Растущий страх как симптом депрессивного состояния страны: почему всех так тревожит Олимпиада?

Стефан Розэ: За Олимпиаду беспокоятся не только мэр Парижа и журналисты. Этот растущий страх является симптомом царящего в стране состояния депрессии. Олимпийские игры априори были большой удачей для нашего государства, но сейчас они становятся опасными, поскольку то, что происходит с Францией, больше не соответствует надеждам и ожиданиям нашего народа. Все опасаются ситуаций, подобных инциденту, который произошел на "Стад де Франс" во время Лиги чемпионов в 2022 году (происшествие, связанное с некорректной организацией, когда болельщики "Ливерпуля" штурмовали стадион, что привело к волне беспорядков в ходе матча, — Прим. ИноСМИ), или того, как в результате будут выглядеть наши государственные службы и наша инфраструктура в глазах всего мира.

Все также опасаются насилия, которое в большой степени проявилось в решении проблемы с "желтыми жилетами". И особенно — дискредитации Франции на глобальной политической арене, как когда Карл III отказался от поездки в нашу страну, после чего Макрону пришлось отменить свой официальный визит в Германию. Конечно, французы относятся к числу самых пессимистичных народов на планете. Но основное беспокойство исходит от того, что они считают, что Франция не распоряжалась своей судьбой в течение последних тридцати лет. И что основные решения государства больше не направлены на построение общего благополучного будущего, а скорее на необходимость постоянно приспосабливаться к экономическим правилам.

Трое из четырех французов считают, что исполнительная власть не справляется со своими обязанностями, хотя более двух третей населения все же поддержали полицию. Наши надежды и чаяния прежде всего нацелены на универсальное будущее. Мальро (Андре Мальро, французский писатель, 1901 — 1976 годы, — Прим. ИноСМИ) говорил, что французы призваны "охватить" весь мир. Когда наша страна побеждает в финале мировых соревнований, она светится от счастья. Это моменты всеобщего энтузиазма и национального единства. Олимпийские игры были придуманы Пьером де Кубертеном в 1894 году, через пять лет после Всемирной выставки в Париже. Таким образом, Олимпиада, которую Франция принимает в 2024 году, полностью соответствуют миссии и роли страны в процессе глобализации.

— Единство французов заключается в их способности проецировать себя на мир, пространство и время. Генри Киссинджер (Henry Kissinger) утверждал, что отношения Наполеона Бонапарта с другими странами во время заключения Лейпцигского договора 1813 года были мотивированы внутренней ситуацией во Франции. Поскольку наше общество в данный момент раздроблено, народу необходимо проецировать представления, в которых внешний мир является отражением того, что мы есть внутри.

Олимпийские игры были бы прекрасной возможностью вновь обрести себя, отразить себя во внешнем мире. Мы собираемся объединить всю планету вокруг спортивных ценностей.

— Политики недостаточно учитывают переживания французов. По словам Элизабет Борн (Elisabeth Borne), потребуется еще много времени, чтобы понять, что действительно происходит в нашем обществе. Эммануэль Макрон отказался от выступления на праздник Дня взятия Бастилии. А когда нам предстояло отметить его "Сто дней" (сто дней после избрания, — Прим. ИноСМИ), президент снова превратился в простого администратора, а не политика, который отвечает за наше будущее и за восстановление национального и народного суверенитета.

— Политики не видят ничего дальше своего носа. Это очень тревожно, поскольку Франция и Республика организуют свою работу таким образом, чтобы строить общее будущее через политику. И наоборот, государство, власти и правящие классы повторяют, что мы должны приспосабливаться к сложным экономическим правилам. Их неспособность понять французский народ усиливает ощущение хаоса.

— Общественные эмоции подогреваются социальными сетями и изображениями, которые постоянно распространяются средствами массовой информации. Мы обращаем внимание на мгновенные результаты вместо того, чтобы спрашивать себя о коренных причинах. Тем не менее регулярные внутренние кризисы вызывают пристальное внимание за границей. И это, конечно, не способствует имиджу Франции как страны, подходящей для проведения Олимпийских игр. Французы осознают существование глубокой проблемы между ними и их руководителями. А государство, похоже, на самом деле делает что-то противоположное тому, для чего оно предназначено.

— За Олимпиадой 2024 года в Париже будет наблюдать весь мир. Масштабы этого события лежат в основе страхов и тревог, которые охватили наше общество. Французы внимательно относятся к значимости Олимпийских игр, но по-прежнему обеспокоены, потому что понимают всю серьезность ситуации. Они опасаются, что имидж Франции будет подорван, если в это время случатся внутренние беспорядки.

Все очень просто: французы больше не узнают свою страну, и то, какой она предстает для внешнего мира, повергает их в стыд.

Это нормальная ситуация, во Франции 2023 года все летит к черту...

Миллионы туристов прилетят в Париж со своими сумками, часами, драгоценностями, дочерьми... Это будет праздник для наших милых крошек!

Очевидно, что распад государства начинает вызывать серьезную тревогу. И вместо того, чтобы поддерживать силы порядка, государство "потакает" правонарушителям, и все это поддерживается политиками. Во время следующих беспорядков полиция будет только смотреть, как бунтовщики поджигают суды и министерства. Нет причин подвергать себя опасности, когда сами руководители не более чем безвольные марионетки.

Проблема в сумасшедших деньгах, которые будут потрачены исключительно на продвижение Ману. Существуют более разумные инвестиции. Например, у нас есть сеть общественного транспорта, которая требует обновления, как и наши атомные электростанции.

Эта Олимпиада, возможно, станет тем дополнительным стимулом, который наконец заставит французов оценить серьезность положения в стране. "Миграционный потоп", экономический кризис, крупные пробелы в образовательной и этической сферах, дефицит и рекордная задолженность государства, живущего не по средствам...

И все это наши убогие политики в лучшем случае отказываются признавать, а в худшем — одно упоминание об этом воспринимают за государственную измену.

Несложно понять, чего хотят французы, больно видеть, как правительство делает вид, что не осознает этого.

Французы хотят жить в безопасной стране, они хотят, чтобы их налоги тратились с умом, а не на иммиграцию или на возмещение ущерба, нанесенного правонарушителями. Они хотят твердых и решительных действий, и это легко увидеть, когда дело доходит до Олимпиады, расходы на которую слишком велики по сравнению с долгом.