Строим флот. Сила бедных

Альфред Тайер Мэхэн написал однажды, что ни одна страна, которая имеет сухопутный «фронтир», не добьётся такого же уровня морской мощи, как страна, которая такового не имеет и является insular – островной, или же обособленной, изолированной.





Некоторые отечественные читатели перевели frontier как «границу», подразумевая просто государственную границу этой страны с другой. Это неверно, если учитывать контекст. В середине и второй половине девятнадцатого века, когда Мэхэн начинал творить, понятие «американский фронтир» значило что угодно, только не просто границу – это был скорее фронт приложения усилий нации, материализованный в виде линии на карте вызов, стоявший перед американскими колонистами, фронт приложения усилий, фронт экспансии, горизонт, в достижении которого заключалась национальная идея, пусть и не формализованная. В те годы, когда Мэхэн написал свою книгу, экспансия в земли индейцев уже закончилась и вся территория тогдашней северной Америки была занята европейцами и завезёнными ими африканцами, но она закончилась «только что» — буквально. Вот что сам Мэхэн писал об этом «фронтире»:


Мэхэн имел ввиду именно это – фронт приложения усилий, граница, но не между странами, а граница достижимого для страны и народа, которую этот народ должен был отодвинуть, причём должен был настолько сильно, что этого нельзя было избегнуть. Фронтир — это, образно говоря, «общенациональная задача на местности». Для России в разные времена такими «фронтирами» было продвижение в Сибирь, продвижение в Среднюю Азию, завоевание Кавказа, да хотя бы продвижение к Берлину. Освоение нефти Самотлора. БАМ. Всё это требовало массы ресурсов. Массы стали, пороха, тёплой одежды, дров и деловой древесины, продуктов питания, жидкого топлива, инструментов и, самое главное – людей. Времени людей и их сил. Часто – их жизней и здоровья.

Те же англичане тратили эти ресурсы на морскую мощь. Русские никогда не могли себе этого позволить – сухопутный «фронтир» требовал своего.

Так ли это сейчас? Абсолютно точно, ничего не изменилось. У нашей страны по-прежнему полно как экономических и хозяйственных, так и военных задач на земле. И они требуют ресурсов. Дизтоплива, человеко-часов, запчастей к бульдозерам, цемента, антибиотиков, тёплой спецодежды и самоходных артиллерийских орудий. Они требуют, в конце концов, денег. И они носят такой характер, что от их выполнения нам не отвертеться.

А это значит, что мы всегда будем проигрывать нациям, не имеющим «фронтира» на земле, проигрывать в том, какие ресурсы мы сможем привлечь для построения своего морского могущества. Они всегда смогут «бросить на чашу весов» больше.

Значит ли всё это, что мы априори обречены быть слабейшей стороной? Есть ли рецепты для бедного, позволяющие скомпенсировать невозможность бросить все ресурсы на морскую мощь? Есть. Начнём с организационных вопросов и разберём пример того, как бедная сторона до некоторой степени может нивелировать недостаток ресурсов на создание боевых сил за счёт умного подхода к вопросу.

Каша из топора, или Пример того, как сделать три дивизии из четырёх полков

Рассмотрим сначала ситуацию на примере морской авиации, которая для нашей страны с изолированными морскими ТВД является единственной манёвренной силой после того, как некий «большой» конфликт перешёл в «горячую» фазу. Морская авиация, хоть ударная, как бывшая МРА, хоть противолодочная, стоит очень дорого. С другой стороны, основные флоты должны её иметь, другого способа сконцентрировать запредельно плотный для противника залп ПКР у нас нет и не будет. Допустим, оценки рисков говорят нам, что на Северном и Тихоокеанском флотах нам нужно иметь минимум трёхполковую авиадивизию. И ещё по полку на Балтику и Чёрное море. Всего, таким образом, нужно две дивизии и два полка, всего восемь полков и два дивизионных управления. Это потребность.

Но тут вмешивается Её величество экономика, которая говорит нам: «Не более пяти полков на весь флот». Денег нет, и не будет никогда.

Как выкрутиться?

Решение, которое будет изложено ниже, можно считать в некотором роде эталонным для беднейшей стороны. Не имея возможности победить экстенсивно, путём втягивания в оборот всё больших и больших средств, бедный вполне может выкрутиться «интенсивно», то есть организационно – кто бы и что ни утверждал. До некоторых пределов, конечно.

Решение следующее


Развёртываем на ТОФе и СФ управления авиадивизий, формируем для них все части дивизионного подчинения, если требуется обеспечить их разведывательными или какими-то специальными авиачастями – делаем.

Затем формируем полки. Один на СФ, включаем его в состав дивизии, второй таким же образом на ТОФ. Получаем по одной квазидивизии из одного полка. Эти полки постоянно действуют на своих ТВД со своими дивизионными управлениями.

На втором этапе мы развёртываем по полку на Чёрном и Балтийском морях. В обычное время эти полки тренируются на своих ТВД.

Но в необычное они перебрасываются на СФ или ТОФ и вторым и третьим «номерами» включаются в состав дивизии. Всё, нужная ударная сила на ТВД получена. Когда понадобилось, мы бросили в бой трёхполковую дивизию. Нанесли потери противнику и выиграли время? Перелёт пары полков с Тихого океана на Север, вхождение в состав авиадивизии Северного флота и вылет на удар. А если получается пятый по счёту полк? Это резерв. Если в ситуации, когда черноморский и балтийский полки ушли под штаб дивизии где-то в на Севере, понадобится резко ударить по противнику на Чёрном море? Для этого у нас и есть резервный полк. Он, кстати, может применяться в составе авиадивизии вместо Черноморского или Балтийского, оставляя «про запас» ещё один авиаполк, хорошо знающий свой ТВД.

Сравниваем. В случае «экстенсивного» развития у нас было бы два управления дивизии, шесть полков в дивизиях, и ещё два отдельных – под одному на Балтике и Чёрном море. Всего восемь полков.

А что у нас в случае, если применено «решения для бедных»?

Два управления дивизии, и сначала четыре, а потом пять полков – ровно по экономическим возможностям.

А теперь внимание – сколько сил может бросить в атаку тот же ТОФ в случае «решения для бедных»? Трёхполковую дивизию. А при нормальном военном строительстве? То же самое.

И на СФ такая же картина. Как в случае достаточных финансовых ресурсов, так и в случае недостаточных мы бросаем в бой трёхполковую дивизию. Только при решении для бедных у дивизий на СФ и ТОФе два общих полка, которые собственно собой и превращают однополковые квазидивизии в полноценные ударные трёхполковые, «кочуя» с ТВД на ТВД. Демонстрируя таким образом важность манёвра.

Да, у такого решения есть минус – одновременно можно иметь только одну дивизию, вторая в это время будет являть собой однополковой (или, если последний резервный полк в неё включить, то двухполковой) эрзац. При передислокации Балтийского и Черноморского полка на тот же ТОФ там, на ТОФе, «вырастает» требуемая трёхполковая дивизия, но Балтика и Чёрное море «оголяются».

Но кто сказал, что нажим противника на разных, разнесённых на тысячи километров ТВД окажется синхронизированным? И что иметь авиацию в разных местах нужно будет одновременно? Создать условия, при которых самолёты могли бы действовать в нескольких местах по очереди вполне реально. И, самое главное – кто сказал, что война вообще будет с таким противником, который может нажать одновременно и на Кольском полуострове, и на Камчатке? Война с США возможна, её вероятность растёт, но эта вероятность до сих пор очень мала. Вероятность сцепиться я Японией выше в разы, а вероятность «пограничного инцидента» с Польшей выше чем вероятность войны с Японией – и тоже в разы.

Стоит признать – решение с «кочующими» полками – вполне рабочее, как и с «кадрированными» таким специфическим способом авиадивизиями. Надо только регулярно отрабатывать такие вещи на учениях.

Проблемой является то, что из-за неизбежных на войне потерь ударная сила морской авиации по второму варианту будет снижаться быстрее, чем по первому. Но выбора-то всё равно нет! Кроме того, кое-что вполне можно скомпенсировать боевой подготовкой, например, потери в каждом боевом вылете у хорошо подготовленных авиаполков будут ниже.

Так выглядит сила бедного.

Так выглядит доказательство того, что, имея деньги только на 4-5 полков вместо 8-ми необходимых, можно иметь атакующие группировки достаточной силы, просто за счёт манёвра. Так выглядит решение для бедных в части организационно-штатных структур. Бедный, не значит слабый. Бедный может быть и сильным. Если он будет умным и быстрым.

В статье «Строим флот. Последствия «неудобной» географии» был рассмотрен аналогичный пример с надводным флотом – корабли в резерве на каждом из флотов и «горячий» резервный экипаж, который может быть использован на любом из флотов, и даже перебрасываться с флота на флот. Подобные решения требуют высокого уровня подготовки личного состава, высокого боевого духа, дисциплины, но при обеспечении всего это сторона, испытывающая дефицит ресурсов на военно-морское строительство может получить больше, чем если руководствоваться традиционным подходом.

Но самым важным в «военно-морской экономике» являются адекватные расходы на кораблестроение. Исторический опыт говорит о том, что флот существенно дороже сухопутных войск во время интенсивного кораблестроения, в остальное время всё не так драматично. А значит, что ключевым для построения «флота бедных» — сильного флота за малые деньги, является применение соответствующих задаче подходов как к проектированию кораблей, так и к их постройке.

Корабли для бедных

В 1970 году командующим Военно-морскими операциями ВМС США стал адмирал Элмо Зумвалт. Зумвалт имел своё, весьма цельное и чёткое видение того, как должны развиваться ВМС США в ситуации, когда противник, ВМФ СССР, резко ускорил строительство новых кораблей, особенно подлодок, и строил их в таком темпе, за которым США тогда угнаться не могли.

Например, авианесущий крейсер «Киев» был заложен в 1970-м году, в 1972-м уже спущен на воду, в 1975 уже был в море и с него летали самолёты, а в 1977-м был включён в состав флота. В 1979 у СССР уже было две корабельных авианосных группы на двух флотах. В 80-м Як-38 попробовали применить в Афганистане, после чего эти самолёты стали летать, хоть и очень плохо, но им уже можно было ставить ограниченные по масштабам боевые задачи. Так быстро палубную авиацию и авианосный флот не создавал «с ноля» никто и никогда и Зумвалту было чего опасаться, тем более, что подлодки СССР строил ещё быстрее и в больших количествах, активно экспериментируя с продуктами недоступных для США технологий, например, титановыми корпусами.

В тот момент США находились не в лучшем состоянии. Экономику штормило, чуть позже начал сказываться ещё и нефтяной кризис 1973 года. По факту было ясно, что долгая и кровавая война во Вьетнаме уже проиграна, ну или как минимум, не будет выиграна. И именно в таких условиях американцам предстояло рывком нарастить морскую мощь до такого уровня, чтобы у активно вкладывающегося во флот Советского Союза не было бы никаких шансов в случае войны. Это можно было сделать только наращиванием численности, но с одновременным уменьшением стоимости.

Более подробно то, что хотел сделать Зумвалт, и то, что сделали его последователи уже при Рейгане, описано в статье «Пора учиться у врага». Методы, которыми пользовались американцы, описаны вполне подробно, а внимание стоит заострить вот на чём.

Сначала – цитата Зумвалта:


Зумвалт видел это как огромную массу простых и дешёвых кораблей, с преднамеренно урезанными возможностями, во главе которых стоит очень небольшое количество сверхсовершенных и высокотехнологичных боевых кораблей, сделанных на «пределе технологии».

Из всего того, что Зумвалт планировал, нас интересует только тот проект, который ему дали реализовать почти полностью – фрегат класса «Оливер Хазард Перри». Причём не столько сам фрегат, который хорошо изучен и описан в отечественной периодике и литературе, сколько принцип проектирования, примененный при его создании.

Речь идёт о так называемом принципе «Design to cost» или «Проектирование под заданную стоимость». Американцы жёстко выдерживали только один параметр – цену проектируемых подсистем и конструкций корабля, отказываясь от некоторых вроде бы правильных конструкторских решений и принудительно «обрезая» возможный функционал корабля. Чтобы исключить технические риски, многие системы отрабатывались на наземных стендах, например ГЭУ. Использовались только проверенные подсистемы и только дешёвые материалы.

Результатом стала серия однотипных кораблей, которая до появления эсминцев «Арли Бёрк» была самой массовой в мире. «Перри» стали настоящими рабочими лошадками ВМС США, они входили в состав всех боевых групп, развёртываемых американцами в мире, они воевали с Ираном в Персидском заливе, а после – там же с Ираком, обеспечивая базирование вертолётов, «зачистивших» занятые иракцами нефтедобывающие платформы, которые они превратили в укреплённые оборонительные пункты. Хотя изначально фрегат не предназначался для проведения противолодочных операций, но позже, со своей парой противолодочных вертолётов, стал использоваться и в этих целях.




High-end подход Элмо Зумвалта, проектирование под заданную стоимость, и перечисленные в упомянутой выше статье принципы, которые применяли американцы по отношению к строительству своих ВМС, позволили им получать на один доллар больше корабля, чем на него же мог получить СССР. Фактически, американцы, являясь более богатой страной, чем СССР, применяли методы бедных в своём военно-морском строительстве, а СССР вёл себя как богатая страна, и в итоге гонку вооружений проиграл. И «Перри» здесь – только один пример, на самом деле такие примеры были во всём. Один «Гарпун» вместо гигантского зоопарка советских ПКР, торпеды, подлодки – список длинный.

Чтобы понять, как всё вышеперечисленное работает на практике, особенно в наших реалиях, проведём интеллектуальное упражнение, и посмотрим, как выглядят американские «принципы бедных» на фоне наших.

Два флота

Рассмотрим две страны – Страна А и Страна Б, или далее А и Б. Обе они строят флот. Обе они не очень богатые, правда А богаче, чем Б. Но задачи перед ними стоят сравнимые. Для упрощения вопроса считаем, что и там, и там валютой является рубль, инфляции нет, и корабельные подсистемы они могут применять одинаковые.

За точку отсчёта возьмём «минус первый» год реализации судостроительной программы, когда денег на флот ещё не было, но было ясно, что в следующем году они будут. Для нашей страны это был примерно 2008 год.

На минус первый год А и Б были примерно в одинаковом положении. Их флоты были буквально «на коленях», потому, что в прошлые годы не было возможности получить финансирование даже на ремонт и поддержание кораблей в технически готовом к выходу в море состоянии. Этот кризис в А и Б продолжался довольно долго и большая часть флота оказалась порезанной на иголки в обеих странах. Но были и различия

В А флот продолжал ждать финансирования. Кризис оказался не только экономический, но и идейный, многие люди в стране просто не понимали, зачем им флот вообще, более того, такие были даже среди комсостава. В итоге флот существовал по инерции, корабли гнили, и потихоньку навсегда вставали «на прикол».

В Б, несмотря на кризис, понимание нужности флота не пропадало никогда. Было понятно, что рано или поздно он понадобится, но как выжить без денег? В Б флот пришёл к выводу, что денег не будет ещё долго и начал внедрять в жизнь осознанную стратегию выживания в тяжелых условиях. Была проведена инспекция всех «живых» кораблей, по каждому было вынесено одно из четырёх возможных решений:

1. Корабль остаётся в боевом составе
2. Корабль встаёт на консервацию «по всем правилам», но без ремонта (нет денег на ремонт).
3. Корабль встаёт на консервацию как донор комплектующих для других кораблей того же класса.
4. Корабль списывается и продаётся на лом не считаясь ни с чем, включая его остаточный ресурс, ценные механизмы снимается, остальное – в печь.

В отсутствии стабильного финансирования эта программа выглядела просто как гигантский конвейер смерти. Резались даже вполне ходовые единички, экипажи и штабы абсолютно безжалостно сокращались, а боевые, способные к выходу в море корабли стали «штучным товаром».

Когда-то давно флоты А и Б были одинаковыми по численности и состояли из многих десятков вымпелов. А в «минус первом» году у А было двадцать пять перворангов в строю, а у Б только восемь, правда состояние кораблей у Б было намного лучше, потому, что ради их ремонта безжалостно резались другие расходы. При этом, однако, у Б на консервации «под восстановление» оставалось ещё десять кораблей, тогда как у А – пять и в худшем состоянии, разграбленных полностью на запчасти. «Оживить» из этих пяти можно было только два, и то очень дорого и долго. У Б – все десять. И на каждый ходовой корабль в Б было два экипажа.

Но вот пришло осознание того, что пора строиться.

Обе страны проанализировали свои задачи. В А флот получил политическое указание сверху обеспечить применение крылатых ракет на большую дальность. В Б такая задача тоже была поставлена. Но у флотоводцев Б было чёткое и ясное понимание того, что такое война на море, и как её ведут. Они понимали, что хоть с крылатыми ракетами, хоть без, но основной противник надводных кораблей – подводные лодки. Они понимали, что корабль живёт долго и задачи перед ним за срок службы могут встать очень разные, и в разных местах. И ещё они помнили то, чего стоит поддерживать флот в «живом» состоянии без финансирования, а не просто пустить его на самотёк, и собирались считать каждую копейку.

И вот пришёл «первый» год, год, когда появились деньги.

В А был весёлый хаос. Получив из Генштаба указание обеспечить ракетный залп, а из казначейства деньги, в А быстро спроектировали серию малых ракетных кораблей. Эти корабли могли запускать крылатые ракеты из универсальной установки вертикального пуска на восемь ракет, могли атаковать надводные цели из неё же и вести артиллерийский огонь. С мореходностью у них были проблемы, но задачу обеспечить им боевое применение в дальней морской зоне никто и не ставил. Очень быстро начались закладки таких кораблей, которых планировалось построить десять единиц. Цена каждого должна была составить десять миллиардов рублей, итого – сто миллиардов.

В Б не было ста миллиардов на корабли. Было только тридцать пять. И было чёткое понимание, что промахнуться на эти последние деньги нельзя. И что ракеты ракетами, но к ним одним никакая война на море никогда не сведётся. Поэтому флот Б стал ориентироваться на малые многоцелевые корветы. В Б проектировали их под заданную стоимость. Корвет имел гидроакустический комплекс из нескольких ГАС и торпедные аппараты, а также ту же, что и в малых ракетных кораблях А ракетную установку на восемь ракет.

Стремясь уменьшить цену, в Б пошли на преднамеренное упрощение каждого корабля. Так, вместо ангара для вертолёта было оставлено место под него, на будущее. Был разработан сдвижной лёгкий ангар-укрытие, но он не закупался. Не было ни одной системы, которую пришлось бы разрабатывать с нуля, принимались только доработки уже существующего. В итоге у Б вышли корветы, вполне способные бороться с подводными лодками, имеющие ПВО чуть получше, чем имели ракетные корабли у А, такую же пушку, и существенно лучшую мореходность и дальность хода.

Командование флота Б принципиально добивалось того, чтобы эти корветы могли применяться в боевых группах вместе со старыми перворангами по скорости и мореходности. Кроме того, инженеры Б схитрили – они предусмотрели запас места под более мощные дизель-генераторы, основные силовые кабели могли передавать ток в два раза больший, чем нужно было, всё оборудование входящее в состав радиоэлектронного вооружения корабля могло бы быть демонтировано без захода в завод, просто краном и силами личного состава. Инженеры Б проанализировали динамику роста массы и габаритов различного оборудования (тех же РЛС) и предусмотрели усиления и подкрепления палуб там, где в будущем это могло стать необходимым, и нужный по их мнению свободный объём, там где это было возможно. Для этого тоже пришлось кое-чем пожертвовать при проектировании корпуса.

В итоге Б получила два корвета по 15 миллиардов рублей. На оставшиеся пять был отремонтирован один из «ходовых перворангов», и он же получил небольшую модернизацию – возможность стрельбы новыми ракетами из своих старых пусковых установок, которые пришлось совсем немного доработать. По своему ракетному залпу этот перворанг оказался таким же, как два корвета – 16 крылатых ракет нового типа.

Спустя два года Б имела на стапелях два корвета в готовности 40% и один отремонтированный перворанг.

Страна А имела два МРК на ходовых испытаниях, и ещё три в постройке, на ещё пять был подписан контракт.

К началу третьего года кораблестроительной программы Б смогла выделить ещё тридцать пять миллиардов. Но командованию флота была поставлена задача усилить наряд сил в дальней морской зоне. Флот Б отреагировал просто – были подписаны контракты ещё на два корвета. Причём, так как никаких опытно-конструкторских разработок вести было не нужно, то образовались некоторые сэкономленные деньги, на которые были закуплены комплекты вертолётных ангаров на все четыре корвета. Эти ангары позволили подолгу хранить вертлёты на кораблях и формально дали адмиралам повод заявить о том, что корветы способны действовать в ДМЗ. Впрочем, это так и было. Оставшиеся пять миллиардов Б пустило на ремонт и незначительную модернизацию ещё одного перворанга, по той же программе, что и первого.

В А ситуация была другая – политическое руководство потребовало обеспечить наличие патрульных кораблей в зонах, где существовал риск пиратских нападений на торговые суда. Программа ракетных кораблей при этом продолжалась, они продолжали строиться.

Получив задачу патрулировать, флот А придумал патрульные корабли – простые и дешёвые. Они, прямо скажем, не были оптимальны для таких задач, но худо-бедно гонять пиратов на них можно было бы (с ограничениями). Каждый корабль обходился А всего в шесть миллиардов рублей, а запланировано их было шесть. Таким образом, к ста миллиардам рублей, которые уже были выделены и частично освоены на ракетные корабли, добавились ещё тридцать шесть на патрульные суда. Б к тому моменту находилось в процессе освоения семидесяти миллиардов.

К началу четвёртого года кораблестроительной программы антипиратская напасть свалилась и на Б. Теперь и от флота Б политики потребовали обеспечить борьбу с пиратами. Под это было выделено финансирование, такое же, какое получил флот А

Но в Б нашлись люди, которые поступили иначе, чем в А. Вместо того, чтобы проектировать какие-то антипиратские суда, парламент Б продавил легализацию частных военных компаний, и уполномочил их вести такую деятельность на деньги судовладельцев. Это сразу же сняло проблему защиты судов под флагом Б или принадлежащих гражданам Б и ходящих под удобными флагами.

Правда, политическое руководство продолжило требовать патрулирования пиратоопасных зон, причём не перворангами, каждый выход которых стоил массу денег, а небольшими и недорогими кораблями, как в А. И флот Б дал ответ этому требованию. А именно – заложил ещё корветы. Вот только в неполной комплектации. У них не было ЗРК, было только штатное место для него и проводка, не было гидроакустических станций, хотя их тоже можно было бы потом поставить, не было бомбомёта и систем ПВО, были только места для их установки. И ракетной установки тоже не было. Всё было заглушено. В итоге один корвет встал всего в девять миллиардов за единицу, и построили их четыре единицы, причём намного быстрее, чем полноценные. Зато они сразу же были с ангарами.

К концу шестого года у в строю А было шесть МРК, и два патрульника из шести, у Б три корвета в строю, один на испытаниях и четыре «голых» корвета в постройке, в готовности 70%.

К началу седьмого года в А и Б подвергли ревизии кораблестроительные программы.

В А под давлением лоббистов решили построить ещё четыре МРК по десять миллиардов. Кроме того, начали сыпаться перворанги – им давно не делали никаких ремонтов. Однако, в А не было внятной теории того, зачем им флот и что он должен делать, поэтому ремонт перворангов запланировали по схеме «впихнуть по максимуму». Корабли планировалось серьёзно перестроить, и выходил такой ремонт в 10 миллиардов за корабль. Количество крылатых ракет, которые должны были встать на модернизированный корабль, должно было составить 16 единиц. Сначала решили попробовать один – множество новых систем в старом корпусе означало высокий технический риск. Дополнительные средства, выделяемые на МРК и ремонт старого большого корабля, составили пятьдесят миллиардов.

В Б тоже подвергли всё ревизии. Выяснилось, что пиратов перебили наёмники одной из недалеко расположенных монархий, причём перебили настолько жёстко, что даже новых некому рожать стало. Количество нападений на корабли просело до считанных раз в год. Патрульные корветы теперь были не нужны, а вот задача продолжать строительство флота по-прежнему никуда не делась. Но у военных тут был ответ – патрульные корветы легко превратить в настоящие, надо только повыкидывать заглушки и крышки, и поставить на штатные места не установленное ранее оборудование и оружие. По шесть миллиардов на каждый из четырёх кораблей, всего двадцать четыре. Это было вполне по силам для бюджета Б. Кроме того, Б могла выделить на флот ещё десять миллиардов. Решили на эти деньги отремонтировать и, как раньше, легко модернизировать ещё пару перворангов из состава «ходовых».

К началу одиннадцатого года кораблестроительной программы мир изменился. Выросла опасность войны, в том числе и морской.

К тому времени в А уже были освоены все средства и сданы все МРК и патрульные суда. 14 МРК и шесть патрульных судов. Один из перворангов находился в завершающей стадии сложной и «заряженной» модернизации. Остальные из ранее имевшихся требовали срочного ремонта, который все эти годы не делался. Было освоено 186 миллиардов рублей.

В Б к тому времени было сдано восемь многофункциональных корветов с возможностью применения крылатых ракет. Кроме того, было отремонтировано и перевооружено новыми ракетами четыре новых перворанга из восьми имевшихся ходовых.

Всё вышеперечисленное потребовало 140 миллиардов рублей.

За время кораблестроительной программы и А и Б списали по одному перворангу по износу. Б планировало взять с хранения и восстановить примерно за пять миллиардов другой такой же. У А такого варианта не было, то, что у них числилось «на хранении» давно сгнило.

Теперь посчитаем.

За 186 миллиардов рублей А получило 112 ракетных ячеек – по 8 на 14 МРК. Ещё 16 в счёт этой же стоимости ожидались в будущем на отремонтированном перворанге. Всего 128 ракет на морских носителях.

Удалось обеспечить развёртывание 6 палубных вертолётах в море на патрульных кораблях.

У Б была другая статистика – 64 крылатых ракет на корветах и 64 на отремонтированных перворангах. Всего те же 128 крылатых ракет в залпе. Также изменилось соотношение количества перворангов – обе страны потеряли по одному «ходовому» кораблю, но Б ввела другой с консервации, а А не ввело ничего.

По количеству развертываемых в море вертолётов флот Б победил – 8 корветов обеспечивали восемь вертолётов в море, а не 6, как у Б.

При этом за годы кораблестроительной программы у А возникла колоссальная «дыра» в противолодочной обороне – те корабли, которые А вводила в строй были неспособны бороться с подводными лодками, тогда как Б достаточно было загрузить в пусковые установки корветов ПЛУР вместо крылатых ракет.

Теперь в А решали как лучше поступить – срочно требовались противолодочные корабли, которые ещё надо было спроектировать. Предполагалось, что это будут или корветы, как в Б, по 15 миллиардов за единицу, или более простые корабли, неспособные принимать на борт вертолёты, и применять крылатые ракеты, по 8 миллиардов за единицу, не менее 8 кораблей. И срочно требовалось ремонтировать перворанги, оставшиеся от старых времён. Судоремонтные заводы А могли реанимировать не более двух кораблей в два года. А их было 23 в строю и один на модернизации. По прогнозам «профильного» ЦНИИ при таких сроках минимум четыре корабля ремонт не увидят, их придётся списать раньше, оставив в строю двадцать единиц.

В итоге и новые противолодочные корабли, и ремонты старых вставали минимум в 164 миллиарда за следующую десятилетку, с получением восьми малых противолодочных кораблей и десяти отремонтированных и глубоко модернизированных перворангов (плюсом к тому, который уже отремонтировался).

Через двадцать лет с момента начала кораблестроительной программы А имела бы:

— 11 отремонтированных и модернизированных кораблей 1-го ранга, по 16 крылатых ракет;
— 9 частично боеготовых перворангов, с возможностью ремонта и модернизации, и очень нуждающихся в таковых;
— 14 МРК по 8 крылатых ракет;
— 6 почти безоружных патрульных судов;
— 8 малых противолодочных корабля (малых корветов без взлётной площадки и крылатых ракет);
— вертолётов в море на новых кораблях – 6;
— ракетных залпов – 288 ракет.

Было бы потрачено 350 миллиардов рублей и на ремонт ещё 9 перворангов нужно было иметь 90 миллиардов рублей в следующую десятилетку.

Б имела бы:

— 17 отремонтированных кораблей первого ранга с новыми ракетами вместо старых и небольшой модернизацией. По 16 крылатых ракет;
— 15 уже построенных корветов УРО/ПЛО (если исходить из того, что простой и небольшой корабль можно строить за 4 года). При необходимости – по 8 крылатых ракет;
— 1 корвет в постройке, срок до сдачи — 1 год;
— залпов – 392 ракеты + через год ещё 8. Всего будет 400;
— вертолётов в море на новых кораблях – 15 и ещё один через год.

Потрачено – 325 миллиардов. Все будущие деньги на флот пойдут не на ремонты старых кораблей, а на строительство новых, в том числе и перворангов.

Нетрудно увидеть вот что: Б тратила меньше денег на флот, причём поначалу существенно меньше, но при этом в итоге получило флот существенно более сильный, чем А. Так, например, Б на момент конца сравнения имеет 15 противолодочных кораблей в строю и один в достройке. А имеет только 8 и каждый из них хуже, чем у Б.

Более того, на начало третьей десятилетки у А ещё есть гиря на ногах в виде старых и немодернизированных кораблей которым идёт четвёртый десяток – в реальном мире их приведение в боеспособное состояние возможно далеко не всегда. Дальше Б начнёт строить уже современные перворанги, а стране А надо будет решать – резать старые корабли и строить новые, или экономить на новых, но восстанавливать старые. И то, и другое, в итоге, увеличит перевес Б в силах. Кроме того, флот А и в эксплуатации намного дороже – у него те же задачи решаются хуже, но большим количеством кораблей, а значит надо больше экипажей, жилья, денег на зарплаты, причалов, топлива, боеприпасов на боевую подготовку.

Плюс фактор того, что у Б только один тип нового корабля (старые перворанги выведем «за скобки», кто его знает, что там), а у А три типа – МРК, патрульный и МПК/корвет. А это разунификация, тройной набор ЗИП и так далее.

А если бы Б имела столько же денег, сколько А? Как минимум это означало бы, что в те же сроки Б получила бы ещё один корвет, а программу восстановления перворангов закончило бы раньше на пару лет. А может быть, удалось бы не потерять по возрасту один из кораблей. Тогда Б имела бы 18 перворангов с современным оружием против 11 у А, и в итоге, с дополнительным корветом, ракетный залп Б был бы 424 ракеты против 288 у А. И это при том, что А как ужаленная вкладывалась в МРК! И на противолодочную оборону у Б более чем в два раза больше кораблей!

Но самое интересное ожидалось впереди. Любой корабль имеет свойство стареть. Стареет его РЛС, устаревают системы ПВО, электроника.

У А нет никакого ответа на этот вызов времени. Когда их МРК устареют по своему радиоэлектронному и радиотехническому вооружению, модернизировать их будет непросто.

А у Б в корветах запас внутренних объёмов, электрической мощности и избыточно усиленные фундаменты под разное оборудование. Там, где А придётся менять корабли или перекурочивать их на заводе изготовителе, Б всё решит намного проще. И в разы дешевле. Опять.

Вот так это работает. Вот так наличие вменяемой кораблестроительной стратегии позволяет бедной стране за меньшие деньги получать более боеспособный, и, по некоторым позициям даже более многочисленный флот, чем может построить богатый, но бестолковый противник. Так выглядит сила бедных, тех, кто с умом тратит каждую копейку. Не стоит сравнивать страны А и Б с Россией – обе они Россия. Только одна – реальная, глупая и не имеющая в результате боеспособного флота. Вторая – виртуальная, умеющая считать деньги и знающая, чего она хочет. Страны А и Б это не иллюстрации реальных кораблестроительных программ, в конце концов у России есть и 20380, «аналог» которого в сравнение не попал. Страны А и Б это иллюстрация ПОДХОДА к кораблестроению. Первый – реальный, тот, который есть. Второй – тот, к которому мы должны придти, если хотим иметь нормальный флот.

Сделаем кое-какие выводы для «бедной» страны, ищущей себе военно-морского могущества.

1. Массовый флот такой страны строится по схеме «Проектирование под заданную стоимость».
2. Массовый флот такой страны строится в рамках доктрины морской войны, которую эта страна исповедует. Он является инструментом осуществления такой доктрины.
3. Массовый флот состоит из многофункциональных кораблей, это позволяет иметь один многофункциональный корабль вместо двух или трёх специализированных.
4. Все эти корабли ОДИНАКОВЫЕ.
5. Ремонты и модернизации старых кораблей проводятся своевременно и в разумном объёме, без тотальной перестройки всего корабля, за исключением каких-то особых обстоятельств, когда такая перестройка оправдана.
6. При отсутствии денег на содержание флота его боевой состав немедленно оптимизируется «под бюджет», а имеющиеся корабли ставятся на хранение с соблюдением максимума требований для такой операции, в идеале – через ремонт. До массового износа кораблей ситуацию доводить нельзя.
7. При назначении стоимости будущего корабля учитывается необходимость иметь максимальное их количество.

Такими методами удастся поддерживать приемлемый баланс сил с большинством реальных противников – даже если их флоты будут больше, наш будет достаточно сильным, чтобы или удержать их от войны вообще, или совместно с ВКС и армией не дать им победить в ней.




Впрочем, есть и ещё кое-то.

Чужими руками

Вернёмся к Мэхэну.

В его цитате о стране с сухопутным «фронтиром», которая всегда будет проигрывать на море тем странам, у которых этого «фронтира» нет, есть продолжение, которое серьёзно дополняет смысл этого мэхэнского утверждения. Вот оно:


И это меняет всё. Да, страна типа России не сможет «вложиться» в морскую мощь, как Англия или США. Или как Япония. Но можно найти таких союзников, союз с которыми поможет изменить баланс сил в нашу, теперь уже с ними, пользу.

Добавим к написанному Мэхэном кое что своё – таких союзников можно ещё и создать. И подобные действия вписываются в наши цели на море как ничто другое.

Есть теория, и, например, в Германии она когда-то даже был формализованной, что наличие адекватного и сильного флота привлекает союзников. Сторонники этой теории приводят в пример англо-японский союз начала двадцатого века. Сегодня перед глазами есть другой пример – страна с мощно развивающимся военным флотом – Китай, заполучила в пусть ситуативные и, возможно, временные, союзники не больше ни меньше чем Российскую Федерацию.

Конечно, дело здесь не только и не столько во флоте. Но и то, что две слабейших по сравнению с США страны – Россия и Китай, объединяют свои усилия против гегемона – факт. В том числе и на море.

И теперь США, настроенные на конфронтацию и с Россией, и с Китаем, вынуждены считать баланс сил, отталкиваясь от ДВУХ противостоящих флотов.

Таким образом, стоит понимать: при недостатке своей морской мощи надо искать союзников у которых она есть, хотя бы какая-то. Об этом писал Мэхэн, так делали многие страны, так один раз успешно сделала современная Россия – в случае с Китаем.

А ещё надо уметь создавать таких союзников. С нуля.

Существует известное и популярное утверждение – США не воюют в одиночку. Это не совсем так, но даже во Вьетнаме они ухитрились привлечь крупный воинский контингент Австралии, и – неофициально – десятки тысяч добровольцев из Таиланда и Южной Кореи. США стремятся всюду создавать коалиции, хоть постоянные, хоть нет, хоть формализованные, хоть нет, без разницы: чем больше соберешь под своё крыло сторонников, тем больше шансов, что в той или иной ситуации кто-то возьмёт на себя часть боевых задач, хотя бы у своих берегов. К войне на море это относится больше, чем к чему бы то ни было.

И стоит посмотреть, как они это делают. Вопрос: зачем Испании авианосцы? То есть то, зачем они вообще, понятен, а вот именно Испании? И тем не менее, американцы сначала передали этой стране свой «Кэбот», потом документацию на несостоявшийся SCS, по которой они построили сначала «Принца Астурийского» для себя, а потом его уменьшенную копию для… Таиланда! Вот уж кому такой корабль совсем ни к чему на первый взгляд, но на самом деле это ведь был вернейший союзник США в Азии.




Назовём вещи своими именами – США активно способствуют тому, чтобы мощь военно-морских сил дружественных им стран росла. Они передают корабли, самолёты, вертолёты, проводят обучение.

Стоит поучиться у них этому.

Рассмотрим, например, потенциальные выгоды от правильно проведённого (это здесь ключевые слова) превращения Ирана в страну с сильным флотом. Во-первых, это позволит привязать Иран к России технологически – часть систем на их кораблях не должна иметь местных аналогов и быть российского производства. Во-вторых, это так же, как и связка Россия — Китай (какой бы «рыхлой» и временно она бы ни была), изменит баланс сил на море.

Как ни странно, но для многих иранцев морская мощь – пунктик. У нас об этом, как обычно, не знают ничего, но это реально так.

Они пойдут на многое ради того, чтобы им помогли построить боеспособный флот. Например, на обязательство помаячить у Диего-Гарсия при любом обострении между США и Россией на Тихом океане или в Баренцевом море. Иран – одна из трёх стран, которые реально воевали с США на море во время холодной войны. И, естественно, проиграли. Определённые реваншистские настроения там могут быть, и Россия вполне может их использовать, получив в награду за это сбыт для военно-морской техники, работу для КБ, рынок запасных частей и новую боль у наших вероятных друзей, которая заставит их держать усиленный наряд сил не только в Персидском заливе, но и в Индийском океане – всегда. Пустячок, а приятно. Особенно, когда на чужие деньги и чужими руками.

При желании таких вариантов можно найти немало. Все они будут стоить денег не нам, а другим странам, все они будут растаскивать на себя силы и деньги гегемона, и, возможно, когда-нибудь дадут нам настоящих союзников.

Подведём итог

Несмотря на то, что Россия никогда не сможет концентрировать на флоте столько же ресурсов, сколько могут страны, свободные от проблем и вызовов на суше, эта проблема не носит непреодолимого характера. Её можно свести к пренебрежимо малой организационными методами.

В их числе замещение недостающих войск и сил их манёвром с других ТВД и приведение штатов командных структур в такое состояние, когда они могли бы без проблем такими манёвренными резервами управлять. Начать стоит с возрождения централизованного управления флотом из ГШ ВМФ и Главкомата.

В кораблестроении необходимо исключить весь тот хаос, которым оно в России сопровождается, строить однотипные серии многофункциональных кораблей со сниженной стоимостью, которые соответствовали бы реальным исходящим с моря угрозам. Об этом, в принципе, написано уже не мало, но повторить не лишне.

Важно поддерживать хорошие отношения с Китаем, имеющим проблемы с США и океанский флот.

Отдельно стоит присмотреться к возможности создать некоторым странам военно-морские силы для того, чтобы они могли бы отвлекать на себя часть сил вероятного противника, осложнять для него военно-политическую обстановку и способствовать сбыту отечественного оружия. Это также будет полезно и для укрепления двусторонних отношений. Все вместе эти меры помогут не дать другим странам удерживать существенное военное превосходство над Россией, хотя бы такое, которое позволит им гарантированно нанести нам поражение на том или ином ТВД.

Бедный вполне может оказаться слишком сильным даже для богатых. Если захочет.