Боевые действия последних десятилетий прочно ввели в обиход словосочетание «диверсионно-разведывательная группа» (ДРГ). В ходе многих вялотекущих военных конфликтов активные боевые действия на линии противостояния не ведутся, но противники засылают друг другу в ближний тыл мелкие группы по 3-4 человека для разведки и диверсий. Однако похожее «неподвижное» противостояние имело место уже более 100 лет назад — на фронтах Великой войны. Ситуация там была сложнее: по всему Западному фронту тянулись траншеи глубоко эшелонированной обороны, и просочиться через фронтовую линию многокилометровой «толщины» было практически нереально. Однако ДРГ можно было загрузить в самолёт и выбросить в тылу противника в нужном районе. В то время доступны были два способа: посадочный и парашютный. Антанта активно пользовалась обоими.
То взлёт, то посадка
Первые военно-воздушные силы появляются за 5–6 лет до войны. Многие считали авиацию «многопрофильным» средством: с самолёта можно бомбить, стрелять из пулемёта, сбрасывать торпеду. Но высокое командование считало самолёт только средством визуальной разведки. На предвоенных Больших манёврах выявилась одна проблема: без карт и знания наземных ориентиров было трудно с воздуха составить чёткую картину. Пилоты не растерялись: они сажали самолёт рядом с населёнными пунктами или представителями местного населения и выясняли ситуацию. Такой посадочный метод сбора информации применялся и в первые недели Великой войны, когда войска были в движении, а командование не очень доверяло «устному творчеству» пилотов. Авиаразведка была лишь малой частью фронтовой разведки, проводившейся кавалеристами и пехотинцами.
В 1915 году фронты врылись в землю, и фронтовым разведчикам уже не удавалось «просочиться» через сплошные траншеи, а информация о противнике была необходима. И тогда Генштаб решил привлечь авиацию для переброски агентов через передний край. Агентурной разведкой во Франции занималось Второе бюро. В 1871 году французским военным стало очевидно, что они ничего не знают о противнике, а он о французской армии знает всё. Поэтому при Генштабе было создано Второе бюро — военная разведка.
Когда началась Великая война, в структуре Второго бюро организовали Пятое бюро, осуществлявшее разведку и диверсии на оккупированных территориях, а также контрразведку. Начинать пришлось с нуля: не было необходимых кадров, не было учебных центров, не было агентуры и баз в тылу противника. Так как действовать агентам надлежало в первую очередь на захваченных немцами французской и бельгийской территориях, для агентурной работы лучше всего стоило брать бывших местных жителей этих районов и тех, кто до войны проходил там военную службу: они знают места, людей, имеют какую-то «базу» (например, родственников).
Оказалось, что самым подходящим контингентом являлись таможенники. Главное таможенное управление Франции представляло собой военизированную организацию батальонной структуры вроде российской пограничной стражи: таможенники носили униформу, имели оружие, привлекались к военным манёврам. Таможенники первыми встретили войну и при отступлении влились в армейские подразделения — их командиры использовали пополнение в качестве разведчиков. Позже из таможенников начали формировать военную полицию. Некоторые таможенники оказались в окружении и вели партизанскую войну, затем через Бельгию и Голландию перебирались во Францию.
Положительный пример уже был: в ноябре 1914 года лейтенант А. Пинсар из эскадрильи MS.23 доставил агента во второй кабине своего «Морана» в тыл немцам. Теперь требовалось поставить заброску агентов на широкую ногу: организовать учебный центр, подобрать добровольцев. Школу специальных миссий Пятое бюро создало в Хармонвиле (Шампань). В школу набирали из фронтовых разведчиков, и самыми подходящими оказались бывшие таможенники. Вскоре их стали переводить в разведку и из военной жандармерии. Преподавателями были как офицеры Бюро, так и авиаторы.
Курсантам не разрешалось общаться с внешним миром и друг с другом, они получали новые имена. Их обучали маскировке, ориентированию на местности, подрывному делу, работе с голубями: другой дальней связи тогда не было. Авиационная подготовка тоже была обширная: курсантов знакомили с устройством самолёта и мотора — чтобы в тылу они могли оказать помощь пилоту в ремонте, развернуть самолёт против ветра. В вывозных полётах их учили ориентироваться, читать карту, различать цели на земле. Хотя французская разведка старалась подбирать в миссионеры самых надёжных, иногда случались и проколы. Как-то в добровольцы напросился один эльзасец. Он прошёл подготовку и был отправлен в тыл. После приземления эльзасец вылез из самолёта и налегке направился в сторону леса — он просто решил на самолёте вернуться на родину! Пилоту пришлось пригрозить ему револьвером и заставить помочь взлететь.
Для выполнения миссии агентам (их называли «миссионерами» — missionnaires) выдавали два комплекта одежды: военную и гражданскую. В гражданской было легче затеряться среди местных, но в случае разоблачения агент в «гражданке» всегда считался шпионом и приговаривался к смерти. Поэтому на задании миссионер переодевался в зависимости от предстоящей операции — на диверсию обычно надевалась военная форма. Вообще, одежда на войне может сыграть решающую роль в судьбе её носителя. Чтобы не замёрзнуть в кабине, миссионеры часто летели в лётной кожаной куртке (потом её снимали).
Как-то самолёт пилота 37-й эскадрильи Паолаччи обстреляли с земли, бак был пробит и пилот совершил вынужденную посадку. Миссионер ушёл, а пилота немецкий патруль взял в плен. На допросе Паолаччи заявил, что он был один и выполнял наблюдательный полёт. В то же время немцы схватили и миссионера: от куртки он избавился, но, так как был в гражданской одежде и со шпионскими принадлежностями, его приговорили к смерти. Немцы связали появление шпиона с самолётом Паолаччи, но не смогли доказать эту связь, так как на миссионере не было лётной куртки в момент ареста. Паолаччи провёл несколько месяцев в лагере военнопленных, бежал и через Швейцарию вернулся назад. Но ещё два месяца его проверяли местные особисты на предмет измены Родине.
Миссионер брал с собой документы на местного жителя, оружие, еду, фонарик, деньги, взрывчатку, запасную пару обуви, табак и пакет с селёдкой — чтобы сбить со следа собак. Для связи использовались почтовые голуби, так что приходилось нести клетку с голубями и корм для них. Обычно агенту предстояло выполнить 2–3 миссии. После выполнения каждой требовалось выпустить 2 голубя (для страховки) с отчётом, а последние два — с указанием места и времени присылки самолёта для эвакуации. Перед укладкой в корзину голубей оборачивали тёплой материей — они не могли расправить крылья и не замерзали в воздухе. Корзина делалась из легкосгораемого материала — камыша: после того как будет выпущен последний голубь, корзину требовалось сжечь, т. к. её наличие при аресте являлось решающей уликой в шпионаже.
Как видим, самолёту предстояло доставить большой и тяжёлый груз, из-за чего в первое время даже были проблемы с выбором самолёта. Наиболее подходящими в период 1915-1916 годов были двухместные «Моран-Солнье» L и «Кодрон» G.3. Чтобы как-то разгрузить самолёт и помочь миссионерам, пилот Рене Боден из 12-й эскадрильи придумал сбрасывать клетки с голубями на парашюте. Лётчики на миссии тоже выбирались из наиболее опытных, и в дальнейшем к секретным операциям старались привлекать уже летавших пилотов.
В тыл немцам летали такие известные пилоты, как Ж. Ведрин из 12-й эскадрильи (к сентябрю 1915 года выполнил 7 миссий), Ж. Наварр (12-я эскадрилья), Ж. Гинемер (3-я эскадрилья, выполнил 3 миссии до того как перевёлся в истребители). Вывозили миссионеров и иностранные добровольцы во французских ВВС: американец Д. Бах из 38-й эскадрильи, подданный Российской империи латыш Э. Пульпе из 23-й эскадрильи. 25 сентября при возвращении Пульпе совершил вынужденную посадку и был подобран другим пилотом эскадрильи — А. Бобба.
Интенсивность заброски возрастала при подготовке сухопутных сил к наступлению. Так, в сентябре 1915 года перед наступлением в Шампани было заброшено 11 миссионеров. Каждая миссия была связана с огромным риском. Во-первых, самолёт могла перехватить немецкая авиация, и, хотя в первое время истребителей у них не было, тяжелогружёная безоружная машина представляла собой удобную цель даже для примитивного оружия. На земле немцы применяли подвижные зенитные орудия, которые могли оказаться на пути пролёта самолёта.
В районе высадки лётчику надо было выбрать подходящую площадку возле леса. Немцы быстро оценили угрозу и предприняли ряд мер. Например, особое внимание стали уделять подходящим для посадки самолёта площадкам в районе важных тыловых объектов. Могли держать рядом автомобиль с зениткой, перекапывать поляну траншеей, забивать неприметные сверху колья или натягивать проволоку. Когда бомбардировщики Антанты начали бомбить германские тылы, там были организованы наблюдательные посты, которые могли засечь и самолёт с агентом. Если удавалось засечь посадку, а затем взлёт самолёта — в район тут же вызывались войска, и начиналась облава.
После приземления агент помогал пилоту развернуть самолёт и стартовать, после чего быстро покидал место посадки. Надеяться приходилось только на себя: местное население было запугано немецкими репрессиями, отказывалось помогать пришлым и даже могло сообщить о чужаке оккупантам.
К концу апреля 1915 года были подготовлены первые агенты, но в первой миссии, состоявшейся 20 апреля, разведчиком стал инженер-механик 4-й эскадрильи А. Борд, знакомый с местностью в районе цели операции. Он обнаружил штаб немецкой армии и голубиной почтой указал место. Затем Борд пересёк Бельгию и пробрался в нейтральную Голландию, а оттуда возвратился в эскадрилью.
Миссионеры-таможенники направлялись в те районы, где они служили до войны. У некоторых в немецком тылу остались родственники — они были единственными помощниками миссионеров. Лемуану помогал в сборе информации сын — с ним он и вернулся после выполнения задания. А. Берто помогал отец. Ш. Гулар после заброски использовал родительский дом в качестве базы, был узнан соседями и расстрелян немцами как шпион. Кроме сбора информации, миссионеры совершали диверсии на железной дороге — тот же Гулар подорвал 2 состава. Лассере попытался взорвать виадук, но уронил пассатижи, на шум прибежал патруль и схватил миссионера. Благо он был в военной форме, поэтому попал в лагерь и просидел там до конца войны. «Командировки» могли длиться достаточно долго: миссионер П. Летанну провёл в тылу 15 дней, П. Годар — 21. Капитан Эврар после подрыва железной дороги остался в тылу противника для разведки, был схвачен, 19 месяцев провёл в лагере, бежал, вернулся в отряд и возглавил специальную «миссионерскую» эскадрилью VR.200.
После выполнения задания требовалось вернуться. Не всегда это удавалось сделать с помощью самолёта: условленное место сторожил противник, плохая погода и т.д., а голуби, чтобы перенести район ожидания, уже «кончились». Тогда приходилось выбираться пешком. Через фронт — не пройти, шли в основном через Бельгию в нейтральную Голландию. Немцы об этом знали, подсылали провокаторов, обещавших перевести миссионеров или сбитых лётчиков через границу. Миссионер Жорж был высажен в сентябре 1915 года, многократно пытался перейти через границу, в октябре 1917 года угодил в ловушку — обратился к лжеконтрабандистам и до перемирия просидел в лагере.
В 1918 году была сформирована специальная эскадрилья VR.200, прозванная «Таинственной». На оснащение поступили «трёхместные» бомбардировщики «Вуазен» X. В октябре решили провести массированную заброску в тыл немцев сразу 10 миссионеров под командованием Эврара. Каждый из пяти «Вуазенов» вёз двух «пассажиров». Три самолёта из-за перебоев двигателя вернулись на базу, один был повреждён при посадке в тылу, пятый самолёт был застигнут патрулём, но пилот успел его поджечь и ушёл вместе с миссионерами. Эти 6 человек смогли взорвать ж/д туннель Лайур и шлюз на реке Маас. Назад они вернулись за два дня до перемирия.
Заброску агентов посадочным методом в конце мая 1918 года применили итальянцы, но уже в ночное время. В июне противники готовили решительные наступления, так что информация о сосредоточении вражеских войск была нужна. За рекой Пьяве действовали отряды итальянских партизан, с которыми удалось связаться и попросить приготовить подходящую площадку для приёма самолёта ночью. В ночной перелёт пилот капитан Гельметти взял на борт своего «Вуазена» LA двух барсальеров — лейтенанта Де Карло и рядового Дж. Боттекья, а с ними несколько почтовых голубей в клетках. Самолёт успешно приземлился на освещённую кострами площадку, и агенты начали выполнять задание. При возвращении Боттекья попал в плен и до конца войны пробыл в лагере. Через месяц ещё двое барсальеров братья де Карли были высажены гидросамолётом, пилотируемым лейтенантом Е. Касагранде в тылу неприятеля в лагуне Каорле. Один из братьев был арестован, но сумел сбежать, они оба сумели добыть ценную информацию и переслать её голубиной почтой.
Как ангел с неба
Посадочное десантирование требует наличия в тылу противника подходящей ВПП, и без «местной» помощи может проводиться только при хорошей видимости. Все это ограничивает использование такого способа на «окопной» войне. В Первую мировую войну имелось приспособление, позволявшее экипажу летательного аппарата «выйти» из него и спуститься на землю — парашют. Экипажи аэростатов (привязных и дирижаблей) пользовались системами Жюме или Спенсера, для лётчиков британский конструктор Кэлтроп ещё в 1913 году запатентовал свой D-4, который он назвал «Ангелом-хранителем». Кэлтроп был известным инженером-железнодорожником. В 1910 году он стал свидетелем гибели в авиакатастрофе своего друга Ч. Роллса и занялся созданием спасательного приспособления для пилотов. В 1916 году парашют был успешно испытан в RFC, но командование так и не приняло его на вооружение.
В 1916 году морская авиация Британии (RNAS) для противолодочного патрулирования использовала небольшие дирижабли типа SS (Sea Scout). Авиационные эскадрильи RNAS действовали и на фронте. Немцы в прифронтовой зоне активно пользовались тёмным временем суток для перегруппировок и подвоза пополнения. Британским «морякам» пришла идея применить для ночного «патрулирования» в тылу противника дирижабли. На фронт был направлен один SS.40, баллон которого покрасили в чёрный цвет. По ночам он на малом газу скользил над территорией противника, фиксируя наземную обстановку. Пришла ещё одна идея: во время таких миссий сбрасывать на парашюте разведчика или диверсанта. Как раз на оснащение аэростатов наблюдения был принят парашют системы Спенсера. Сначала у себя в тылу провели испытания: лейтенант К. Роббинс совершил ночной прыжок с SS.40. Хотя возможность подобных операций была подтверждена, продолжения она не получила. Но через пару лет британцы все-таки сбросили агента на парашюте, правда, на другом фронте и с самолёта.
В ноябре 1917 года под Капоретто итальянским войскам здорово досталось от немецких и австро-венгерских сил, и Италия попросила помощи у союзников. Вскоре англичане и французы направили в помощь свои экспедиционные силы. Летом 1918 года развернулась подготовка к решительному наступлению в районе Витторио Венето, и нужно было знать о силах противника в этом районе. Решили в тыл австрийцам послать разведчиков. Из-за гористой местности разведрейды требовали при переходе больших усилий и времени. Связь могла осуществляться лишь голубиной почтой, а с корзиной за плечами по горам карабкаться неудобно. Не оставалось ничего другого как воспользоваться самолётом.
Опять же, из-за рельефа местности посадка самолёта в тылу противника в дневное время была трудновыполнима: удобные площадки были наперечёт и уже использовались противником. Поэтому начальник британской разведки в Италии майор Д. Картер решил воспользоваться парашютом. Британцы привезли 10 парашютов Кэлтропа, и в июне на аэродромах Гросса и Сан-Пелагио прошли их испытания. Парашютистами и пилотами были британские авиаторы, первый прыжок был с британского самолёта RE.8, второй — с нового двухмоторного итальянского «Савойя-Помилио» S.P.4. Он напоминал по схеме французский «Кодрон» G.4, и были опасения, что при раскрытии парашют может зацепиться за элементы самолёта. Придумали опустить парашютную сумку пониже с помощью специального приспособления — выводной штанги. Парашютная сумка крепилась к алюминиевому поддону и в перевёрнутом виде фиксировалась к переднему концу штанги, которая ставилась на замок под носовой частью гондолы. Задний конец штанги крепился шарнирно в хвосте гондолы. Длинный фал тянулся от парашюта к привязной системе парашютиста, сидевшего в кабине заднего стрелка лицом к хвосту. Эту кабину переделали: торец гондолы и полик за сиденьем обрезали, сиденье сделали откидывающимся вниз. Со стопора его снимал летнаб, потянув за рычаг: сиденье откидывалось, и парашютист падал вниз. Одновременно открывался замок штанги, и она выводила парашютную сумку под самолёт. Под весом парашютиста фал натягивался и вытаскивал парашют из сумки. После этого штанга с пустым поддоном поднималась летнабом под гондолу.
Во время пробного прыжка, который выполнял капитан Боуэн, разорвало парашют, а его фал оказался между ног Боуэна. Было больно, скорость снижения оказалась в два раза больше, но прыжок завершился удачно. Также решили для ночной выброски выкрасить купол парашюта в чёрный цвет.
Выполнить задачу вызвались четверо добровольцев — лейтенанты А. Тандуро, П. Барнабо, А. Паван и Ф. Николозо. Парашютов было мало, из-за чего никаких тренировочных прыжков им не дали, просто посоветовали в воздухе держать ноги вместе и стиснуть зубы. 9 августа 1918 года была проведена первая миссия: в районе Витторио Венето ночью планировалось высадить А. Тандуро. С собой агент взял гражданскую одежду, корзину с голубями, оружие и небольшие зажигательные бомбы. Пилотом был капитан У. Баркер, «оператором» и штурманом — капитан В. Бенн. Чтобы помочь лётчикам не сбиться с направления, от аэродрома до передовой были зажжены сигнальные лампы. Пока летели, Тандуро изрядно замёрз — шёл дождь, был сильный ветер, но выпить припасённую граппу он не успел: долетели быстро, капитан Бенн потянул рычаг, и сиденье упало. Приземлился Тандуро нормально и без травм.
Баркер же полетел дальше и сбросил несколько бомб на австрийцев — чтобы не раскрывать истинную причину полёта. Тандуро закопал парашют и сделал отметку на земле о благополучной посадке (через пару дней Баркер вернулся днём и обнаружил сигнал). В тылу агент развернул бурную деятельность: кроме сбора разведданных он провёл несколько диверсий, завербовал австрийского офицера, сформировал партизанский отряд, был дважды схвачен австрийцами и дважды бежал. Он случайно оказался свидетелем гибели итальянского бомбардировщика Са.5 со смешанным итало-американским экипажем. Тандуро успел до прибытия австрийского патруля взять у убитых пилотов документы, снять пулемёт и забрать патроны. В конце концов через три месяца приключений он счастливо вышел к своим. Вот такой был везунчик! 23 октября в тыл противника был выброшен Ф. Николозо, но, так как с местом выброски пилот значительно ошибся, на следующую ночь вынуждены были сбросить Барнабо. Все прошло удачно, агент выполнил задание.
Большую помощь оказывала британская авиация ближневосточному агенту Лоуренсу Аравийскому: самолёты осуществляли воздушную разведку турецких тылов и огневую поддержку арабской кавалерии, занимались снабжением, связью, вывозили людей. Чтобы часто не сажать самолёты в пустыне, в конце войны приспособили «Бристоль» F2b для установки парашюта, но не успели применить его на этом ТВД.
Эти миссии, естественно, не афишировали, но идея в прямом смысле витала в воздухе. В межвоенный период дошло до массового десантирования в тыл противнику «пехотных ратей и коней стальных». Но это уже другая история.
Андрей Никифоров
Читайте нас: