Часть I: Актуальность проблематики
К XX веку гораздо более древняя Азия была подчинена грозными и более технологичными европейскими империями. А дряхлая и разлагающаяся Империя Цин была поставлена на колени не только «заморскими варварами», но и японцами, которые раньше других в регионе смекнули, что необходимо построение индустриальной базы для сильного государства.
Первоначально думающая китайская интеллигенция и бурлящее национальное движение видели единственный выход развития Китая в его преобразовании по образцу западных колонизаторов. Так, в 1911–1913 гг. произошла Синьхайская революция, положившая конец власти маньчжурской династии и провозгласившая в Китае республику. Вождь китайской революции Сун Ятсен был носителем европейских революционно-демократических взглядов, стремившимся разрушить феодальные порядки в духе Великой французской революции. Несмотря на свержение императорской власти, революция, по сути, потерпела поражение: Китай развалился на множество военно-феодальных княжеств, а процесс колонизации и захвата территорий иностранными державами продолжился с новой силой.
Октябрьская революция в России оказала не меньшее воздействие на национальное движение в Китае, чем европейская демократическая мысль. Многие китайцы, очарованные доктриной «диктатуры пролетариата», увидели в коммунизме другой, более быстрый и более прогрессивный способ воссоединения, возрождения и развития страны. Да и сам Сун Ятсен — фигура, обладающая абсолютным авторитетом среди китайцев, — был поклонником Октября и Ленина: «Ленин был вождем революционного движения всего мира и величайшим человеком, борцом за освобождение угнетенных народов, указавшим всем новый путь к освобождению».
Таким образом, внутри китайского общества в ходе длительного национально-освободительного процесса сформировались три фундаментальных видения будущего Китая. Первое: сохранение старых феодальных порядков без какой-либо реальной перспективы отпора поработителям и объединения страны. Этого видения придерживались в основном крупные землевладельцы, мыслящие старыми, уже реакционными категориями и принципами. Второе: построение демократической республики по современным «цивилизованным образцам» при поддержке прежде всего США, которые выглядели более прогрессивной силой по сравнению со старыми европейскими империями. Это видение разделяла значительная часть интеллигенции, городского сословия и так называемые либеральные помещики. Третье: провозглашение в Китае пролетарской революции с проведением политики по образу и подобию нашего НЭПа при поддержке СССР. Такая позиция была у наиболее радикально настроенной интеллигенции и немногочисленного слоя фабрично-заводских рабочих крупных городов. Китай находился в условиях гражданской войны трёх этих политических фракций: князей-милитаристов, националистов и коммунистов.
В годы Второй мировой Китай стал одной из основных целей экспансии японской империи, поэтому освободительную войну китайцев в ситуации складывания лагеря союзников против стран Оси поддерживали как западные демократии, так и СССР. Внутри страны националисты и коммунисты вступили во временный союз. После же 1945 года ситуация поменялась. С одной стороны, США и Запад, поддерживая Гоминьдан, пытались превратить Китай в сферу своего влияния и огромный стратегический плацдарм для напряжения СССР с востока, с другой стороны, СССР активно поддерживал КПК, желая распространения коммунизма в Азии и обеспечения прочного восточного тыла.
Серьёзность намерений США была видна хотя бы потому, что 30 сентября 1945 года в Тяньцзине высадилась дивизия американской морской пехоты, а к концу года группировка войск в Китае насчитывала уже 110 тыс. штыков и была изгнана только в 1949 году. По заявлению Трумэна, только с августа 1945-го по февраль 1946-го стоимость военных поставок Гоминьдану составила 600 млн долларов — сумма по тем временам немалая (цена всех поставок по ленд-лизу в СССР за четыре года составила около 10 млрд долларов).
Таким образом, победа КПК в гражданской войне в Китае, мягко говоря, не входила в планы США и не соответствовала их стратегическому замыслу в данном регионе. КПК же, в свою очередь, считали США агрессивным империалистом, а Гоминьдан их марионеточной партией. Практически сразу после победы в гражданской войне и провозглашения Китайской Народной Республики Мао Цзэдун направил сотни тысяч добровольцев воевать против американцев в Корею.
Суть отношений США и КНР в этот период сводилась к конфронтации и попыткам Вашингтона полностью изолировать КНР, которая остро нуждалась в технологиях и товарах стратегического назначения.
Осенью 1949 года в ходе секретных переговоров США, Англии и Франции были достигнуты договорённости по координации экспорта технологий и стратегических материалов в «страны коммунистического блока». Так была создана неформальная организация Координационный комитет по многостороннему экспортному контролю (КОКОМ). В дальнейшем к ней присоединились практически все крупные страны Запада, прежде всего члены НАТО. Изначально это была тайная организация, штаб-квартира которой находилась на территории американского посольства в Париже. Правда, информация о подобном «джентльменском соглашении» просочилась, и в 1953 году существование КОКОМ было признано официально. Доктрина КОКОМ состояла в контролируемом технологическом отставании социалистических стран, разрешался экспорт лишь морально и технически устаревшего оборудования. Все списки товарной продукции были секретны, но считается, что они постоянно содержали около 300 тыс. наименований.
Памятуя о том, как молодой Советской России удалось постепенно наладить экономические связи с развитыми западными странами, покупая необходимые технологии, нанимая квалифицированные кадры, внутри КОКОМа был создан специальный комитет по Китаю («чинком»). Список товаров, запрещаемых к экспорту в КНР, превышал список товаров, запрещённых для ввоза в страны ОВД. Также в США был принят известный «Закон Бэттла» о лишении экономической, финансовой и иной помощи любой третьей страны, которая не применяет эмбарго против государств, «угрожающих безопасности США».
На дипломатическом уровне США признавали правительство Чан Кайши, которое бежало с помощью американцев же на Тайвань, где с 1947 года находилась военная база США. Вместо огромного стратегического плацдарма против СССР в виде континентального Китая США получили тайваньский тактический плацдарм в подбрюшье КНР.
Однако многое поменялось после смерти Сталина в связи с разрывом КПСС и КПК. Кризис в отношениях СССР и КНР, переросший сначала в идеологическое противостояние двух партий, а затем в раскол между странами и даже локальную конфронтацию, изолировал Китай и от стран ОВД, совокупная доля которых доходила до трети в мировом производстве. Всё ещё отсталый в экономическом плане Китай Мао Цзэдуна оказался практически в полной изоляции.
Очевидно, что США рассчитывали, что политика изоляции Китая приведёт к экономическим проблемам и краху коммунистического режима, а Гоминьдан с Тайваня вернётся в Пекин как законная власть. КПСС же надеялась, что экономические затруднения из-за изоляции сделают КПК сговорчивее, вернув Китай под неформальное руководство Москвы. Однако степень устойчивости власти КПК оказалась выше ожидаемой, и несмотря на все перипетии и зигзаги «больших скачков» и «культурных революций», китайские коммунисты не просто удержали власть, но и смогли завершить индустриализацию страны. К 1970-м гг. Китай овладел ядерными (строил как АЭС, так и боеголовки) и космическими (запускал как спутники, так и баллистические ракеты) технологиями, самообеспечивался нефтью. Хотя страна всё ещё оставалась бедной и технологически отсталой, с полуколониальным прошлым было покончено и никакого удушения не случилось.
Учитывая достигнутый ядерный и космический статус Китая, устойчивость власти КПК (даже в бурный период «культурной революции» западная агентура не смогла себя проявить), к руководству США пришло осознание бесперспективности доктрины экономической и политической изоляции Китая и бесплодности надежд раздуть руками гоминьдановцев снова гражданскую войну. К тому же в 1975 году умер Чан Кайши, лидером Гоминьдана и президентом Тайваня стал его сын Цзян Цзинго, настрой которого на военную эскалацию с КПК был значительно более скептичным. Видимо, память об обучении в московском Университете трудящихся Китая им. Сун Ятсена, а также в Военно-политической академии РККА и годы ожесточённой гражданской войны отбили у него желание на старости лет воевать с коммунистами.
В США с их либеральными политологическими теориями и представлениями о демократии никогда не было глубокого понимания внутренних процессов в КПК. В 1967 году американский журналист Т. Уайт так описывал политику в Китае: «Борьба морских чудовищ. Только пузыри всплывают на поверхность, чтобы сказать нам, что идёт ужасная борьба, но мы не знаем, из-за чего они борются».
Непонимание идеологической и организационной кухни КПК затрудняло выработку подходов руководства США к проблематике Китая. Ответ на вопрос, какой должна была стать новая доктрина, учитывая стратегические цели США по декоммунизации и неоклонизации Китая, тем более в условиях недружественных отношений КНР и СССР, дал тогдашний советник президента США по национальной безопасности и позже госсекретарь Г. Киссинджер. Его концепция потепления отношений США и КНР сложилась под сильным влиянием жажды наживы американского бизнеса и идей… самой КПК.
Но сначала о трансформации взглядов китайских коммунистов на международные отношения под влиянием меняющихся исторических условий.
Мао Цзэдун, будучи вождём КПК и китайского народа, формулировал основные принципы и внешних сношений КНР. Так, придя к власти, КПК связывала становление нового политического и экономического курса страны с началом истории Китая как бы с чистого листа. Китайские коммунисты и по сей день называют КНР «Новым Китаем». В том числе и история дипломатических и иных отношений с внешним миром должна была начаться без учёта многовекового опыта имперского Китая. Основными принципами внешних сношений Мао, как прилежный марксист, считал: абсолютный приоритет государства в политических и экономических связях (монополия внешней торговли, пресечение вмешательства извне, контроль над общественными организациями, контактирующими с заграницей и т. п.) и присоединение Китая к «лагерю социализма во главе с СССР». Главным врагом Китая Мао видел США: «В ходе антифашистской второй мировой войны, главной силой в которой являлся Советский Союз, были разгромлены три империалистические державы, а две империалистические державы ослаблены; в мире осталась лишь одна империалистическая держава, которая не понесла ущерба, — Соединённые Штаты Америки. Однако Соединённые Штаты переживают весьма серьёзный внутренний кризис. США стремятся поработить весь мир; они помогли Чан Кайши истребить несколько миллионов китайцев, предоставляя ему оружие. Под руководством Коммунистической партии Китая китайский народ, изгнав японских империалистов, в течение трёх лет вел Народно-освободительную войну и в основном добился победы».
Целью же противодействия США было распространение коммунизма на весь мир в противовес гегемонии Запада: «Буржуазная цивилизация Запада, буржуазная демократия, проекты создания буржуазной республики — всё это потерпело банкротство в глазах китайского народа. Буржуазная демократия уступила место руководимой рабочим классом народной демократии, а буржуазная республика — народной республике. Так появилась возможность через народную республику прийти к социализму и коммунизму, прийти к уничтожению классов и установлению великой гармонии во всем мире».
Поэтому когда США упрекали СССР и КНР в распространении коммунизма и говорили, что «западный образ жизни» необходимо защищать и т. п., это были, в общем-то, не пустые слова. После 1917 года весь XX век количество социалистических и просоциалистических стран росло, а значит, сужалась ресурсная база для американского бизнеса, который после Второй мировой в силу понятных причин стал самым влиятельным и могущественным в мире. А чем меньший доступ американский капитал имел к дешёвым ресурсам третьих стран, тем меньше желал делиться с американскими работягами, и наоборот. Так что восточный социализм действительно угрожал «западному образу жизни», построенному на неэквивалентном обмене, вывозе ресурсов, утечке мозгов из незападных стран и т. п.
Мао Цзэдун и китайское руководство твёрдо из идеологических соображений стояли на позиции «укрепления сплочённости с Советским Союзом, а также со странами, придерживающимися политики социализма». И так же твёрдо из идеологических соображений они обвинили Хрущёва в антисталинизме, ревизионизме, оппортунизме и т. д., полностью разладив отношения между странами, не испугавшись даже полной изоляции Китая.
Место позиции «держаться одной стороны» занял новый принцип Мао: «против ревизионизма, против империализма». Противостояние США и СССР стало рассматриваться как борьба двух по сути тождественных сил за установление гегемонии над остальным миром. Мао в отношении постсталинского СССР выдвинул умозрительную концепцию «социал-империализма», утверждая, что наша страна чуть ли не эксплуатирует «лагерь социализма». Отсюда знаменитая теория трёх миров, в которой «первый мир» — это две сверхдержавы, «второй мир» — Европа, Япония, Австралия и Канада, и «третий мир» — остальные страны, в том числе Китай.
Несмотря на то, что, согласно Мао, идеологически и теоретически КНР должна была налаживать отношения со странами «второго мира», чтобы создавать брешь в их подчинении американцам, его теория стала причудливым основанием для нормализации отношений с США. Логика тут была такая: если в СССР тоже капитализм и империализм, значит, сотрудничество с США не было преступлением перед социализмом.
Однако установление и последующее бурное развитие отношений Китая с Америкой было не столько результатом каких-то новых идеологических установок КПК, а совпадением двух факторов: смены внешнеполитической доктрины руководства США в отношении Китая, так как прежняя явно не работала, и тех экономических возможностей, которые руководство КНР увидело в снятии блокады Западом.
В 1970-х гг. не слишком быстро, но последовательно, были установлены дипломатические отношения между США и Китаем, архитектором которых считают Киссинджера.
В феврале 1972 года Китай посетил Никсон и было подписано Шанхайское коммюнике. У нас иногда его называют чуть ли не доказательством союза Китая с США против СССР, что является преувеличением. Текста на русском в интернете не нашёл, на английском стоит почитать здесь.
1 мая 1973 года начало работу бюро связи КНР в Вашингтоне и бюро связи США в Пекине.
В декабре 1975 года Китай посетил Д. Форд.
16 декабря 1978 года Китай и США опубликовали Совместное коммюнике об установлении дипломатических отношений между КНР и США. 1 января 1979 года были официально установлены двусторонние дипломатические отношения между КНР и США, США объявили о разрыве дипотношений с Тайванем, выводе с острова своих сил и прекращении действия американо-чанкайшистского «Договора о совместной обороне».
В январе-феврале 1979 года Дэн Сяопин (на тот момент вице-премьер Госсовета КНР) посещает США с официальным визитом. 31 января были подписаны двусторонние соглашения о научно-техническом и культурном сотрудничестве.
Выглядело всё это как грандиозная победа КНР и полный провал той политики, которой США придерживались с 1949 года и на которую потратили миллиарды долларов.
Как такое стало возможным?
С объективной стороны, во-первых, стратегия США по удушению Китая оказалась ошибочной, так как основывалась на неверных оценках прочности режима Мао. К тому же американцы упорно верили и верят до сих пор в абсолютное могущество своей экономики и мирового рынка, который они контролируют, поэтому средства экономической изоляции неугодных стран относят к наиболее эффективным.
Во-вторых, Китай к 1970-м гг. не только укрепился как страна, но и выглядел очень привлекательным местом для извлечения сверхприбыли. Там была создана промышленная база, энерго- и транспортная инфраструктура, построены порты, имелись инженерные и рабочие кадры и при этом цена ресурсов и рабочей силы была чрезвычайно низкой, а резервы последней практически неисчерпаемыми.
Субъективно же и в-третьих, Киссинджер сумел убедить руководство и деловые круги США в том, что единственно правильным будет тактически уступить Китаю в дипломатии. И в этой истории есть щекотливый, шпионский нюанс.
Так, 21 февраля 1986 году в одной из американских тюрем спустя две недели после оглашения приговора в два пожизненных срока сам себя удушил мусорным пакетом высокопоставленный чиновник ЦРУ Ларри У-тай Чин (занимательная статья об этом от 22 февраля 1986 г. в NYT). Он был арестован в 1985 году, будучи уже четыре года как на пенсии. Обвинения строились на показаниях китайского предателя-перебежчика Юй Цяншэна — брата высокопоставленного китайского коммуниста.
Ларри У-тай Чина на самом деле звали Цзинь Утай, и родился он в Пекине в 1922 году. В начале 1940-х Цзинь по спецзаданию компартии Китая вжился в образ прозападного китайца и сдружился со множеством иностранцев. В этом ему помогло обучение в Яньцзинском университете, который был бывшим миссионерским учебным заведением с преподаванием на английском языке. Во второй половине 1940-х гг. Цзинь уже превратился в Ларри У-тай Чина и устроился в американское консульство в Шанхае, а затем переехал на работу в консульство в Гонконге. С началом Корейской войны он был нанят армией США и служил в Корее переводчиком для допросов китайских военнопленных. После окончания корейской войны переехал в США, получил гражданство и затем более 30 лет работал в ЦРУ, став ведущим аналитиком по КНР. По-видимому, именно его справки и доклады ложились на стол Киссинджеру. Цзинь, будучи самым высокопоставленным разведчиком, по заданию КПК проводил работу, направленную на формирование убеждённости руководства США в необходимости сотрудничества с Китаем. В интервью, данном журналистам после приговора и прямо перед «самоубийством» Ларри сказал: «Тюрьма — это малая цена в обмен на те выгоды, которые получил миллиард китайцев от улучшения отношений с США».
Но, естественно, позиция Киссинджера и руководства США по Китаю своими корнями уходит не столько в докладные записки ЦРУ, сколько в экономические и политические интересы американских элит. Совокупность политических и экономических факторов, открытых договорённостей, компромиссов и скрытых замыслов новой политической линии выглядит примерно следующим образом.
С внешней стороны США признают социалистический Китай, уступают по вопросу Тайваня, допускают экономические связи. Это вызывает ряд вопросов. Если теперь в деле декоммунизации и неоколонизации ставка не на Гоминьдан и Тайвань, то на что? Если Китай рассматривать как нейтральную или даже союзную силу в холодной войне, то каковы гарантии устойчивости новой конфигурации? Ответы на них кроются в скрытых замыслах Вашингтона.
Первое и самое важное, что вызвало подвижки в смене курса — это желание зарабатывать на Китае. В данном случае экономика перевесила политику. Но с политической точки зрения был избран подход — чем больше либерализации, тем обильнее поток инвестиций, чем меньше либерализации, тем скромнее капиталовложения. В такой схематике Америка в любом, даже самом худшем сценарии выигрывала за счёт открытия китайского товарного рынка.
Второе — это стратегические политологические представления американского руководства о том, что включение Китая в систему мирового рынка неизбежно вызовет серьёзные изменения в порядке построения китайской экономики и характере осуществления власти КПК. США предложили Китаю технологии и товары, склоняя к демократизации политики, которая, по их мнению, вызвала бы кризис власти КПК. Так что ставка в декоммунизации и неоколонизации Китая была сделана на развитие внутреннего рынка, появление слоя олигархов, прозападной интеллигенции и в целом на брожения в обществе, вызванные проникновением в Китай западной культуры, западных товаров и т. д. Тем более как раз в эти годы происходит формирование доктрины «мягкой силы», вызванное осознанием, что влиять на другие страны можно не только авианосными ударными группами.
Кроме того, американское руководство изначально понимало, что будет нарушать договорённости: найдёт способы осуществлять поставки вооружений на Тайвань, будет через СМИ и «международные организации» раздувать критику китайских властей по нацменьшинствам, вмешиваться во внутренние дела и т. д. В общем, пользоваться стандартным двойным дном и лицемерием дипломатии.
Третье — даже незначительное сближение США и КНР сильно беспокоило руководство СССР, а значит, развитие отношений двух стран оказывало влияние на баланс сил в холодной войне. Более того, выстраивание отношений с Китаем должно было показать другим соцстранам, что и они, отдалившись от СССР, могут получить те выгоды, на которые рассчитывала КПК.
Таким образом, сомнения были устранены, а критики удовлетворены. Новая стратегия по Китаю давала американскому капиталу новые рынки, американским политикам — возможность подразнить СССР и хитрый план по внутреннему переустройству Китая. Никсон и Киссинджер при встречах с Мао Цзэдуном всячески умасливали и тешили его самолюбие, считая себя мастерами тонкой переговорной игры с китайцами. Заглянуть в кухню переговоров можно по этой стенограмме беседы Никсона и Мао.
В КПК же, в свою очередь, сидели не менее хитрые комбинаторы. С внешней стороны Китай одерживал великую дипломатическую победу и создавал прекрасные условия для неконфронтационного возврата Гонконга и Макао, договоры по аренде которых истекали в 1997 году. Китай в перспективе получал доступ к технологиям, инвестициям и мировому рынку. Единственное, что нужно было сделать, это как-то теоретически и идеологически обосновать новую оценку США. Но в 1976 году умер Мао Цзэдун, и началась борьба в руководстве КПК, в том числе и по идеологическим вопросам, что в итоге привело к общему переформатированию идеологии КПК, и проблематика оценок США в ней отошла на задний план. Возобладал прагматичный подход, а о теории «трёх миров» постепенно позабыли, рассказывая о мирном сосуществовании. В 1979 году Дэн Сяопин запустил широкомасштабные рыночные реформы, в том числе из-за тех возможностей, которые предоставляло экономическое сотрудничество с США и Западом в целом.
Скрытые замыслы КПК состояли в том, чтобы, во-первых, не пускать на самотёк экономические процессы, облагая со всех сторон контролем и регулированием западный бизнес. Во-вторых, не пускать на самотёк политические процессы и вместе с экономической либерализацией закручивать гайки в политике. В-третьих, не допускать никаких реальных шагов в сторону конфронтации с СССР, а, напротив, прилагать усилия к разрядке. Уже с 1982 году между Китаем и Союзом был запущен «механизм политических консультаций на уровне заместителей министров иностранных дел», с 1983-го началось динамичное расширение культурных обменов, в 1984 и 1985 гг. состоялись встречи между министрами иностранных дел, ставшие затем регулярными.
Таким образом, обе стороны понимали, что лукавят, и понимали, в чём риски друг друга. Вопрос реализации отношений между странами переходил в плоскость тактического противостояния: кто кого сумеет больше обхитрить и извлечь больше выгод от сотрудничества.
В 2020 году министр иностранный дел КНР Ван И в ответ на речь Помпео о новой холодной войне с Китаем подвёл следующий итог той политической линии, которую США избрали в 1970-х гг.: «За более 40 лет со дня установления дипотношений в результате общих усилий нескольких поколений, китайско-американские отношения стали одними из самых взаимосвязанных межгосударственных отношений в мире с широчайшими сферами сотрудничества и наиболее обширными общими интересами. На Китай и США приходится свыше одной трети мировой экономики, вклад двух стран в рост глобального хозяйства превысил 50 процентов. За 40 с лишним лет товарооборот между Китаем и США вырос более чем в 250 раз и составляет одну пятую мировой торговли. Общий объём перекрестных инвестиций двух стран чуть не достиг 240 млрд долларов. Взаимные посещения граждан Китая и США ежегодно составляет 5 млн человеко-раз. Обе страны несут важную ответственность за почти все глобальные вопросы, касающиеся мира и развития на планете. Все эти факты не подлежат отрицанию, тем более никто не в силах это сделать.
40 с лишним лет спустя, сегодня Китай и США остаются разными с точки зрения социального строя и многих других аспектов. Такое различие не мешало и не должны мешать мирному сосуществованию и взаимовыгодному сотрудничеству между двумя странами как сейчас, так и в будущем. Для Китая и США нет необходимости и возможности менять друг друга, наоборот, обе страны должны уважать собственный выбор народа другой стороны. Грандиозные достижения Китая за последние десятилетия показывают, что путь социализма с китайской спецификой подходит Китаю, пользуется наиболее широкой и твёрдой поддержкой китайского народа, приносит пользу всем странам мира и их народам, в том числе США. Китай продолжит стремиться к развитию и прогрессу, чтобы удовлетворить желания своего народа и внести новый вклад в развитие человечества. Тот, кто решится препятствовать или сорвать этот процесс, сам напросится на неприятности».
Однако это сейчас, в 2020-х гг., всё выглядит так. Период же безоблачного налаживания отношений между КНР и США продлился недолго — до конца 1980-х — начала 1990-х гг.
Анатолий Широкобородов,
Читайте нас: