Без шанса на победу

Для Германии война могла закончиться гораздо большими потерями

В цикле статей Марка Солонина «Как Советский Союз победил в войне» затрагиваются две важные темы: альтернативные сценарии Второй мировой и вклад западных союзников в общую победу. Вот только варианты берутся такие, которых в действительности в принципе быть не могло. Попробую рассмотреть те сценарии Великой Отечественной войны, которые имели шансы стать реальностью, если бы не случайные обстоятельства.

Первая временная точка, когда возможна реализация альтернативного сценария советско-германской войны (причем она в этом случае может и не называться Великой Отечественной), – начало июля 1941 года. Известна самая ранняя дата советского нападения на Германию. Она зафиксирована в резолюции заместителя начальника Генерального штаба генерал-лейтенанта Николая Ватутина: «Наступление начать 12. 6.», оставленной на плане стратегического развертывания Красной армии от 11 марта 1941 года. Однако этот срок не был выдержан, и когда в середине мая Тимошенко и Жуков представили план превентивного удара, согласно которому главный удар наносился на юго-западном направлении, где 152 советские дивизии должны были разгромить 100 немецких и выйти на линию Катовице – Краков, наступать собирались уже не ранее первой половины июля. Очевидно, подвели железные дороги, не успевшие перебросить к границам необходимую массу войск, техники и запасов. Вспомогательный удар уже после перехода ЮЗФ в наступление планировался Западным фронтом на Варшаву и Демблин и Южным фронтом – в Румынии.

Как раз 4 июня Политбюро постановило сформировать к 1 июля 238-ю стрелковую дивизию Красной армии «укомплектованную личным составом польской национальности и знающими польский язык». Ни для каких других целей, кроме как для скорой войны с Германией, польская дивизия РККА нужна не была. Напомню, что точно так же перед войной с Финляндией был сформирован финский «народный» корпус. Финнов там, правда, набралось немного, зато оказался представлен весь интернационал, вплоть до уроженцев Средней Азии. Мой покойный отчим вспоминал, что когда части этого корпуса шли по Ленинграду, то матерились они чисто по-русски, без какого-либо финского акцента. Но это так, лирика. Если же говорить серьезно, надо задаться вопросом, мог ли Сталин хотя бы теоретически упредить Гитлера. В принципе такое могло произойти, если бы военный переворот в Югославии, случившийся 27 марта 1941 года, произошел дней на десять позже, когда вермахт уже начал операцию против Греции.

Приди югославская армия на помощь греческой, немцам пришлось бы совершать перегруппировку уже в ходе начавшихся военных действий, чтобы нанести главный удар по Югославии, и Балканская кампания могла затянуться недели на три по сравнению с реальным сроком ее окончания. Тогда и начало осуществления плана «Барбаросса» могло сдвинуться с 22 июня на 13 июля. И Сталин получил бы шанс ударить первым.

" Немцы должны быть благодарны советским солдатам, разгромившим их в Сталинграде и тем самым спасшим Германию от ядерных бомбардировок ”

Сразу же оговорюсь, что если бы это произошло, никто в мире, кроме союзников Гитлера и ярых приверженцев нацизма, Советский Союз не осудил бы. Наоборот, его вступление в войну против Германии горячо приветствовали бы и Англия, по-прежнему опасавшаяся германского десанта на Британские острова, и США, уже принявшие закон о ленд-лизе и все более втягивавшиеся в мировую войну. Оба диктатора вполне понимали неизбежность столкновения СССР и Германии. Сталин не верил Гитлеру, не сомневался, что тот нападет на него, и хотел упредить. Точно так же Гитлер не верил Сталину, не сомневался, что тот нападет, и собирался ударить первым. При этом согласно всем имеющимся свидетельствам Сталин ожидал нападения Гитлера в 1942-м, но не в 1941 году, поскольку полагал, что тот сначала попытается завершить войну против Англии. Нет никаких свидетельств того, что Сталин предпринимал какие-то оборонительные меры против возможного германского нападения. Красная армия была нацелена только на наступление. Оборонительные операции стратегического уровня, неизбежные в случае германского нападения, даже не отрабатывались на уровне фронта или армии. Гитлер же допускал советский удар уже в 41-м. Так, по свидетельству начальника штаба 4-й армии Гюнтера Блюментрита, «в 1941 году разнеслось известие, что русские собираются напасть не только на Германию, а на всю Европу! В качестве доказательства Гитлер приводил три фактора: усиление советских вооруженных сил, увеличение числа дивизий и война с Финляндией. Он считал, что русские ведут активную подготовку для нападения на Германию. Фюрер вспоминал Ленина, который заявил, что Советы ставят перед собой цель разжечь мировую революцию и эта цель может быть достигнута только с помощью силы. Отсюда лихорадочное формирование Красной армии. И тогда Гитлер заявил, что он не намерен ждать, когда русские будут готовы к нападению, и опередит эту опасность с востока ради защиты Германии и всей Европы. Он считал, что русские нападут на Германию в 1941 году». Но определенные оборонительные меры против возможного советского удара Гитлер предпринимал только в Румынии, где была усилена ПВО, особенно нефтяного района, и переброшены дополнительные немецкие войска.

Здесь не было немецкой танковой группы, поэтому в начале операции «Барбаросса» войска в Румынии должны были обороняться и переходить в наступление только тогда, когда определится успех главных сил группы армий «Юг» в боях против Юго-Западного фронта. На основных же оперативных направлениях, где действовали четыре германские танковые группы, Гитлер, по всей видимости, рассчитывал отразить возможное советское наступление встречным наступлением своих танковых групп. В реальности именно во встречном танковом сражении в районе Дубно – Луцк – Ровно 23–30 июня 1941 года были разгромлены основные бронетанковые силы советского Юго-Западного фронта. Можно не сомневаться, что если бы Сталин ударил первым, советские механизированные корпуса ЮЗФ, наносившие главный удар, ждала бы столь же печальная участь. Только произошло бы это не на Волыни, а в южной Польше. И там же была бы окружена и ликвидирована основная ударная группировка советских войск. Ведь в действительности главная группировка германских войск находилась не на юго-западном направлении, как думали Тимошенко и Жуков, а на центральном. Войска группы армий «Центр» нанесли бы фланговый удар главным силам Юго-Западного фронта, и образовался бы «котел», возможно, даже большего масштаба, чем реальный киевский в сентябре 1941 года. Добавлю, что люфтваффе, обладая преимуществом в тактике, уровне подготовки пилотов и качестве машин, наверняка и в этом случае завоевало бы полное господство в воздухе. А после разгрома главных сил ЮЗФ в южной Польше Германия вторглась бы и на советскую территорию. Только произошло бы это не раньше середины августа. И хотя немцы наверняка устроили бы Красной армии еще несколько крупных «котлов», взять Москву до наступления осенней распутицы они бы тем более не смогли. А дальше ход войны был бы точно таким же, каким в реальности.

Следующая временная точка, когда возникает возможность реализации альтернативного сценария Великой Отечественной войны, – середина августа 1941 года. Марк Солонин считает вслед за многими германскими генералами, что после победы в Смоленском сражении немцам «надо было, невзирая ни на какие угрозы флангам, идти, ломиться, рваться к Москве». Однако к немедленному наступлению на Москву вермахт тогда все равно не был готов. Даже Главное командование сухопутных сил (ОКХ), поддерживавшее идею продолжения наступления на Москву, согласно проекту директивы от 18 августа предлагало начать наступление на советскую столицу только в начале сентября. При этом такое наступление велось бы значительно меньшими силами, чем реальное в рамках операции «Тайфун» в конце сентября – начале октября. В августе предполагалось бросить на Москву 42 пехотные и 12 танковых и механизированных дивизии, в том числе только две танковые группы из четырех. В октябре же здесь наступали уже три танковые группы из четырех, а всего 72 дивизии, включая 22 танковые и моторизованные. В начале сентября группе армий «Центр» противостояли бы войска только что сформированного Резервного фронта, начавшие наступление на Ельнинский выступ и еще не ослабленные большими потерями. Также немцам под Москвой противостояли бы войска Западного фронта, еще не измотанные частными наступательными операциями первой половины сентября, и Брянского, которые не успели понести большие потери в безуспешных попытках разгромить немецкую 2-ю танковую группу. Кроме того, Юго-Западный фронт, вполне боеспособный в тот момент, в случае немецкого наступления на Москву мог бы либо нанести контрудар во фланг группы армий «Центр», либо перебросить часть сил непосредственно для защиты столицы. Для того чтобы отразить этот контрудар и разбить участвующие в нем армии, немцам пришлось бы повернуть часть сил с московского направления и затратить определенное время. Точно так же пришлось бы затратить силы и время, чтобы перемолоть дивизии Юго-Западного фронта, если бы они были переброшены непосредственно для обороны столицы. Скорее всего советские потери были бы даже меньше при таком развитии событий, чем в реальности, в двух гигантских «котлах» в районе Киева и Вязьмы – Брянска. И в любом случае никаких шансов взять Москву до середины октября, то есть до осенней распутицы, у немцев не было. А значит, и далее война шла бы по тому же самому сценарию, который реализовался в действительности.

Теперь насчет идеи Солонина бросить на Восточный фронт все германские дивизии, находившиеся в оккупированных странах. Уже 7 ноября 1941 года Гитлер на совещании с руководством признал: захват Кавказа, а скорее всего и Центрального района с Москвой придется перенести на 1942 год. А уже 19 ноября он говорил о том, что война закончится компромиссным миром. С учетом этого бросать все силы на Восточный фронт не было ни смысла, ни возможности. Полностью оголять Францию, Норвегию и Балканы было нельзя. В этом случае возрастала угроза британских десантов да и позиция французского правительства Петэна могла измениться не в лучшую для Германии сторону. Замечу также, что две танковые дивизии, о которых говорит Солонин, находились не во Франции, а у Роммеля в Северной Африке. Изъять их оттуда было невозможно – это означало отдать Северную Африку англичанам. Еще две танковые дивизии находились в резерве ОКХ, прежде всего на случай британского десанта через Ла-Манш и на Балканах. Когда эта угроза миновала, обе дивизии в октябре были переброшены на Восточный фронт и приняли участие в операции «Тайфун». А даже если бы Гитлер рискнул дополнительно выделить 15–20 дивизий, то это могло последовать не ранее конца сентября, когда по условиям погоды исчезла бы угроза высадки через Ла-Манш. Эти дивизии и были переброшены на Восточный фронт в конце 1941-го – начале 1942-го, но погоды не сделали, лишь помогли остановить советское контрнаступление.

Следующая и последняя точка, когда мог реализоваться альтернативный сценарий Великой Отечественной войны, – лето 1942 года, во время осуществления вермахтом плана «Блау» – плана наступления на юге Восточного фронта, предусматривавшего захват бакинской нефти и выход к Волге. Предпосылкой для успешного выполнения этого плана был разгром основных сил Юго-Западного и Южного фронтов еще до достижения немецкими войсками линии Дона на всем протяжении от Воронежа до Ростова. Этого, как известно, не произошло, что во многом предопределило поход германских войск вплоть до Сталинграда в надежде перемолоть основные силы советских войск в сражении за этот город. Первоначально Сталинград не входил в число приоритетных целей плана «Блау». Предполагалось, что после выхода германских войск в большую излучину Дона с помощью люфтваффе удастся полностью вывести из строя Сталинград как промышленный и транспортный центр. А его захват планировался позднее, уже после взятия Баку, когда ожидалось резкое ослабление советского сопротивления. В принципе можно допустить, что если бы план «Блау» не был изменен добавлением похода на западный Кавказ с целью захвата черноморских портов и если бы операции по окружению советских войск на его начальной стадии были лучше осуществлены с концентрацией сил именно на окружении и уничтожении, а не на захвате тех или иных городов, то удалось бы ликвидировать основные силы советских войск западнее Дона. Если бы вермахт и союзники ограничились походом на Майкоп и Баку, заняв оборону по Дону и не пытаясь наступать на Сталинград, то появился бы шанс, что уже в сентябре нефтепромыслы будут захвачены немцами. Но и это не привело бы к краху советского сопротивления. Красная армия сохраняла за собой Поволжье и западный Кавказ и не понесла бы тех тяжелых потерь при защите Сталинграда, которые имели место в действительности.

Лишившись Баку, СССР стал бы получать нефть и нефтепродукты из Ирана, захватить который у вермахта сил не было. Да и американцы щедро поделились бы своей нефтью. Ослабление боеспособности Красной армии могло продлиться максимум год. Вторая мировая война в Европе затянулась бы из-за этого примерно на полгода. Зависимость СССР от союзников увеличилась бы. Впрочем, она, как хорошо показал Солонин, и так весьма сильно зависела от поставок по ленд-лизу, особенно в части авиабензина, алюминия, взрывчатых веществ, станков. И когда у нас говорят, что без союзников мы все равно победили бы, только воевали бы на год-полтора больше, это утопия. Для столь продолжительной войны у нас просто не хватило бы людей. Соотношение советских потерь с немецкими хорошо иллюстрирует тот факт, что обычно приходится сравнивать потери советских дивизий с немецкими армиями. Так, согласно журналу боевых действий за 18 сентября 1942 года только в 258-й стрелковой дивизии (будущей 96-й гвардейской), наступавшей севернее Сталинграда, были убиты 978 человек и ранены 2030. Наверняка были и пропавшие без вести, но поскольку это только первый день боев, в журнале боевых действий они не были отмечены. Вся 6-я немецкая армия, наступавшая на Сталинград, за вторую декаду сентября безвозвратно потеряла лишь ненамного меньше, чем противостоявшая ей одна советская дивизия всего за один день этой декады. Потери армии Паулюса за период 11–20 сентября составили 1538 убитых, 5846 раненых и 223 пропавших без вести. В 1941 году потери были не меньше. В частности, одна только 323-я стрелковая дивизия 10-й армии Западного фронта за три дня наступательных боев – с 17 по 19 декабря 1941 года потеряла 3060 человек, в том числе 496 убитыми, 1200 пропавшими без вести, 1294 ранеными и 70 человек заболевшими. Поскольку дивизия наступала, скорее всего подавляющее большинство пропавших без вести следует отнести к убитым.

Противостоявшая 10-й советской армии 2-я германская танковая армия за декаду с 11 по 20 декабря потеряла только 295 убитыми, 123 пропавшими без вести и 1324 ранеными. Это дает соотношение безвозвратных потерь немецкой армии (418) и советской дивизии (1696) 4,1:1 в пользу немцев. При этом надо учесть, что в состав 10-й армии входили семь стрелковых и две кавалерийские дивизии, не считая армейских частей усиления, и все они, как и 323-я стрелковая дивизия, понесли значительные потери не только 17–19 декабря, но и в период с 11 по 16 декабря.

Если же мы обратимся к северу, то там 376-я стрелковая дивизия в наступательных боях на реке Волхов с 30 декабря 1941 года по 24 января 1942 года, когда она была выведена с фронта, потеряла 15 000 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. За это время четырежды выводилась на доукомплектование и получила 12 000 человек пополнения. Штат стрелковой дивизии в августе 1941 года был установлен 11 447 человек, из которых к 1 января 1942-го в 376-й дивизии осталось 10 530. Потери существенно превысили штатную численность дивизии. На 1 февраля 1942 года в 376-й дивизии осталось всего 3190 человек, что заставляет предположить: действительные потери дивизии были примерно на пять тысяч больше, чем указанные в ее «Истории» 15 тысяч. Для сравнения: противостоявшая четырем армиям Волховского фронта (4, 59, 2 ударной и 52-й) и 54-й армии Ленинградского фронта 18-я германская армия в период с 1 по 31 января 1942 года потеряла только 9475 человек, в том числе 2381 – безвозвратно. Причем на Волхове действовала лишь часть сил этой армии, тогда как другая часть противостояла главным силам Ленинградского фронта. Правда, под Ленинградом активных боевых действий тогда не велось. Даже если добавить сюда потери последней декады декабря – 3705 человек, в том числе 739 – безвозвратно, в 18-й армии набирается только 13 180 убитых, раненых и пропавших без вести, что меньше даже официально признанных потерь 376-й дивизии за тот же период. В составе пяти советских армий было более 40 дивизий и значительное число бригад и других отдельных частей. Можно предположить, что с учетом пополнений против части сил 18-й немецкой армии на Волхове сражались около миллиона человек в период с последней декады декабря 1941-го до конца января 1942 года.

108-я стрелковая дивизия 11-й гвардейской армии во время наступления на Орловский плацдарм 18, 19 и 20 июля 1943 года потеряла 3500 убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Противостоявшая ей немецкая 2-я танковая армия за период с 11 по 20 июля потеряла 10 120 человек. Учитывая, что все 10 дней 2-я армия вела тяжелые бои, можно предположить, что за последние три дня она потеряла около 3000 человек, то есть, вероятно, даже меньше, чем одна советская дивизия.

Если мы возьмем завершающие полтора года войны, когда Красная армия только наступала, ситуация с соотношением потерь принципиально не меняется. Так, в январе 1944 года 196-я стрелковая дивизия, действовавшая в составе Ленинградского фронта, потеряла 2894 убитыми и ранеными (возможно, без пропавших без вести) из 6945 человек, насчитывавшихся в начале боев. Противостоявшая 196-й дивизии 18-я немецкая армия за январь 1944 года потеряла в 1,9 больше – 5392 человека. Но соотношение потерь в данном случае оказывается в пользу Красной армии не потому, что советские снизились, а германские возросли, а только потому, что по сравнению с примерами из 1941-го и начала 1942-го существенно снизилась численность советской стрелковой дивизии. Всего к началу операции по снятию блокады противостоявший 18-й германской армии Ленинградский фронт имел 30 стрелковых дивизий, три стрелковые бригады, четыре отдельные танковые бригады и три УРа. Кроме того, против 18-й армии действовал Волховский фронт, который насчитывал 22 стрелковые дивизии, шесть стрелковых бригад, четыре отдельные танковые бригады и два УРа. Он также наступал, так что все дивизии 18-й германской армии вели тяжелые оборонительные бои. Против Ленинградского фронта действовала лишь половина сил 18-й армии. С учетом других соединений Волховского и Ленинградского фронтов общие советские потери, вероятно, превосходили потери 18-й германской армии в десятки раз.

Если бы летом 1942 года реализовался альтернативный сценарий войны, то можно предположить, что к лету 1945-го, к моменту появления у американцев атомной бомбы, союзные войска уже освободили бы Францию, но еще не вторглись бы в Германию, а в Италии не взяли бы Рим. В свою очередь советские войска скорее всего освободили бы большую часть Украины, Белоруссии и Прибалтики, но не вышли бы к границам 1941 года. Можно не сомневаться, что в таких условиях первые атомные бомбы упали бы на Германию, а не на Японию. Ведь изначально они готовились против Гитлера, в ядерной гонке немцы отставали от американцев не менее чем на 2,5–3 года, и альтернативный сценарий никак на это бы не повлиял. Но к лету 1945-го США никак не имели бы 100 атомных бомб, как думает Солонин. В реальности сразу после ядерных бомбардировок Японии, но еще до ее капитуляции американцы рассчитывали до конца октября использовать против Страны восходящего солнца девять атомных бомб. Вероятно, к середине ноября у них было не более дюжины ядерных зарядов. Но поскольку Германия являлась куда более серьезным противником, чем Япония, а Гитлер не собирался капитулировать, скорее всего на немцев сразу обрушили бы не две, а 10–12 атомных бомб, стерев с лица земли Берлин и другие крупные города. Тогда, по всей видимости, генералы просто свергли бы Гитлера, чтобы спасти Германию от атомного уничтожения. Япония же, вполне возможно, капитулировала бы без атомных бомбардировок, устрашившись печального примера союзника. Германия вышла бы из войны еще более ослабленной, чем в реальности, и вероятно, никогда бы уже не возродилась как первая индустриальная держава Европы. Так что немцы должны быть благодарны советским солдатам, разгромившим их в Сталинграде и тем самым спасшим Германию от ужаса ядерных бомбардировок. Но и СССР вышел бы из войны более ослабленным и зависимым от западных союзников. Поэтому он вряд ли смог бы установить свой контроль над странами Восточной Европы. Гитлер же при реализации любого из альтернативных сценариев не мог не только победить, но и свести войну к ничейному результату.