Повезло по жизни, что служил в разведке

Истоки

Я во многом повторил судьбу своего отца. У каждого из нас была своя война. Отец застал начало Великой Отечественной на западной границе рядовым, а закончил ее в Берлине командиром стрелковой роты. Был трижды тяжело ранен: контузия и осколочное ранение ног, пулевое ранение в грудь и пулевое ранение в лицо (пуля прошила обе щеки, выбив коренные зубы). Я же четыре года находился в самой гуще гражданских войн и вооруженных переворотов в Закавказье. Тоже был покалечен. В моем личном деле записано: «В результате рукопашной схватки с боевиками при охране штаба армии получил травмы, несовместимые с продолжением военной службы. Документально подтверждено».

Отец не любил рассказывать о войне. Вот один из эпизодов, который наглядно показывает его характер. Отец получил пополнение из ста молодых солдат, многие из которых даже ни разу в жизни не стреляли. В тот же день отцу приказали атаковать и захватить высоту, занятую немцами. Он пытался оспорить приказ, аргументируя тем, что при атаке «в лоб» без огневой поддержки артиллерии и танков его рота погибнет. Но начальник жестко объяснил: «Не поднимешь роту в атаку – будешь расстрелян. Позади твоей позиции установлены пулеметы заградительного отряда НКВД». В назначенное время отец скомандовал «В атаку, вперед!» и один с автоматом пошел в направлении немецких позиций. Все равно свои убьют. За ним пошла вся рота. Отец первым достиг немецкой траншеи и спрыгнул в нее. Напротив стоял немец с автоматом, который целился ему прямо в сердце. Когда раздалась очередь, отец успел отклониться, и несколько пуль вонзились в левое плечо. Почти одновременно отец выпустил очередь в немца из своего автомата. Приказ был выполнен – немцев с высоты выбили. От роты в живых остались несколько человек с тяжелораненым командиром роты – моим отцом.

С младых лет в строю

В 11 лет я стал воспитанником Киевского суворовского военного училища. Там я увлекся гимнастикой и английским языком. В гимнастике дошел до уровня кандидата в мастера спорта, был победителем на двух Всесоюзных спартакиадах Суворовских и Нахимовского училищ бывшего Советского Союза. Усиленные занятия английским языком помогли получить удостоверение «Военный переводчик».

Потом была учеба в Киевском высшем общевойсковом командном училище (сокращенно КВОКУ). К сожалению, на протяжении всего пребывания в училище у меня не сложились нормальные отношения с командирами. Дважды на педсовете училища ставился вопрос о моем отчислении и направлении в войска. Суммарно отсидел на гауптвахте рекордное количество суток – 54. Дисциплинарных выговоров и нарядов вне очереди немерено. Причиной были самоволки, в которых я под чужой фамилией боролся за какую-нибудь команду на городских соревнованиях. Выступал по самбо, вольной или греко-римской борьбе. За три-четыре схватки мне платили три рубля, что по тем временам было довольно приличной суммой (к примеру, банка сгущенки стоила 55 копеек, бутылка молока –13 копеек, жареный пирожок с повидлом – 5 копеек). Месячное денежное содержание курсанта – всего 10 рублей. Победы на борцовском ковре были для меня, как наркотик. В самоволках оттачивал навыки скрытного передвижения по городу, избегая патрулей и офицеров училища.

Небольшое отступление: в КВОКУ я был в одной роте с Владимиром Резуном, больше известным под псевдонимом Виктор Суворов. В 1978 году он с семьей сбежал из Женевы в Англию. Парадокс в том, что очень «правильный» курсант стал предателем, а я, которого чуть было не исключили из училища, до конца выполнил свой долг офицера. Дослужился до полковника. Или такой пример: мой однокашник по Суворовскому училищу и КВОКУ Олег Тесленко за драку был отчислен из училища и направлен служить в войска. Через год он снова вернулся в училище. Дослужился до генерал-майора, командовал дивизией.

