Уже хрустально прозрачной банальностью стала мысль, что мы живём в мире миксов, смесей, помесей, и что нет ничего чистого. Даже первая фраза этого абзаца может быть прочитана как… Как это говорится в современном мире? Постирония, кажется?
Однако же ведь на самом деле: в нашем пластмассовом мире исчезли чистые чувства и чистые мысли, чистые высоты и чистые низины. И вот раз за разом мы сталкиваемся с переворачиванием привычного: герой нашего детства предстаёт под пером или камерой нынешних анти-Мидасов преступником, а убийцы и святотатцы — героями и мучениками. И нет чистых и стопроцентных тканей в нашей одежде — и чистых и стопроцентных анонимности, честности, гарантий…
Гибридность и смесительство превратилось в технологию. Кровосмесительство, бывшее веками страшным и воспрещённым (при всех оговорках), стало универсальным шаблоном и образцом — а потом и отбросило первый корень. Появились немыслимые ранее гибриды, сочетания и смеси, помеси и полукровки.
Однако самым, пожалуй, страшным изобретением тут оказалась не-смерть и не-жизнь. Рациональный Запад никогда не знал таких вещей, однако, столкнувшись в других мирах с ними, достаточно быстро взял их на вооружение.
И нынче нам противостоит именно такая смесь жизни и смерти, не-смерти и не-жизни. И даже не противостоит — противопоставлена. И без понимания сущности и природы этой смеси любые усилия по противостоянию этому франкенштейну будут неокончательными, ограниченными, а значит — обречёнными на провал в конечном итоге.
Тем более, что совсем недавно мы обещали такой разговор. Так почему бы не сейчас?
Технологии боевой некромантии
Три страшных бесчеловечных явления шли параллельными курсами в истории человечества. Шли по кромке чёрного льда между Жизнью и Смертью. Это Умертвия Своей Воли, Умертвия Чужой Воли. и Умертвия Денег.
И лишь последние изобретены Западом. Или соизобретены с другими странами, обществами и цивилизациями. Зато это самое страшное из этих трёх видов умертвий — и, что характерно, уже имеет некоторую гибридность. В Умертвиях Денег сочетается своя воля (которой продаётся жизнь) и чужая воля (которой эта жизнь покупается). Умертвия, которые дважды убиваются, — сначала своим собственным выбором убивать за деньги, а потом и чужим выбором заставить умирать за деньги. Или, точнее говоря, играть в лотерею на оную жизнь.
Конечно же, мы говорим про наёмников. Сипаев, кондотьеров, ландскнехтов, наймитов, «диких гусей». Кстати, совсем не забавно, что именно территория от Карпат до Донца породила много синонимов для наёмников — от наймитов до гастарбайтеров.
Привычными, к сожалению, за последние десятилетия для нас стали Умертвия Своей Воли. Хотя это технология давняя: любой самый поверхностный знаток истории вспомнит слова «янычар» или «манкурт», более изысканным и неожиданным примером являются брандеры. Но именно двадцатый век превратил её в индустриальную и конвейерную технологию. Дело в том, что прежде чем производить Умертвия Своей Воли, нужно создать эту волю и «выдать» её за свою для будущих умертвий. А это непростая и трудоёмкая работа. Но мощнейшая инфраструктура лжи ХХ века — средства массовой рекламы, агитации и дезинформации (СМРАД) — превратили её в масштабируемую и массовую.
Именно ХХ век «подарил» нам смертников, тэйсинтаев, камикадзе, шахидов. Именно ХХ век сделал возможным поточное и почти не знающее ошибок производство, — производство, как в сборочном цеху, фанатиков, верующих в «свой» выбор и в выбор как в «свой».
И человек, это чудо творения и эволюции, превратился в живой снаряд. Миллионы секунд уникальной жизни сжались до считанных секунд смертельной атаки. И когда казалось, что дальше некуда — Запад показал всему человечеству, что круги ада не закончились. Или, как это говорят в современном интернете, он пробил очередное дно. Он изобрёл технологию обществ-шахидов. Обществ, превративших самоубийство в религию, а религию — в инструмент самоубийства. Обществ, сделавших кровь своим объектом культа и залив свой культ кровью.
Смертник-наёмник сам по себе уже был бы парадоксом. Но такого смертника можно перекупить, можно запугать, можно «перехватить». И вот тут-то проявляет себя связующий элемент этой смеси, клейстер этой массы — а именно Чужая Воля.
Этот вариант нежити и несмерти — самый древний, самый страшный и самый мистичный. Наиболее известный их вариант, пожалуй — это зомби и зумбези, амоки и полтергейсты, в литературе — это подданные Ниррити и подданные Короля Ночи. Вот с этой технологией у Запада всегда было не слишком-то, единственное, что он мог тут придумать — это берсерки, а позже — роботы.
Вот три логики, три суммы технологий производства нежити и несмерти. И когда казалось, что все они оставлены в прошлом, что человечество преодолело этот кошмар пограничья между живым и мёртвым, произошло страшное. Причём страшное для всех.
Государство — гибрид, общество — мутант, человек - помесь
Оказалось, что эти, казалось бы, чисто мистические и чисто архаические техники можно масштабировать. Можно переносить на уровни выше. Можно применять к целым группам, коллективам, обществам. А это, в свою очередь, порождает изменения и в сущности самого человека, принадлежащего к такому обществу.
Ведь всё развитие человечества — это длительные и болезненные процессы отделения камешков от песка, чистого и высокого — от низкого и грязного. В гибриде, мутанте, помеси они снова неразделимы и неотделимы — но уже совсем иначе неразделимы.
Ведь со сплавом бороться и разделить сложнее, чем с рудой, где хаотически перемешаны разные металлы, а? Сплав — это целая технология. Сплав — это стоящая за сплавом чужая воля и чужой разум, которые превратили этот сплав в оружие. Бронзу и поцарапать-то медью невозможно, не то что пробить.
Именно поэтому помесь и сплав стали технологией не только в биологии или материаловедении, но и в боевой политтехнологии. И стали не без успеха. Которому, конечно, предшествовали десятилетия опытов и попыток — от масс-культуры до наркотизации общества (о чём блестяще повествует Даниэль Эстулин).
Вот лишь один пример: вспомните, какой смесью отвращения и любопытства сопровождались первые имплантации в нашу масс-культуру гибридов ужаса и смеха. А теперь клоун-убийца превратился в технологию Запада. Это политтехнологически гениальное изобретение, узаконившее и нормализовавшее доселе немыслимые вещи и действия. Как и, отметим, еврей-фашист — ещё одна гибридизация, являющаяся небессмысленной в конкретных политтехнологических целях.
Страшно то, что технологии гибридизации никогда не останавливаются сами по себе. Они ведут себя агрессивно, осуществляя интервенции даже туда, где их не ожидали видеть. И вот в одной чашке Петри, куда запустили гибридное государство, появляются общество-мутант и человек-помесь.
Гибридное государство, конечно, выглядит эффектно. Как и, например, многие гибридизированные сорта растений или животных. Многие верхогляды раз за разом восхищаются гибридами, не понимая, что это тупиковый путь. Что они бесплодны. Что мул не имеет потомства и не может его иметь. Что «Монсанто» создаёт генно-модифицированные растения не для того, чтобы обеспечить всех дешёвым хлебом, а чтобы подсадить фермера на покупку семян.
Но то биология. А в случае с гибрисударством мы имеем дело с колоссальной мерности смесью. В гибридизацию вступили государственные структуры, шоуменство, сектантство, достижения западной корпоратократии, языческая архаика, — и всё это под освящающим омофором Спектакля, который превратил этот сплав в россыпь блёсток на кровавом одеянии палача.
Водомерки поверхности могут считать, что это прогрессивный путь развития, не замечая не только бесперспективности такой гибридизации на хоть сколько-нибудь долгосрочной стратегии, но и самоубийственности такой формы не-жизни.
Ведь — в самом деле — чего ещё ждать от страны-камикадзе?
Эскиз жизни в стране-катало
Но всем фанатам «эффективности современной государственной коммуникации» и «молодых лиц у власти» хотелось бы рассказать, как на самом деле выглядит жизнь в таком помешанной и помесной стране.
Несмотря на все усилия по сплавлению трёх ключевых функций обречённой страны, пределом «сплавления» оказывается уровень отдельных людей. А это превращает неравенство в такой стране в уэллсовское, где элои и морлоки разделены не уровнем дохода и даже не одеждой или машинами — они разделены самой природой. Многие в России восхитились беспардонной хуцпой Дмитрия Гордона, прямым текстом объявившего своих детей людьми высшего сорта. А это всего лишь прямое (перо не поворачивается написать «честное» про этого не совсем людя) признание фундаментального неравенства.
В этом неравенстве закрепляется чёткая разделённость функций. Как и мечтали, собственно, основатели местного нацизма, желавшие, чтобы «хлеборобов» гоняли «воины». «Элита» в таком гибриде берёт на себя функции кондотьера, «чернь» — шахида, «публика» — зомби. У кондотьера есть шансы выжить (как и у любого наёмника), чем и покупается лживая и ложная способность такого гибрида к действию.
Извне кажется, что перед тобой — живой и действующий субъект. Он говорит, он отстаивает какую-то позицию, он что-то делает. Но на самом деле это кондотьер, который был бы сам по себе не опасен и не страшен, но этот кондотьер занял куда большее и весомое тело (и пространство, соответственно), чем он сам значит.
Между этой троицей формируются специфичные отношения. Шахид пожирает зомби под аплодисменты кондотьера. Кондотьер рассчитывает выжить и продать органы шахида. Зомби ни на что не рассчитывает — зомби лишь поставляет свою биомассу.
Кондотьер циничен, местами откровенен (а от кого скрываться — от зомби, что ли?), труслив (потому что это кондотьер класса «наймит», а не класса «сипай»), безлик (ему всё равно, на кого работать). Не на эту ли трусость и безликость был рассчитан первый акт драмы 2022 года? И не потому ли англосаксы вынуждены были радикально и оперативно перехватить управление гибридом, что на самом деле акт почти достиг своей цели, и кондотьер был готов всё продать?
Вот тогда-то в «элите» пришлось увеличить долю шахидов и зомби, вот тогда-то оказалось, что отдавать всё на откуп только кондотьерам нельзя. И вот тогда-то окончательно покоричневевший живой труп начал своё всё более ускоряющееся движение в сторону шахида и зомби.
А ещё в такой стране образование превращается в производство зомби — то есть полуфабрикатов для шахидов. Ненависть, обиженность, исторические претензии, безграмотность в сочетании с этническим эгоцентризмом — вот основные продукты такой системы образования. А когда в одну повозку с ними впрягается ещё и бестрепетный бизон масс-медиа — зомби становятся толпой, а толпа — зомби.
Медиа, кстати, в этом треугольнике высоких отношений выполняют двойственную роль. Оно не просто поддерживает естественную, непроблематичную и нормальную жизнь любого зомби, но ещё и «засвечивает» кондотьеров. Попал на ТВ (варианты: раскрутил свой телеграм-канал, собрал свою мини-секту, влился в ротацию) — кондотьер. Вот чем объясняется часто упоминающийся авторами «Альтернативы» феномен «общества телеэкспертов». Перейти из касты зомби в касту кондотьеров — это прыжком преодолеть такую пропасть неравенства, что житель той же России и вообразить себе не может.
А ещё в таком вечном вихре гибридизаций исчезает ощущение времени, время заменяется безмерным и вневременным оптимизмом. Те самые интернет-шутки над арестовичевскими «две-три недели, максимум пять» (вот лишь например) не смешны жителям обречённой территории.
И это очень легко объясняется. У зомби вообще нет времени: для зомби уже всё прошло. У смертника нет времени: для него всё как раз заканчивается. У кондотьера нет времени: для него всё может закончиться в любой момент, и это медленное, вероятностное умирание лишь немногим лучше положения зомби или смертника.
Психология франкенштейна
Жизнь в таких условиях порождает и специфичную психологию — психологию-франкенштейн, психологию чудовища Франкенштейна. Чудовищную психологию, сшитую из множества взаимоисключающих (или лучше сказать модным словом «гибридных»?) элементов и частей. А как иначе? Кто может вообразить себе силу психики, способной устоять перед такой гриндеркой для души? Удивительно ли, что чаще всего такими психиками обладают молитвенники настоящего православия или молитвенники советского прошлого — две, может быть, последних категории населения Украины, которые массово хоть как-то устояли против этого перемалывания и измельчения человеческих душ?
В такой психике центральным импульсом становится «попасть в Пожирателей Смерти». То есть попасть в кондотьеры, конечно. Неважно, это телеэксперты или «волонтёры» (о чём мы уже писали) — дело в том, что это единственный шанс выжить. Подчеркнём, не жить хорошо, а хотя бы выжить.
Попробуйте представить, под каким двойным ударом оказываются души людей, которым предлагают выбор между «жизнь плюс деньги» и «нищета плюс гибель». Да ещё и требуют при этом, в общем-то, не так уж и много по меркам этого общества — вытереть ноги о священное.
В обществе, где это уже было сделано неоднократно; в обществе, где на Вечном Огне ещё десяток лет тому жарили сосиски, где храмы превращаются в лазерные дискотеки, где избиения священников не преследуется «правоохранительными органами»; наконец, в обществе, где нет прошлого (потому что история стёрта) и нет будущего (потому что оно продано) — бессмысленно ожидать массового героизма. Удивительно, что подвижники вообще сохранились.
В таком обществе святое, священное и высокое — лишь материал для присяги Князю Тишины. В нём надругаться превращается в ритуал оммажа и конфирмации. А ведь вчерашний еретик — лучший инквизитор. Полукровка — лучший эсэсовец. Вот эта-то маргинальность (напомним на всякий случай связь между маргинальностью, пограничностью и украинством) оказывается мощным скрепляющим и цементирующим составом. Вот эта-то маргинальность вызывает к жизни и мобилизует множество «меньшинств», маргиналов, нелюдей предела, запредельности и беспредела, которые поднимаются единой стаей на защиту франкенштейна.
Вот почему бессмысленно удивляться, как сотни и тысячи «ЛГБТ-активистов» оказываются на стороне архаичного нацистского режима, созданного по такой гибридной технологии.
Но жизнь твоя — химера!
Человечество издревле осознавало касательно подобных технологий опасность в краткосрочном измерении, нежизнеспособность — в долгосрочном, бесчеловечность — в этическом. Вспомните хотя бы такой себе образ огнедышащего чудовища с головой и шеей льва, туловищем козы и хвостом в виде змеи. Вспомнили?
Это дитя Тифона и Ехидны, бывшее бессмертным до встречи с Беллерофонтом, сыном Главка, вовсе не потому, что Беллерофонт был каким-то особенным. Всё проще: Беллерофонт для уничтожения этого бессмертного чудовища взлетел. Помните, как много мы говорили, что нужно поднимать рыла от корыт?
Победа над химерой и химерами невозможна в грязи, невозможна без очищения. Не восхищаться нужно «продвинутым государством, которое красиво работает пиар-методами», «молодыми управленцами у власти», как это делают некоторые российские недоученные и поверхностные «лидеры общественного мнения», а начать понимать, что мул бесплоден. А ещё важнее понимать, что химера может быть бессмертной — но лишь до встречи с Беллерофонтом.
Почему так? Наука биология нам объясняет это очень просто: ведь химерические растения или животные состоят из таких клеток, которые содержат генетически разнородный материал. Такие животные или растения могут быть эффектны внешне, могут быть экзотичны и непривычны, но это неизбежно приводит к мучительной и страшной гибели химеры.
Заодно вспомним и теорию этногенеза Л. Гумилёва, сколь бы она ни была антинаучной. Трудно отрицать глубокое наблюдение, что химера представляет собой бессистемное сочетание несовместимых между собой способов жизни и вариаций поведения, что в такой толпе «выпавших из этносов людей», как пишет Л. Гумилёв, «единая ментальность» замещается полным хаосом, в частности, антисистемными идеологиями.
Ещё точнее наблюдение, что химера порождает отрыв населения такой этнической химеры от «кормящего ландшафта». Украинские гастарбайтеры приветливо машут рукой с того конца Европы, выступая живой иллюстрацией — и живым (пока что) мясом для молоха европейского капитала, которому нужны новые потребители, новые производители, новые солдаты (это пока в будущем, но немного осталось).
Ещё страшнее то, что гумилёвский прогноз рискует оказаться правильным. Ведь, по его мысли, химеры выступают инициаторами кровопролитных конфликтов — или же химеру пожирают соседние этносы. Первая часть прогноза уже осуществилась, о второй части уже прямым текстом говорят самые разные фигуранты от Патрушева до «Дзенника Политичного», от Виктора Орбана до Дианы Шошоакэ.
Потому что химера — это, в конце концов, ещё и необоснованная, несбыточная идея. По самому словарному определению. И вот сейчас мы наблюдаем кровавый финал необоснованной идеи — и даже целого комплекса идей.
Химерика не получилась. Будут строить химеры
Ещё одним примером того, что химера превращена в технологию, является Химерика. Это тот случай, когда Князь Тишины попытался превратить химеру в нечто конструктивное и производительное. Не удалось, конечно же, хотя попытка была впечатляющей. Именно потому, что «Химерика» оказалась мифом и химерой.
Оказалось, что невозможно оставить за Китаем место только лишь бессловесной и покорной мастерской, а за Америкой — положение вкусно жующей и смачно отрыгивающей витрины потребления. Оказалось, что раб, которого обрекают на то, чтобы пахать на господина, рано или поздно начинает задумываться о себе и своей свободе. Задумываться — и что самое худшее для господина, обретать всё больше сил в своих натруженных руках. Оказалось, в конце концов, что сказка глобализации и побасёнка конца истории — это слишком хлипкое основание для такой чудовищной химеры?
Вообще оказалось, что для поддержки таких нежизнеспособных химер нужно колоссальное количество усилий и ресурсов. Разрекламированная и распиаренная технология «прокси-структур», «мягкой силы» и прочих «самых лучших находок западного интеллекта», как это ни странно, оказалась тем ещё троянским конём для самого же Запада.
Тайвань, Косово, Украина — это первые зомби-сипаи-шахиды, поэтому они выглядят невероятно угрожающе. Но… Но помните ли вы финал притчи А. Волкова «Урфин Джюс и его деревянные солдаты»? Да, мы именно о том эпизоде, где оказывается, что идеально послушный злобный деревянный солдат может быть оживлён и малым количеством волшебного порошка (никаких намёков!), но вот на боеспособность его уже не хватает.
Так вот, такой зомбипахид может шевелиться. Он может создавать видимость наличия и существования — примерно как при голосовании в ООН такую видимость создают десятки вассалов «мирового гегемона». Но его боеспособность, особенно в «серьёзном замесе», который становится всё более вероятным и осязаемым, крайне проблематична.
Феномен, давно уже известный. Историческая байка, в которой фигурирует то Италия, то Румыния, вступившая в войну неизвестно на чьей стороне, как раз описывает прообраз такого неполноценного зомбипахида. Но в двадцать первом веке речь идёт уже не о стихийных зомбипахидах, а о искусственных. И если на первых зомбипахидов у Князя Тишины волшебного порошка хватает с лихвой, то каждый следующий будет даваться, как это ни парадоксально, всё хуже, всё тяжелее, всё проблематичнее. Парадоксально — потому что, казалось бы, технология должна оттачиваться, «методичка» становиться всё более результативной. Однако самый точный чертёж без воплощения в материи не представляет собой силы.
Это не значит, что Князь Тишины не будет пытаться. Он пытается — и будет пытаться впредь. И распалённые раны Пакистана с Бангладеш, зловеще окружающие Индию (ещё одного потенциального претендента на многополярность в этом мире), и взрезанный по живому Ближний Восток, распанаханный англичанами и французами век тому именно так, чтобы его государственные образования были нежизнеспособны, и даже Восточная Европа, наполненная историческими проститутками, только и ищущими, кому бы продать своё тело, свою ненависть, свою историческую нереализованность — все они напоминают об этой порочной привычке Запада.
И эта привычка никуда не уходит. Карта мира всё больше наполняется сциллами, харибдами, химерами. Государство, порядок, правила гражданства — все эти плоды многих столетий политического прогресса человечества приносятся в жертву Молоху, ищущему, кого бы следующего пожрать.
Конечным итогом этого страшного процесса может стать обрушение мира в архаику.
Непобедимая технология?
Вот чем на самом деле является технология «управляемого хаоса». Хаосом действительно невозможно управлять, но возможно управлять его границами и пределами.
А заодно сохраняется и светлое лицо, и чистые руки, и невинные глазки. И в самом деле, зачем Западу мараться самому, если можно «грязных парней» нанять? Кондотьер грязен, банкир в Швейцарии и мещанин в Бельгии чисты, аки агнцы господни. Все убийства, деградацию, даже ядерные катастрофы и многодесятилетние геноциды можно списать на «эксцессы исполнителей» и «отдельных нехороших людей». А лицемерные «джентльмены» в метрополии в это время лживо улыбаются, выписывая чек на «гуманитарную помощь» и «благотворительность», измеряемый считанными промилле от стоимости вагонов и контейнеров, которые в эти же секунды вывозятся из новых колоний в метрополию.
Ещё одной стороной этой технологии, выглядящей непобедимой, является недостижимость (недостижимость ли?) кукловода, колдуна вуду, нанимателя. Запад не может проиграть, ведь проигрывают кондотьеры, но не сам Запад. В конце концов, Запад в любой момент готов бросить своих кондотьеров, отнекаться от своих зомби, отмежеваться от своих сипаев — события восьмидесятилетней давности являются ярчайшей иллюстрацией этого.
Да и не только они. Можно десятилетиями поддерживать Аугусто Пиночета, а потом провести под крокодильи слёзы «судебный процесс» над ним, заодно и ещё раз ограбив Чили. Можно выращивать своих «сукиных сынов», чтобы они десятилетиями вывозили ресурсы и прибыли из «своих» (на самом деле нет) стран, а потом одним махом такие кубышки накрывать под фарисейские стенания про «неправедно нажитое». Правда, господин Абрамович?
Короче, эту методику Запад довёл до идеала — в экономике, в военном деле, в медиа. Но в последние годы мы имеем дело с существенной её модификацией. Добавление зомби-элемента переворачивает всё.
Зомби не обращает внимание на боль. Зомби невозможно перекупить, как наёмника. Зомби невозможно запугать, как сипая. Зомби даже не убивается «выстрелом в голову» — кстати, именно поэтому все «оригинальные» визги про «центры принятия решений» лишь выдают интеллект тех, кто предлагает это. Подобное чудовище побеждается лишь рассечением на мельчайшие детали. И то лишь потому, что до технологии Т-1000 (апогей зомбипахида) Запад ещё не дошёл.
Но надо сказать, что он не так уж далёк от неё. Брызги жидкого металла в виде ДРГ, наёмных убийц, одиночек-террористов, подпольных структур — всё это совершенно естественно ожидается по итогам ликвидации зомбипахида. И что делать с этими брызгами — это совершенно другая задача и другой разговор.
Но значит ли это, что нужно создавать своих «зомбипахидов», как предлагают некоторые? Значит ли, что Мексику, например, нужно превращать теми же технологиями — историческими обидами, нагнетанием ненависти, расчеловечиванием — в «центральноамериканский Рейх»?
Нет — если мы хотим остаться на стороне порядка, разнообразия и свободы, а не регресса, гегемонии и угнетения. Нет — если мы хотим сами остаться людьми. Нет — если мы считаем, что будущее принадлежит нам.
Вот в этом-то и сложность. Победить зомбипахида — оставаясь человеком. Но предупреждённый вооружён. Осталось применить это оружие.
Андреас-Алекс Кальтенберг,
Читайте нас: