Снежный барс под сенью двуглавого орла или Миссия генерал-лейтенанта Н.Г. Столетова

Шер Али-хан или Братская свара

Продолжим начатый в статье «На пороге Афганистана, или Прелюдия к миссии генерал-лейтенанта Н. Г. Столетова» разговор. Сегодня о самой миссии и событиях, с ней связанных.



Мы остановились на смерти эмира Дост-Мухаммеда и наследовании ему сына – Шер Али-хана, чье восшествие на престол не было простым, что вообще свойственно транзиту власти в Афганистане, вплоть до дня сегодняшнего.

Напомню: покрытый горами регион формировал узкий горизонт политического мышления элит, изоляционистский относительно центра и не выходящий за пределы местечковых интересов, а также консервировал сложившийся веками уклад.

Положение усугублялось бичом мусульманской государственности – многоженством монарха, нередко порождавшим кровавые эксцессы, сопряженные с восшествием на престол нового правителя. Как здесь не вспомнить указ Мехмеда II Фатиха, позволявший и даже предписывавший наследовавшему трон султану убивать братьев.

Чуть в сторону: вот вам сила традиции — можно ж было многоженство в отношении правителя отменить, во всяком случае, закрепив моногамию официально, а там уж, пожалуйста, бери наложниц, только не давай их детям прав наследования престола. Нормы ислама допускают полигамию, причем при определенных условиях, но не настаивают на ней.

Дост-Мухаммед не стал исключением, имея пятнадцать жен, одну из них незаконную, и двадцать девять сыновей, старший из которых, Экбер, еще при жизни отца поднял мятеж, но потерпел поражение.

Перед смертью Дост-Мухаммед объявил наследником упомянутого Шер Али-хана. Братья поначалу признали его власть, но вскоре восстали, вынудив эмира покинуть Кабул. Как результат: в Афганистане сложилось два военно-политических центра. Однако спустя пять лет эмир вернул себе престол.

По примеру русского императора

В прошлый раз я писал: Афганистану везло на талантливых правителей, стремившихся преобразовать его в сильное централизованное государство. Шер Али-хан был именно из таких.

Обладая имперским — то есть в отношении Афганистана поднимающимся над местечковыми интересами различных племён, которых в стране свыше трёхсот, — мышлением, в сфере внешней политики он считался с новыми реалиями, обусловленными всё большим вовлечением России в афганские дела, в особенности после создания Туркестанского генерал-губернаторства в 1867-м.

Отсюда его интерес к русской истории и в особенности к личности Петра I. Важное качество, ибо история знает уйму примеров пренебрежительного отношения правителей ко вдруг возникшей на их рубежах новой державе, что нередко приводило и монарха, и государство к краху.

Подобно Петру I, Шер Али-хан занялся реорганизацией административного аппарата, модернизацией армии, созданием, путем открытия в Кабуле светской школы, эффективной системы образования.


Эмир сформировал по европейскому образцу министерства: соответственно иностранных и внутренних дел, обороны, финансов, ввел должность премьер-министра.

Касательно армии: численность боеспособных войск достигла пятидесяти тысяч, создавалась производственная база, дабы снизить военно-техническую зависимость от англичан:

– пишут историки Ю.В. Ганковский и А.И. Полищук.

По большому счету, эмир заложил основы оборонной промышленности Афганистана. Разумеется, по ряду объективных причин она не могла конкурировать с российской и английской, но стала первым шагом по обретению страной подлинного суверенитета.

Заложник Большой игры

Касательно последнего: Лондон и Петербург видели в Афганистане не субъект Большой игры, а ее объект, действуя путем преференций либо региональным элитам, либо центральной власти, причем в рамках реализации собственных геополитических интересов, а не выстраивания равноправных отношений с эмиратом, что логично: кто станет вести диалог на равных со слабым государством.

Лондон играл более результативно. Так, в рамках Англо-русского соглашения 1873-го г. о буферном поясе, в состав Афганистана вошел Бадахшан, что представляло стратегический успех Соединенного королевства. Почему? Потому что Россия выражала заинтересованность в сохранении Бадахшаном независимости. А так он становился своего рода буфером между Британской Индией и Туркестанским генерал-губернаторством.

Внешнеполитическая ситуация для Шер Али-хана осложнилась после 1874 г., когда к власти в Великобритании пришло правительство Б. Дизраэли, в большей степени, нежели кабинет его предшественника У. Гладстона, видевшее в Афганистане плацдарм для реализации экспансионистских замыслов в Восточном Иране, Западном Китае, равно как и уменьшения российского влияния в Срединной Азии.

Для этих целей, с точки зрения географии, эмират подходил идеально. Наступательная стратегия Дизраэли в отношении Кабула обуславливалась также стремлением опередить русских в установлении протектората над Афганистаном.

Интересно, что в самой России покорению Бухарского эмирата, Хивинского и Кокандского ханств предшествовали дискуссии касательно в целом путей интеграции Срединной Азии в империю:

– пишет историк Д.В. Васильев.

Однако, несмотря на подобные взгляды, стоявший во главе частей, оперировавших против войск кокандского хана, генерал-майор М.Г. Черняев проявил инициативу, в 1865-м захватив Ташкент. И впоследствии Петербург согласился с необходимостью, в целях благоустройства края, создать генерал-губернаторство, которое Черняев одно время и возглавлял; впрочем, непоследовательность действий России, различное понимание стратегических задач в отношении Афганистана со стороны центра и региона скажется позже, как раз в контексте миссии Столетова.

Лондон же увидел в ней формируемый русскими плацдарм для дальнейшего продвижения на юг.


Соответственно, англичане стремились включить эмират в сферу своего влияния и тем самым обезопасить Индию от возможной – в данном случае следует сказать: гипотетической – экспансии со стороны России, памятуя, что все сухопутные вторжения на субконтинент предпринимались через Афганистан. В этой связи контроль над ним рассматривался Соединенным королевством, пишет историк А. Б. Арбеков, как «существенная стратегическая необходимость».

Кроме того, проникновение русских в Афганистан создавало предпосылки для усиления их влияния в Иране с возможностью решения Восточного, связанного с разделом Порты, вопроса не в пользу Великобритании, в чем Лондон видел опасную для себя перспективу прерывания стратегически важных морских коммуникаций с Индией через Персидский залив и Средиземное море.

В последнем и так завязывался узел противоречий: британцам приходилось считаться с интересами Франции в Западной и Экваториальной Африке и амбициями претендовавшей на Абиссинию Италии.

В каком-то смысле патронируемая англичанами Порта становилась фактором да, шаткой, но стабильности в регионе. И вот ее-то, по мысли Дизраэли, разрушал Петербург.

Обоснованы ли были подобного рода опасения и какие цели ставил перед собой Столетов?

Миссия прибыла в Кабул в разгар июня 1878 г. с предложением заключить конвенцию, включавшую в себя 11 пунктов. Эмир должен признать, по словам А.Б. Арбекова, «протекторат (формально в конвенции декларировалась независимость эмирата – И.Х.) России над своей страной, а генерал-губернатор Туркестана принимал на себя обязательства поддерживать со своей стороны стремления эмира противодействовать британским посягательствам и «оказать поддержку фактически» в случае вооруженного конфликта Афганистана с Англией».

В шкуре эмира

Влезем в шкуру Шер Али-хана: ему приходилось выбирать между плохим — замечу: утверждение о протекторате разделяется не всеми исследователями — и очень плохим: переходом под управление британцев Пенджаба, населенного афганскими племенами, создавалась угроза целостности эмирата, о чем мы говорили в минувшей статье.

Конвенция с русскими позволяла целостность сохранить – это главное, а из-под глыб протектората можно будет, по мере модернизации страны и армии, со временем выбраться.

Еще деталь на предмет протектората. Д.В. Васильев приводит доклад туркестанского генерал-губернатора генерал-адъютанта К.П. Кауфмана военному министру:



Независимый курс здесь и сейчас? Реформирование армии в процессе, как и создание производственной базы, для которой неоткуда брать инженерные – до открытия кабульского университета оставалось более полувека – и квалифицированные рабочие кадры, а лояльность элит под вопросом.

Нужно было также учитывать: конфликт с Россией мог привести к потере эмиром контроля над бассейном Амударьи и, как прямое следствие, к продовольственному кризису.

В общем, предложение Столетова выглядело приемлемым, предусматривая .

Касательно последней и чуть в сторону от темы: идея Столетова, со строительством железной дороги связанная, если не ошибаюсь, близка к реализации спустя почти сто пятьдесят лет после ее формулирования, учитывая соответствующую и продекларированную Кабулом заинтересованность.

Тогда же демонстрация намерений России представляла собой, согласно терминологии Б. Лиддел Гарта, стратегию непрямых действий, позволяя ей переиграть Соединенное королевство на его же – эмират рассматривался британцами в качестве сферы влияния – поле.

Видя, как Афганистан ускользает из ладоней, англичане приняли контрмеры – и также в рамках упомянутой стратегии – непосредственно в Петербурге, где посланник ее величества лорд О. Лофтус провел переговоры с А.М. Горчаковым.

Происходили они после Берлинского конгресса и нивелирования угрозы эскалации на Балканах. Соответственно, в планы канцлера не входило обострение русско-английских отношений также и в Центральной Азии.

В результате соглашение Столетова с эмиром осталось без последствий, а прежние, достигнутые Лондоном и Петербургом договоренности, служившие укреплению позиций России в Срединной Азии, гарантировались британцами, отдававшими себе отчет в отсутствии реальных рычагов по выдавливанию русских из Туркестана.


В августе 1878-го Столетов покинул Кабул, еще не зная о решении царя отказаться от борьбы за влияние в Афганистане. Примечательно, что с самим Николаем Григорьевичем, владевшим фарси и разбиравшимся в реалиях местной политической игры, Петербург советоваться не стал.

Вообще, если от общих рассуждений перейти к деталям, то вот эпизод, наглядно демонстрирующий отношение чиновников в Ташкенте к выстраиванию отношений с Афганистаном:


Спасли Столетова ранее врученные ему бухарским эмиром подарки, преподнесенные монарху.

Стратегическую ошибку допустил и сам Шер Али-хан: принимая миссию русскую, он отказался — по словам Д.В. Васильева: с благословения Столетова — встретиться с английской, возглавленной Н. Чемберленом, — предлог выглядел благовидно, но вряд ли с политической точки зрения убедительно: траур по скончавшемуся сыну и наследнику эмира Абдулладжану, — явно переоценив перспективу патроната со стороны России, что Столетов и обещал, не имея на то полномочий.

Но, полагаю, политическая интуиция изменила и Дизраэли, не разглядевшему скатывание в последней четверти XIX столетия великих держав к Первой мировой, а вместе с ней – к закату Британской империи. И тем не менее, уже стоявший на краю собственной могилы премьер отправил британских солдат снова умирать в горах Афганистана. Но это – другая история и предмет нашей следующей беседы.

Использованная литература:
Арбеков А.Б. К дискуссии о военно-политическом значении миссии Н.Г. Столетова в Афганистан летом 1878 г.
Васильев Д.В. К истории образования Туркестанского генерал-губернаторства (1864—1867 гг.)
Гранковский Ю.В. Полищук А.И. История Вооруженных сил Афганистана. 1747 – 1977. М., 1985.
Харатишвили Г.С. Русские путешественники, посетившие Афганистан при эмире Шер Али-хане (1863 – 1879)