25 сентября президент Турции Реджеп Эрдоган впервые с 2019 года прибыл в Белый дом. Хотя результаты его встречи с Дональдом Трампом далеки от желаемых, назвать диалог бессодержательным нельзя. Напротив, встреча многое показала обеим сторонам, включая Россию, которая также не осталась без внимания.
...Но прежде чем разобрать итоги по существу, имеет смысл вспомнить, какие события формировали атмосферу. Ведь, как известно, при подготовке любой встречи на высоком уровне имеет немалое значение общий фон, который сопровождает переговоры, наполняет их определённым смыслом.
Прелесть американо-турецких отношений на нынешнем витке исторического развития в том, что их уже трудно чем-либо испортить. В период правления эрдогановской ПСР развитие контактов происходило от замысловатой траектории: от попыток поиска новой модели партнерства до роста напряженности, прежде всего в связи с различными подходами сторон к конфликтам на Ближнем Востоке.
Ярче всего противоречия между Турцией и США проявились на фоне 2003 (война в Ираке) и 2011 («Арабская весна») гг., когда США попытались выработать и сформулировать собственное видение Ближнего Востока, не особенно интересуясь, что на эту же тему думают в Анкаре.
Как отмечет турецкий экс-премьер профессор международных отношений Ахмет Давутоглу, на новом этапе Турция и США начали использовать свое двустороннее сотрудничество, в том числе в рамках НАТО, с целью укрепления собственных позиций на мировой арене. США рассчитывали использовать турецкий фактор для продвижения своих региональных интересов и формирования устраивающей Вашингтон геополитической архитектуры. В свою очередь руководство ПСР стремилось опереться на сотрудничество с Америкой для усиления региональных и глобальных позиций Турции.
Этому способствовало и то, что американский истеблишмент в 2002 г. в целом позитивно воспринял приход к власти в Турции ПСР. Вашингтон проявил интерес и готовность к тесному сотрудничеству с турецким политическим исламом, что стало частным случаем более широких раскладов.
Шли годы и многим в США казалось, что Турция как будто бы опровергла полюбившийся американским интеллектуалам тезис о неизбежности «столкновения цивилизаций» по Хантингтону и могла служить для Вашингтона опорой при реализации стратегии «продвижения демократии» в исламском мире. В этой связи для Вашингтона повысилась значимость не только географического положения Турции, но также её политического устройства, религиозной идентичности и культуры.
Более того, ещё одним направлением нового подхода Белого дома к отношениям с Анкарой стала попытка использовать Турцию для налаживания контактов с Тегераном (но теперь после летних ударов это не актуально). Принципиальным моментом турецко-американских разногласий стало расхождение по поводу методов урегулирования ядерной проблемы Тегерана: Анкара выступала за переговоры, в то время как Вашингтон настаивал на мерах принудительного характера.
Краеугольным камнем американо-турецких отношений всегда была сфера безопасности, включая возможность использования военных объектов НАТО на территории Турции. В годы холодной войны союзники по НАТО создали авиабазу Инджирлик, на которой размещено тактическое ядерное оружие. А в 2021 г. в провинции Малатья на военной базе Кюреджик установили натовский радар раннего оповещения.
Культурно-исторические связи Турции с Балканами, Кавказом, Средней Азией и Ближним Востоком позволяли ей способствовать проникновению НАТО в эти регионы, поддерживать партнёрские программы и претендовать на роль «посредника» в отношениях альянса с другими странами. Эта роль проводника интересов США через НАТО способствовала капитализации Турции как партнёра Запада и как регионального игрока.
Вместе с тем приблизительно с 2013 года американо-турецкий диалог попал в лабиринт, из которого пока не может выбраться, уходя всё дальше от совместного «светлого будущего». Сложное переплетение внутриполитических и внешнеполитических факторов и процессов не способствовало выработке компромиссных решений не только на стратегическом, но зачастую и на тактическом уровне.
Напомним, в 2013 году, на фоне протестов молодежи в парке Гези, турецкие власти официально стали вести борьбу с проживающим в США проповедником Фетхуллахом Гюленом. В 2016 же году президент Эрдоган утверждал, что именно адепты движения «Хизмет» предприняли попытку военного переворота. Тем жарким летом в американо-турецких отношениях всерьез «заискрило» как никогда ранее, в том числе по причине возможного использования базы Инджирлик для прикрытия путчистов.
Накал общественных страстей достиг такого масштаба, что многие ведущие политики заговорили о необходимости срочного выхода из НАТО и понижения статуса двусторонних отношений с США. Турецкие граждане несколько дней подряд брали чуть ли не в осаду американские военные объекты. Кстати, похожая картина с «осадой» Инджирлик повторилась и сравнительно недавно в 2023 г., на фоне очередного палестино-израильского обострения.
Десятилетиями общим местом стали предположения турецких политиков и экспертов о том, что вся проблема в демократах, в ориентации «коллективного Байдена» на «нетрадиционные ценности». Якобы именно эта причина лежала в основе противоречий между странами. Впрочем, реальность несколько иная: и демократы, и республиканцы предпочитают не выслушать, а систематически унижать Турцию.
Смена власти в США всякий раз порождала в Анкаре надежды на перезагрузку турецко-американских отношений. Анкара ожидала потепления отношений с Вашингтоном при Трампе, который ранее, будучи бизнесменом, успешно работал с Турцией. Но даже в первую каденцию Трампа личная встреча с Эрдоганом продолжалась всего 20 минут, а к застарелым проблемам двустороннего диалога прибавились ещё и новые.
Начавшиеся при президенте Обаме поставки вооружения курдским отрядам – едва ли не ключевой раздражитель, продолжились при Трампе и Байдене. Символично, что именно при Трампе американцы впервые в международной практике ввели против своего ближневосточного союзника по НАТО санкции в рамках пресловутого закона CAATSA. И никого в Белом доме не волновало, что покупке ЗРК С-400 «Триумф», за которую при Трампе ввели антитурецкие рестрикции, предшествовали 10 лет безуспешных переговоров Анкары с Вашингтоном, с демократами, по продаже систем ПВО «Пэтриот».
Симптоматично, что и администрация Байдена продемонстрировала преемственность в подходах, предпочтя сохранять трамповскую дистанцию с Анкарой и приложила меньше усилий для налаживания координации с Турцией, чем с некоторыми европейскими союзниками.
Подготовка же сентябрьского визита Эрдогана в Белый дом сразу же сопровождалась скандалом. Сначала турецкая оппозиция обвинила Ак-Сарай, что Эрдоган накануне вел переговоры с сыном Трампа за спиной у палестинских союзников. Затем в ответ на интервью Эрдогана каналу Fox News глава Госдепа Марко Рубио поведал о том, что «все остальные страны, включая Турцию, умоляют (США) вмешаться» и «все хотят приехать в Белый дом, как, например, президент Эрдоган».
Хуже того, посол США в Анкаре Том Баррак, выступая на панельной дискуссии «Голоса дипломатии в формировании роли Америки в мире» в рамках саммита Concordia, сделал ещё один очевидный укол в сторону республики. По его словам, встреча американского лидера Трампа с Эрдоганам «придаст его действиям большую легитимность», что не осталось без внимания оппозиции. Так, газета Cumhuriyet вынесла на первую полосу слова «Легитимность даёт народ». Издание BurGün вышло с заголовком «Внутри страны не осталось [легитимности], поэтому он ищет её в США». А издание Evrensel на первую полосе припечатало: «Торговля “легитимностью”».
Насколько это соответствует действительности? Здесь надо обратиться к итогам встречи Трампа с Эрдоганом. Во-первых, Турция заключила многомиллиардную сделку с Boenig на более чем 200 пассажирских самолетов, обновив тем самым свой гражданский воздушный флот. Во-вторых, подписано 20-летнее соглашение с США на поставку СПГ на сумму 43 млрд долл., предусматривающее импорт 4 млрд кубометров ежегодно с 2026 г. Общий объем поставок составит около 70 млрд кубометров к 2045 году. В рамках контракта СПГ будет поступать не только с терминалов США, но и перераспределяться через регазификационные мощности в Турции, Европе и Северной Африке.
В-третьих, стороны договорились о сотрудничестве в сфере ядерной энергетики. Министр энергетики и природных ресурсов Алпарслан Байрактар рассказал о подписании Стратегического меморандума о гражданском ядерном сотрудничестве между Анкарой и Вашингтоном. Документ предусматривает сотрудничество в строительстве атомных электростанций, разработке ядерных технологий и подготовке кадров. Соглашение может открыть доступ турецким компаниям к американским ядерным технологиям, включая модульные реакторы.
Казалось бы, выглядит солидно, но, думается, рассматривать три указанных направления как прорыв в двусторонних отношениях крайне затруднительно. Ведь ни одна из перечисленных сфер, несмотря на свою важность, не обозначалась накануне администрацией Эрдогана как ключевая или определяющая. Так, в теме военно-технического сотрудничества с поставками новейших многофункциональных истребителей F-16 и F-35 всё ещё нет определённости.
Более того, судя по заявлениям Трампа, даже относительные, мало что меняющие по существу успехи увязываются Белым домом с позицией Турции относительно российских энергоносителей. Трамп практически поставил на встрече очередной ультиматум своему союзнику: либо Анкара отказывается от закупок нефти из России, либо теряет истребители, а возможно, и другие контракты, уже заключённые с США. Хотя фактически Трамп будто бы намеренно забыл, что исключение турок из программы F-35 изначально никак не было связано с закупкой энергоносителей. Спрашивается, что помешает ему в следующий раз еще чем-нибудь новеньким «обусловить» возвращение Анкары в программу?
К слову сказать, некоторые СМИ и эксперты обратили внимание во время трансляции встречи Эрдогана и Трампа в Белом доме, что хозяин Белого дома нацепил значок истребителя. В Турции писали, что тем самым Трамп намекнул на «зелёный свет» сделке по истребителям.
Говоря об энергетике, стоит отметить, что в 2024 г. Россия обеспечила 66% импорта нефти и 41% газа Турции. Любопытно, каким образом американцы воображают себе отказ турок от сотрудничества с Москвой, если сами не в состоянии конкурировать с «Газпромом» ни по цене, ни по объемам, ни по стабильности поставок?
Да, очевидно, что правительство Эрдогана давно занимается диверсификацией импорта энергоносителей, для чего активно развивает связи с Ираном, Азербайджаном, Алжиром, Италией, но вся эта схема работает лишь в том случае, если в ней будет участвовать и Россия, поставки которой пока составляют львиную долю от всего импорта Турцией энергоносителей на энергетическом рынке. В противном случае, избавившись от одной «зависимости», страна моментально попадёт и в другую. Планы турок по созданию на своей территории газового хаба далеко не случайно обсуждались именно с Россией, а не с США.
Другим экономическим итогом встречи стало решение Трампа о снятии санкций с Сирии «по просьбе Турции, Саудовской Аравии и Катара», чтобы «дать стране шанс вздохнуть». Эрдоган также «удостоился» похвал Трампа, назвавшего своего визави «победителем» в Сирии. Между тем, если отбросить самолюбие хозяина Ак-Сарая, признаем, что «новая» Сирия на сегодняшний день не существует даже года и пока не создала условия для безопасности всех этнических групп, равно как и для приверженцев всех религиозных воззрений.
Главное заключение по встрече в сухом остатке – американо-турецкие отношения уже несамоценны, несамодостаточны и нуждаются в постоянной подпитке лояльностью Анкары в отношении Вашингтона, и здесь перспективы, мягко говоря, туманны: ситуация явно не изменится до тех пор, пока Турция будет продолжать стремиться к повышению своей международной роли и совершать шаги, автономные от консолидированной политики стран Запада.
К слову сказать, недавнее интервью соправителя Эрдогана по правящей коалиции Девлета Бахчели неплохо отвечает на вопрос, чем на самом деле закончилась встреча в Вашингтоне.
