девизом средневековых рыцарей-крестоносцев:
«По другую сторону войны всегда лежит мир, и, если ради него нужно сразиться, мы сразимся».
С оружием в руках он попытался проложить дорогу к новому «золотому веку», о котором грезили мыслители.
Опубликовано: Мировое обозрение Источник
