В 1970-х и 1980-х гг. причудливый и неравномерный треугольник отношений США — СССР — КНР составлял важнейший сегмент международных отношений. Американцы надеялись, что после признания КНР и некоторой разрядки между странами КПК будет занимать всё более враждебную позицию к Москве. Надеялись на возобновление территориальных споров и возврат к старым обидам. В США предполагали, что Китай откажется от идеологизированной внешней политики и перейдёт на «курс, основанный на национальных интересах и геополитике». Иными словами, американцы, заигрывая с Китаем, хотели нарушить установившийся стратегический паритет с СССР. В ходе выработки американской позиции по Китаю советник по нацбезопасности Бжезинский направил президенту Картеру записку, в которой говорилось, что «проамериканская позиция Пекина в рамках треугольника выгодна США».
В американской научной литературе из-за её зашоренности до сих пор нет понимания замысла китайской политики, хотя, в общем-то, всё лежит на поверхности, если внимательно читать Дэн Сяопина и китайские документы.
В период расцвета политической практики Мао китайцы надеялись быстрыми темпами перейти к принципиально новой общественной организации. Подобно тому как над сталинскими пятилетками все смеялись, а потом взяли в том или ином виде на вооружение, Мао, делая ставку на свои «народные коммуны», хотел показать всему миру, как нужно строить справедливое общество. Коммуны должны были преобразовать Китай, невероятно поднять его индустриальную мощь и показать всему миру прогрессивность маоизма. А «культурная революция» — изменить китайцев до неузнаваемости. Кстати, европейская интеллигенция и молодёжь 1960-х — 1970-х гг. действительно были очарованы китайскими экспериментами. Даже в США партия «Черных пантер» апеллировала к опыту маоистского Китая, а уж какое воздействие теория и практика Мао имела в странах третьего мира, и говорить нечего, там до сих пор множество довольно крупных маоистских организаций. Однако форсированное строительство социализма забуксовало и Мао пришлось отступить.
Причинами неудачи в КПК справедливо посчитали слабую производственную базу страны и отсутствие квалифицированных кадров. За счёт энтузиазма и мобилизационных мероприятий удалось совершить некоторый рывок, но их внутренние источники постепенно себя исчерпали. Вторая часть лозунга Мао «три года упорного труда — десять тысяч лет счастья» всё никак не наступала. В этой связи КПК сосредоточила своё внимание на поиске способов и средств для технического перевооружения, тем более что в развитых странах всё большую роль начали играть новые высокие технологии, связанные с вычислительными машинами. Поэтому всё, что интересовало Мао, а затем Дэна в отношениях с США — это прямой и опосредованный доступ к технологиям через включение Китая в мировую экономику. Прежде всего речь идёт о ввозе капитала с соответствующими технологиями и торговле, дававшей валюту, на которую можно было покупать станки, спецтехнику, технологические карты и т. д. В 1980-х и 1990-х годах образ Китая — это образ страны с причудливой властью, которая, с одной стороны, делала всё чтобы стать «мировой фабрикой», с другой стороны, буквально всё копировала. Ещё двадцать лет назад все смеялись над китайской продукцией, над низкой производственной культурой и полным отсутствием оригинальных идей, а сейчас уже даже в США не до смеха.
Всё это вполне открыто декларировалось КПК. Так, Дэн Сяопин ещё в 1979 г. говорил: «За два с лишним года мы провели большую внешнеполитическую работу и обеспечили весьма благоприятные международные условия для осуществления модернизации в четырех областях... Теперь еще яснее, насколько мудр и дальновиден был товарищ Мао Цзэдун, разработав для нас в последние годы своей жизни стратегию трех миров, установку на то, чтобы Китай стоял в одном строю с третьим миром и укреплял с ним сплоченность, привлек страны второго мира к общей борьбе против гегемонизма и установил нормальные дипломатические отношения с США и Японией… Для ускоренного осуществления модернизации в четырех областях необходимо полностью использовать передовой международный опыт, в том числе и возможность предоставления зарубежных капиталов».
Была даже отдельная статья Дэна «В ходе строительства необходимо использовать зарубежный капитал и шире привлекать бывших торговцев и промышленников».
Поэтому играть на поле США — СССР ни за одну сторону КПК не планировала. Это довольно быстро привело к охлаждению пыла американцев. Современная историография американо-китайских отношений в 1980-е гг. выглядит примерно следующим образом: США пытались создать чуть ли не союз с Китаем, осуществляли военно-техническое сотрудничество, согласовывали противодействие введению советских войск в Афганистан, обменивались разведданными и т. п. Правда, если погрузиться в источники, то выяснится, что по большей части это сентенции из мемуаров американских политиков и писательство различных «признанных авторитетов в области истории специальных служб» типа Дж. Ричелсона.
Единственным заслуживающим внимание, на мой взгляд, является вопрос именно о военно-техническом сотрудничестве — действительно ли США поставляли вооружения и предоставляли военные технологии Китаю в противовес СССР? На каких условиях? Именно по линии военных поставок за волнами дипломатической игры можно проследить реальную политику той или иной стороны. И нельзя забывать, что одним из аспектов модернизации Дэн Сяопина была модернизация вооружённых сил.
Кстати, Брежнев прямо накануне установления дипотношений США и КНР передал Картеру письмо, в котором предостерёг американцев от военных поставок Китаю, как прямых, так и по линии стран НАТО. Что было довольно странным и даже наивным ходом, так как такое сообщение прямо доказывало чувствительность этого вопроса для СССР.
В книжке очередного китайского перебежчика в США Гао Вэньцяна есть рассказ о том, как ещё в середине 1970-х администрация Никсона предлагала Мао передать определённые военные технологии и разведданные, однако тот категорически отказался, якобы из-за каких-то внутриполитических соображений. В реальности, конечно, китайцы бы с удовольствием заполучили технологии — американские, советские или любые другие, об этом свидетельствует в целом практика военно-технического сотрудничества, шпионажа и других форм овладения иностранными технологиями. Сама Америка после развала СССР набросилась на советские военные технологии, а в разработке последнего истребителя пятого поколения F-35 не постеснялась использовать наработки нашего КБ «Яковлева» от не пошедшего в серию Як-141. А уж про китайский ВПК и говорить нечего, в нём активно внедряются все технологические решения, до которых удалось теми или иными способами дотянуться китайской разведке, «бизнесу» или политикам.
Обсуждение военных поставок Китаю в руководстве США происходило при Картере, суть замысла американцев видна по полурассекреченной записке аппарата Бжезинского, в которой сказано: «Ключевыми моментами здесь является то, что, во-первых, наши действия на данном этапе могут повлиять на оборонную позицию Китая на долгие годы вперед — тем самым, возможно, уменьшая потенциальный вред, который они могут нам нанести, — и, во-вторых, мы заинтересованы в поддержании военного баланса вдоль китайско-советской границы. Но за последние пять лет, безусловно, уязвимость Китая значительно возросла».
Если верить очередным исследователям проблематики с китайскими именами и американским гражданством, а также донесениям о частных запросах китайского посла, китайцы запросили у Картера приобретение более 50 типов современного на тот момент вооружения, в том числе истребители F-16 и F-15. Но этот вопрос никакого обсуждения и разрешения не получил.
Однако ситуация получила развитие при Рейгане. Вначале он изменил позицию США по поводу передачи передовых американских вооружений в целом. Если до этого можно было поставлять современное оружие только в страны НАТО, Японию, Австралию и Новую Зеландию, то теперь эти двери открывались и для других стран, прежде всего для Югославии, Индии и Китая.
В литературе есть упоминание об отчёте замминистра обороны США Лабержа от 1981 г. «О состоянии экспорта вооружений в КНР», согласно которому из Китая пришло более ста запросов о приобретении различных вооружений, в том числе БРЛС для самолётов и противотанковых ракет. Однако самого этого отчёта в сети найти не удалось.
Впрочем, так или иначе результатом выработки позиции в руководстве США стала директива Совета нацбезопасности (NSDD-11) от 22 сентября 1981 г. «Передача технологий/вооружений Китайской Народной республике». Из директивы следует, что США готовы передавать не готовые системы вооружений, а только отдельные технологические решения, компоненты и боеприпасы и только не в чувствительной сфере (не ядерные, противокорабельные технологии, не средства доставки, не РЭБ и т. д.), которые не способны увеличить наступательный потенциал НОАК. Все запросы должны рассматриваться в индивидуальном порядке.
Как видно из документов, никаких политических условий для продажи вооружений и передачи технологий не предполагалось. Вместе с тем в публичной плоскости известно, что в первый год президентства Рейган, отвечая на вопросы журналистов, сказал, что США предоставят Китаю определённые технологии и оборонительные вооружения. Позже, в сентябре 1982 г., министр обороны США К. Уайнбергер заявил прессе по поводу поставок американского вооружения в Китай, что «единственным ограничением, которое надо учитывать, является то, что не нужно передавать такие технологии, которые могут быть использованы для ядерного оружия и систем его доставки», что, естественно, вызвало международный скандал. Позже Уайнбергер объяснялся, что его не так поняли.
Замыслы в аспекте военно-технического сотрудничества США можно проследить по очередной рассекреченной директиве Совета нацбезопасности от 1984 г. В ней наряду с тем, что США планируют совместно с Китаем работать над его обороноспособностью в отношении «советской угрозы», передавая соответствующие технологии военного и гражданского назначения, сказано: «В наших отношениях с Китаем мы стремимся: поддерживать и продвигать независимость Китая от СССР, поощрять усилия Китая по изменению и либерализации его тоталитарной системы, внедрять рыночные стимулы и механизмы в экономику, расширять его связи с развитыми демократиями».
Короче говоря, США шли на военно-техническое сотрудничество с Китаем в рамках стратегии по изменению его общественного строя. Передача же вооружений и технологий должна была быть некритичной, чтобы не злить СССР и не создавать себе проблем в будущем.
Наконец, в 1984 г. в ходе визита министра обороны Китая Чж. Айпина в США было подписано «Соглашение об обмене военными технологиями между КНР и США». В рамках соглашения Китай купил 24 вертолёта UH-60, силовую установку для эсминца, 4 торпеды Mark 46 II, наладил производство 155-мм артиллерийских снарядов M107. Также планировались: поставка шести вертолётов CH-47D, модернизация 55 перехватчиков J-8, боевых машин Type 86 (копия БМП-1), танков Type 59 (копия Т-54А), совместный проект истребителя J-7M (на базе копии Миг-21) и передача технологии РЛС AN/TPQ-37. Однако в 1989 г. США разорвали сотрудничество, и все эти проекты были прекращены, работы не завершены.
Интересно, что вертолёты UH-60 китайцы направили на патрулирование границы с Индией, эсминец пополнил группировку в Тайваньском проливе, а передача торпед совсем не вписывалась в установку не давать противокорабельные технологии.
В итоге получилась следующая картина. Правительство США из политических соображений пошло навстречу китайцам и очертило правила передачи вооружений. В дальнейшем переговоры уже велись с частными корпорациями ВПК: c Sikorsky, General motors, Northrop Grumman, Boeing и т. д., а правительство только согласовывало сделки. Причём в отличие от стандартной схемы поставок вооружений союзникам США, когда Америка сначала кредитует покупателей, а затем из этих денег оплачиваются поставки своим же компаниям ВПК, китайцы платили сразу напрямую, безо всяких проволочек и рассрочек. Разумеется, такой переговорный треугольник, когда поставщик и покупатель заинтересованы в сделках, позволил Китаю добиться неплохих результатов. Они безо всяких условий получили кое-какие вооружения и технологии, при этом сами предоставив в качестве обмена технологиями на модернизацию, мягко говоря, устаревшие образцы копий советской техники: Т-54 — танк образца 1947 г., БПМ-1 — машина образца 1966 г., Миг-21 — истребитель образца 1959 г. Вряд ли американцы в середине 1980-х гг. чего-то с технической точки зрения не знали об этих аппаратах. Осознав, что хитрые китайцы и жадные оружейники пользуются ситуацией, Рейган тормозил реализацию поставок и проектов, а затем Буш-старший и вовсе разорвал соглашение в одностороннем порядке. Вообще, полученное из США вооружение и частично добытые технологии выглядят как нарушение принципов директивы Совбеза.
В общем, нельзя сказать, что военно-техническое сотрудничество КНР и США оказало существенное влияние на китайский ВПК и тем более на техническое перевооружение армии в целом. Однако параллельно Китай активно закупал различные технологии и образцы вооружений у союзников США, так как эмбарго было ослаблено. Поэтому китайцы кое-что полезное для себя поимели, в конечном итоге достаточно неожиданно разработав истребитель пятого поколения и другие образцы современной военной техники.
С одной стороны, нельзя не считаться с тем, что советский фактор оказывал влияние на решение о поставках вооружений в Китай. С другой стороны, видно, что правительство США опасалось прежде всего усиления НОАК, а военно-техническое сотрудничество пыталось минимизировать. Но китайцы убедили корпорации ВПК заключить, скорее всего, по сильно завышенным ценам контрактов на 600 млн долларов. Поэтому за пять-семь лет выжали для себя максимум из сотрудничества.
Суть отношений КНР с США этого периода состояла в том, что Америка вела активную подрывную работу в Китае, пыталась ослабить диктатуру КПК посредством внедрения рыночных отношений и за счёт «мягкой силы». КПК же, в свою очередь, пыталась использовать торговлю, ввоз капиталов и военно-техническое сотрудничество для технического перевооружения и подъёма индустрии. Ход «реформ и открытости», на которые делали ставку в Вашингтоне, не дал должного уровня либерализации и демократизации китайского общества, чтобы можно было говорить об ослаблении власти КПК. Однако общее социальное потрясение, вызванное сменой экономического курса с плана на рынок, создавало нестабильность в стране, недовольных было очень много. В итоге в 1989 г. в Пекине не без участия ЦРУ произошёл местный майдан, в задачи которого входило устранение диктатуры компартии. События на площади Тяньаньмэнь моментально показали, прежде всего руководству КПК, кто есть кто. Наэлектризованная молодёжь и интеллигенция требовали радикального углубления реформ и демократизации. Американская пресса сразу же поддержала протесты как демократические и проамериканские. Буш-старший многозначительно обратился к китайскому руководству с фразой: «В желании свободы нельзя отказывать вечно». Часть партийного руководства поддержала протесты. С апреля по июнь 1989 г. всюду происходило брожение, различные попытки утихомирить протесты, размежевание в партии и т. п. В итоге Дэн Сяопин, оставивший за собой посты председателя военсовета ЦК КПК и военсовета КНР, мобилизовал партию и армию на подавление выступлений.
Обычно считается, что Америка, увидев жестокое подавление демократического восстания на Тяньаньмэнь, перестала рассматривать КНР как нейтральную и дружественную страну, обложила санкциями и т. д. Правда, американцев обычно не сильно интересуют «нарушения прав человека» и жестокость в различных союзных им государствах. Поэтому рубеж 1989 г. в отношениях США и КНР следует скорее рассматривать как точку в попытках склонения Китая к сфере влияния Америки. Поигрались в союз с китайцами против СССР, попытались сковырнуть диктатуру КПК — не вышло, вернулись назад к прежним отношениям и начали стабильно накачивать Тайвань, Японию и Южную Корею вооружениями.
Если бы СССР не канул в Лету, то международная обстановка в 1990-е гг. могла получиться достаточно интересной и точно не в пользу США. Но по факту СССР развалили, и наступила эпоха мировой американской гегемонии. Линия КПК на «реформы и открытость» продолжилась. С одной стороны, замыслы и враждебность США были разоблачены, отношения испорчены, с другой стороны, Китаю пришлось считаться с новой обстановкой и начинать новый процесс выстраивания отношений. Какой-то существенной альтернативы американским долларам и технологиям у Китая, по мнению КПК, не было.
Анатолий Широкобородов,
Читайте нас: