А советский артиллерист Николай Воронов не переставал удивляться испанской манере воевать. Командование указывало артиллеристам, в какой квадрат и сколько выстрелов нужно сделать за день. Чтобы переменить цели, нужно было письменно»!!!) сноситься с начальником артиллерии всего сектора. О том, сколько раз изменится обстановка на поле боя за время переписки задумываться не было принято.
Был случай – батарея республиканцев продолжала обстрел заданного квадрата, когда ее командир видел густые цепи идущих в атаку франкистов. Но он продолжал стрелять по предполагаемой цели, не перенося огонь по наступающим пехотинцам врага. Испанского комбата можно понять – он опасался попасть под суд за нарушение приказа. Таковы были нравы в испанской армии…
Но особенно потрясло Воронова отношение испанцев к обеду:
«В дни боев под Мадридом я любил нести вахту на башне «Телефоники», откуда удобнее всего руководить борьбой с вражеской артиллерией. Особенно привлекательны были дневные часы - с двух до четырех. Это время обеда. Как ни странно, в эти часы вовсе прекращались боевые действия с обеих сторон. В обеденное время я часто ходил в полный рост по передовым позициям, вне окопов и ходов сообщения и ни разу не попадал под огонь - обед у испанцев был своего рода всеобщим священнодействием. С башни «Телефоники» прекрасно просматривалось оживленное движение во вражеском стане в эти обеденные часы, что помогало нам заполучить немало ценных данных.
Однажды перед обедом, наблюдая с башни «Телефоники» за боевыми порядками фашистских войск, я обнаружил 155-миллиметровую батарею противника, которая, по-видимому, готовилась стрелять по Мадриду. Я показал эту цель командиру батареи, который имел наблюдательный пункт в этом же здании, и помог ему перенести огонь с ранее пристрелянной цели на вновь обнаруженную. Командир батареи экономил снаряды и с моей помощью корректировал каждый разрыв. Вскоре мы отчетливо увидели прямое попадание в одно из орудий противника, а затем и в другое. На позиции фашистской батареи началась суматоха. Вдруг раздалась решительная команда командира батареи:
- Альто! (Стой!)
В чем дело? - воскликнул я. - Почему батарея перестала стрелять?
- Комида! - ответил переводчик. - Обед! Мои увещевания не помогли: командир и все находившиеся с ним немедленно приступили к обеду. Артиллеристы уверяли, что сразу же после обеда фашистская батарея будет добита, она никуда не уйдет - у мятежников ведь тоже обед!
Этот обычай стал меня уже раздражать. Я отказался от предложенного мне обеда и вина и в продолжение двух часов, пока длился обеденный перерыв, непрерывно вел наблюдение за недобитой батареей противника. В конце второго часа к разбитым орудиям подошла грузовая автомашина, в нее погрузили убитых и раненых».
Прервать обстрел вражеской батареи, когда видно прямое попадание в неприятельскую пушку ради обеда – это сильно, такое не всем дано.
И уверенность республиканских артиллеристов в том, что фашисты во время обеда не покинут обстреливаемую позицию, очень показательна.
Ведь Воронов описывал в данном случае бои осени 1936 года. А роковые слова «над всей Испанией безоблачное небо», с которых началась гражданская война в этой стране, прозвучали по радио лишь в июле того же года. То есть привычки у артиллеристов – республиканцев и франкистов (фашистов) формировались в одной и той же армии.
Конечно, продолжался период такой жизнерадостно-опереточной войны лишь несколько месяцев, пока обе стороны привыкали сражаться всерьез, укрепляли дисциплину и избавлялись от привычек мирного времени…
Максим Кустов