Спорт и язык были моим пропуском в разведку

После выпуска из КВОКУ в 1968 году я убыл служить командиром мотострелкового взвода в дивизию, которая дислоцировалась в глухих лесах Белоруссии. Не успев пробыть и двух недель на новом месте службы, как командир полка попросил выступить на первенстве дивизии по вольной борьбе. Тогда для командиров всех уровней было важно набирать очки в так называемом социалистическом соревновании. Я все схватки завершил досрочно за явным преимуществом. Занял первое место в категории 80 килограммов.

Универсальный боец

Представители из спорткомитета штаба Белорусского округа предложили мне бороться на первенстве вооруженных сил. Тут же оформили вызов, по которому я на следующий день должен был убыть в Минск на спортивные сборы. Однако вечером меня вызвал к себе командир полка. Поздравил с победой и одновременно ошарашил такой фразой: «Понимаешь, Симонов, хороший ты офицер – подтянут, не пьешь, не куришь, со всеми вежлив, но лучше иметь в полку трех балаболов, чем одного офицера-спортсмена, который постоянно отсутствует. Не хочешь ли ты посмотреть Чехословакию?». Это как раз было в конце 1968 года, когда войска Варшавского договора спасали завоевания социализма в Чехословакии. Я без колебаний согласился.

Я прибыл в штаб 30-й гвардейской Иркутско-Пинской мотострелковой дивизии, который располагался в словацком городе Зволен. В коридоре десяток молодых офицеров ожидали вызова на собеседование и получение предписания убыть в ту или иную воинскую часть. Вдруг раздался голос: «Кто владеет английским языком?». Я отозвался, и меня провели в кабинет начальника разведки дивизии подполковника Кузина. Подполковник спросил, в какой степени владею. Я ответил, что после Суворовского военного училища мне была присвоена квалификация военного переводчика. Тут же показал корочки удостоверения. Рядом стоящий капитан предложил мне прочесть и перевести статью из английской газеты. Затем немного поговорил со мной на английском языке. Потом начальник разведки поинтересовался моими оценками в училище по огневой и физической подготовке. На этом опрос завершился, и мне приказали подождать в коридоре. Через пару минут снова пригласили в кабинет и начальник разведки сказал: «Предлагаю пойти на должность военного переводчика в отдельный разведывательный батальон. Кроме основной должности переводчика, ты должен стать разведчиком-диверсантом, чтобы мог подменить любого офицера». Я дал согласие. Мне повезло, что из-за массового перемещения войск мое личное дело поступило в штаб дивизии через несколько месяцев. За это время я уже успел зарекомендовать себя с самой лучшей стороны.

В Чехословакии служил пять лет. Каждый год по несколько месяцев находился на границе с ФРГ, ведя перехват американских и натовских радиостанций. На учениях подменял отсутствующих офицеров роты глубинной разведки или роты БРДМ. Действовал в роли командира разведгрупп. Меня всегда привлекали к показательным занятиям по преодолению полосы препятствий «Тропа разведчика» и рукопашному бою. Соответственно я больше других офицеров отрабатывал практические навыки разведчика. В стрельбе из пистолета выполнил нормативы 2-го спортивного разряда (выбивал 85 очков из 100 возможных). Совершил 25 парашютных прыжков. Был пятикратным чемпионом дивизии по боксу и различным видам борьбы. Имел хорошую альпинистскую подготовку. Так что американские спецназовцы могли отдыхать.

Как я чуть не стал нелегалом

Это была моя мечта, которая в этой жизни не осуществилась. Этому предшествовали два события. В один из вечеров я пошел с лейтенантом Володей Бурдиным в бар поужинать. Когда мы после трапезы вышли в фойе, чтобы получить наши пальто, я заметил враждебные взгляды в нашу сторону трех рослых парней (наша короткая прическа указывала на принадлежность к Советской армии). Боковым зрением увидел, что они идут в нашу сторону. Один из них попытался ударить меня в голову. Я пригнулся, и кулак парня вонзился в прическу впереди стоящей женщины. Началась драка. На руках парней были кастеты со встроенными бритвенными лезвиями. Без порезов не обошлось. Моя белая водолазка была вся в крови. Парней пришлось разбросать борцовскими приемами. В пылу схватки потерял Володю. Медленно спиной поднимался по лестнице на выход в надежде увидеть его. Не мог же бросить своего товарища в опасной ситуации. К счастью, с Володей столкнулся за углом дома. Когда я спросил его, куда он пропал, он ответил, что получал пальто на себя и на меня. Странно: он стоял в очереди сзади меня. Кстати, лейтенант Бурдин был мастером спорта по самбо и даже стал генералом. На следующий день снова произошла драка не по моей вине. В общежитии меня окружили шесть подвыпивших офицеров из роты легких разведывательных танков. Это был своего рода накат старослужащих. Слово за слово, и началась с их стороны «махаловка». Сначала я под удары ставил блоки, а потом всех шестерых уложил в «отключку». Это было серьезное ЧП, за которое меня однозначно могли отправить в Советский Союз. Тем более днем раньше мне объявили строгий выговор за драку в баре.

Я даже стал собирать свои вещи. Посыльный передал мне распоряжение явиться к оперуполномоченному КГБ капитану Обушному Владимиру Ивановичу. В моей голове мрачные мысли: если уж КГБ занялся разбором драк, то мое дело вообще плохо. Когда я вошел в кабинет оперуполномоченного, то перед ним на столе лежало мое личное дело. Он несколько раз то бросал взгляд на меня, то углублялся в личное дело. Вдруг спросил: «Вы согласились бы стать нелегалом? Если да, то я предлагаю вам поступить в Дипломатическую академию Советской армии». Для меня это было полнейшей неожиданностью – вместо отправки на Родину предложение поступить в одну из самых престижных академий. Я дал согласие. Через несколько дней меня вызвали на медицинскую комиссию, которую успешно прошел. После нее ничего не последовало. Наверняка мою кандидатуру забраковали кадровики, прочтя отрицательную аттестацию из офицерского училища. В результате вместо нелегала я стал начальником разведки армии.

Бандит должен быть наказан

На моем пути было немало опасностей. Вот три эпизода. Сейчас для меня они кажутся невероятными. Приписать себе лишнее не позволяет офицерская честь. К тому же еще живы свидетели, которые могут их подтвердить.

Первый эпизод. Дело было в Закавказье. 25 марта 1992 года в пять часов утра меня разбудил дежурный офицер по штабу армии. Оказалось, что меня хочет видеть генерал Г. (полностью фамилию не называю по этическим причинам, описанным ниже). Генерал сообщил, что бандиты на улице запихнули в машину и отвезли в частный дом его 17-летнюю дочь. Там ее подвергли насилию. Убежать ей удалось только под утро. Генерал просил доставить к нему главного насильника по имени Хусейн, который со слов дочери специализировался на угоне и ремонте иномарок. Эта информация имела решающее значение. Генерал подробно описал место, где находился тот частный дом. Из его описания понял, что попасть в дом будет очень сложно и еще сложнее покинуть его, так как он стоял наверху горы и к нему вела многопролетная лестница.

На промежуточных площадках располагались другие частные дома, хозяева которых определенно были вооружены автоматическим оружием. К тому же на входе в дом всех обыскивали. Привлекать солдат нельзя – если поднимется шум, то спуститься без потерь по лестнице не удастся. Мне нужен был смелый напарник. При штабе жил старший лейтенант Владимир Буховец (в прошлом воспитанник Минского суворовского военного училища). Володя без колебаний согласился мне помочь. Решили так: я вхожу в дом первым без оружия. В ходе обыска я должен обезвредить одного ударом в челюсть, а Володя выхватить пистолеты и держать на мушке других. Дальше по обстоятельствам. Но оказалось проще. Дверь в дом была открыта, и мы без помех вошли в первую комнату. За столом, уставленным снедью и бутылками, сидели двое мужчин. Один из них по описанию походил на Хусейна.

Из боковой двери доносились пьяные мужские голоса. Я без приглашения уселся за стол, разыгрывая из себя лихого угонщика машин. Предложил Хусейну за хорошие деньги отремонтировать «Тойоту». Он отказался, сославшись на усталость. Пришлось дать ему понять, что без него нам не обойтись и в случае отказа он может отойти в мир иной. Если согласиться, по по-крупному заработает. Хусейн клюнул на приманку. Мы втроем спокойно спустились по лестнице, но у нашей машины Хусейн резко рванулся в сторону. Володя успел упереть ему в бок пистолет и сказал: «Дернешься – понаделаю дырок». Мы доставили насильника к генералу. На опознании дочка едва не потеряла сознание. Генерал велел везти насильника в грузинскую прокуратуру. Это означало одно – откупится.

Еще в дороге он предлагал большие деньги за освобождение. Я пояснил генералу, что местная прокуратура скажет спасибо за такой «дорогой подарочек». Отпустить насильника просто так я уже не мог. Решил вывезти в лес и отстрелить то, чем насиловал. Но в лесу стало не по себе – с оружием против безоружного. Свой пистолет отдал Володе Буховцу и приказал не выходить из машины. Насильнику сказал: «У тебя есть шанс выжить, только если одолеешь меня в рукопашном бою». Это был высокий жилистый парень. Ему – 26 лет, мне – 44. Дважды я сбивал его с ног и дважды ему удавалось подняться. В конце концов я окончательно повалил его на землю и бил до тех пор, пока его дыхание не перешло в хрипение. Да, я поступал вне закона, но иначе наказать преступника было нельзя.

Разведчик на шаг ближе к смерти, чем другие

Второй эпизод. 2 января 1992 года меня вызвал к себе начальник штаба армии генерал-майор Николай Константинович Репин и приказал любой ценой найти начальника секретной части старшего прапорщика Евгения Леликова. Уже полдня его не было на работе, и офицеры не могли получить секретные документы. О пропаже начальника секретной части нужно было докладывать в Москву. А вдруг Леликов встал на путь предательства? Я вооружился пистолетом и гранатами, помощником взял капитана Володю Барахтяна, смелого и выдержанного офицера. Сначала мы посетили городскую квартиру Леликова. Со слов жены узнали, что ночью к ним ворвались вооруженные люди и увели мужа. Потом на уазике с брезентовым верхом мы долго колесили по Тбилиси, на улицах которого шли боевые столкновения между сторонниками Звиада Гамсахурдия и отрядами уголовных авторитетов Китовани и Иоселиани. В одном месте мне одному разрешили войти через железные ворота, а сопровождавшему офицеру остаться на улице. Как только я вошел, в мой висок уперся ствол пистолета. Со второго этажа на меня были направлены еще два ствола. Последовала команда: «Комдыр, сдай оружие!».

В ответ я произнес «Хорошо! Нет проблем» и показал свои руки – в одной у меня была ручная граната Ф-1, а другой я наполовину вытянул предохранительное кольцо. Если в меня выстрелят или попытаются силой разоружить, то однозначно последует взрыв. Боевикам медленно разъяснил: «Разлет осколков – 200 метров. Гранат в карманах – по одной на каждого. Взорвутся – мало не покажется». В ответ услышал: «Комдыр, не делай резких движений, это была шутка». Мне показали Леликова. Он выглядел очень плохо. От него узнал, что боевики привязывали его руки по сторонам и тренировались в нанесении ударов. Мне удалось договориться с главным, чтобы моего сослуживца не били. За это я отдал несколько пачек пистолетных патронов. Похитители просили оставить гранаты, но я им сказал: « Гранаты – это моя медицинская страховка!». Через некоторое время старшего прапорщика Леликова удалось вызволить.

Третий эпизод. Я отвечал за охрану здания штаба своей армии, в подвалах которого были складированы оружие, боеприпасы и прочее снаряжение. Ночью при обходе постов я столкнулся лицом к лицу с тремя разведчиками отряда боевиков. Они пытались проникнуть в здание через подвальное окно. Завязалась рукопашная схватка. Я не успел выхватить пистолет, а они пытались заколоть меня кинжалами. Я потерял сознание. Боевики сбросили меня в подвальный проем окна. Это меня и спасло, потому что мои бойцы на верхних этажах здания произвели несколько очередей в направлении шума схватки. Захват штаба сорвался. Потом мне долго пришлось лечиться в госпитале.

Трижды приговоренный

Моя деятельность стала мешать тем военачальникам, которые под шумок войны распродавали вверенное им имущество и оружие. На кону были громадные деньги. Самолеты, танки, орудия и транспортные машины продавались в розницу, а батальоны и полки – оптом. Так, подчиненный мне батальон тактической разведки пришлось срочно перебазировать из Тбилиси в Россию после того, как один из местных агентов сообщил мне, что батальон уже продан и определенные лица ждут выхода его из военного городка.

Бесконечно благодарен моему комбату Наилю Валееву, который без потерь вывел батальон в Россию. Далее – после моего выступления по телевидению по поводу нападения на 643-й полк в Гудауте мне позвонили по внутренней армейской связи и на чистом русском языке произнесли: «Еще одно выступление и получишь пулю в затылок». Ясно, что угроза поступила от своих же. В Абхазии мне объявили смертный приговор. Также объявили смертный приговор в Азербайджане, после того как я обнародовал в печати факты участия там российских офицеров в качестве наемников. Ко мне из Азербайджана специально прибыл бывший замначальника авиации 19-й ОА ПВО полковник Владимир Кравцов, который нанялся наемником и лично был ответственен за бомбардировку города Степанакерт. Он мне заявил: «Симонов, в Азербайджане ты заказан на смерть. Запасайся бронежилетом, но это тебе не поможет – подорвем».

В Тбилиси заметил слежку. В один из вечеров я стоял у окна, любуясь вечерним Тбилиси. Раздалась автоматная очередь, и окно передо мной разлетелось. По-видимому, темнота не дала возможность стрелку правильно прицелиться. Пули прошли вокруг головы. После этого случая я вынужден был уйти на нелегальное положение, поселившись у надежного местного жителя. Оставалось добраться до нашего аэродрома. Улетал в Россию с аэродрома пограничников в Алексеевке (пригород Тбилиси). В одном самолете со мной оказались начальник штаба моей армии генерал-майор Николай Репин и старший опер-

уполномоченный КГБ подполковник Олег Дуканов (впоследствии стал Героем России за контртеррористические операции на Северном Кавказе). Мы последними из 19-й отдельной армии покидали Закавказье.

Если бы меня спросили, какой бы я выбрал путь, начав жизнь заново, – однозначно стал бы офицером. Не каждому дано получить это почетное звание. Нужно много учиться и испытать немало тягот. Во-вторых, eсли уж служить, то только в самой что ни на есть боевой структуре. В военной разведке меньше рутины и больше самостоятельности, чем в других войсках. Это одна из самых романтических и уважаемых армейских специальностей. Я рад, что на своем армейском пути длиной 35 лет я не сломался и никого не предал. Думаю, что отец был бы доволен мной.

Справка

В советское время Валерий Алексеевич Симонов открыто выступил против коррупции своего командования. За это он был исключен из КПСС, подвергнут суду чести офицеров, понижен в должности и сослан в Закавказье. Это означало конец военной карьеры. Но когда в Закавказье запылали гражданские войны, Валерий Симонов был назначен начальником разведки армии. Обстановка требовала от него бывать во всех закавказских республиках. Офицеры штаба 19-й отдельной армии ПВО дважды избирали его председателем офицерского собрания.

Симонов родился 9 октября 1947 года в семье фронтовика, командира стрелковой роты. Окончил Киевское суворовское военное училище, Киевское высшее общевойсковое командное училище, Военный институт иностранных языков и Новосибирский электротехнический институт. Прошел все виды разведки – от диверсионной до радиоэлектронной, от тактической до оперативно-стратегической на всех ТВД. Свободно говорит на четырех языках. Работает переводчиком на заводе и преподает английский и немецкий языки в университетах.

Опубликовано в выпуске № 43 (856) за 10 ноября 2020 года