«11 мая 1939 года начались боевые действия между Советским Союзом и Японией на реке Халхин-Гол, – говорится в сообщении МИД РФ. – Победа советских войск и монгольских союзников оказала значительное влияние на расклад сил во Второй мировой войне. Благодаря успеху Красной армии на Халхин-Голе японцы отказались от планов масштабного нападения на СССР».
Согласно версии некоторых проправительственных японские историков, после халхингольской локальной войны Токио якобы отказался от конфронтации с СССР, заключил с Москвой Пакт о нейтралитете, в то время как «коварный Сталин, воспользовавшись поражением Японии, нанес ей в 1945 году вероломный удар в спину и захватил исконные японские территории».
Японские авторы пишут: «Антикоминтерновский пакт, заключенный в 1936 году между Японией и Германией, посеял семена беспокойства у Советского Союза, который шел по пути строительства коммунизма. В 1938 году произошло локальное столкновение японских и советских войск у небольшой сопки Чжанкуфэн (Заозерная) в зоне государственной границы между Восточной Маньчжурией и Советским Союзом. А летом следующего года произошло также столкновение в зоне государственной границы между Западной Маньчжурией и Монголией в районе Номонхан (у реки Халхин-Гол. – А.К.) между японскими и советскими войсками. Монголия тогда была государством-сателлитом СССР, и на ее территории дислоцировались советские войска. Само столкновение произошло в районе, в котором отсутствовала четкая демаркация государственной границы. В результате Квантунская армия потерпела серьезное поражение, а СССР одержал победу и тем самым выполнил трудную задачу по обороне Сибири и Дальнего Востока».
Однако в действительности японское политическое и военное руководство продолжало рассматривать Советский Союз в качестве одного из основных потенциальных противников. После халхингольских событий было решено «максимально ограничить военные действия в Китае, сократить число находящихся там войск, мобилизовать бюджетные и материальные ресурсы и расширить подготовку к войне против СССР». В декабре 1939 г. был принят «Пересмотренный план наращивания мощи сухопутных войск». Для высвобождения необходимых для будущей войны сил планировалось при необходимости резко сократить число японских войск в Китае (с 850 тыс. до 500 тыс.). Одновременно было принято решение довести число дивизий сухопутных войск до 65, авиаэскадрилий до 160, увеличить количество бронетанковых частей. На китайском фронте должны были действовать 20 дивизий, остальные надлежало разместить главным образом в Маньчжурии на случай войны с СССР.
Был определён срок завершения подготовки – середина 1941 года.
В сентябре 1939 года бывший и будущий премьер-министр Японии князь Фумимаро Коноэ разъяснял германскому послу в Токио Ойгену Отту: «Японии потребуется еще два года, чтобы достигнуть уровня техники, вооружения и механизации, который показала советская армия в боях в районе Номонхана».
Японских военных не устраивала даже временная нормализация советско-японских отношений, с предложением которой выступали политики и дипломаты. Военный министр Сюнроку Хата в интервью корреспонденту газеты «Асахи симбун» заявил в декабре 1939 года, что причиной неудач Японии является отсутствие у народа бдительности в отношении «работы красного дьявола». Несмотря на крупное поражение на Халхин-Голе, командование японских сухопутных сил продолжало подготовку к войне против СССР.
Начальник отдела оперативного управления Генерального штаба армии Сабуро Хаяси писал после войны: «…большинство сотрудников первого (оперативного) отдела штаба Квантунской армии (группы армий), которые сыграли главную роль в инциденте в районе Номонхан и должны были нести ответственность за него, были лишь переведены на хлебные места, а спустя некоторое время почему-то очутились в центре и к тому же на важных должностях… Когда сторонники позитивной (активной) политики совершали ошибки, управление кадров смотрело на это сквозь пальцы. Если их и наказывали, то только для вида…»
Военный министр Хата прямо заявил в японском парламенте: «Понесённые потери являются действительно громадным уроком для нашей армии… Мы уже приступили к осуществлению соответствующих мероприятий… Кровь, пролитая на полях Номонхана никоим образом не останется напрасно пролитой кровью».
По вине японских властей советско-японские отношения осенью – зимой 1939 года оставались напряжёнными. Воспользовавшись советско-финским вооруженным конфликтом, который мог перерасти в большую войну против СССР в его европейской части, японское командование форсировало подготовку Квантунской армии к походу на север: росла ее численность, дивизии оснащались новейшим вооружением. Готовясь к наступательным действиям на советской территории, в целях повышения маневренности войск в условиях тайги, бездорожья и глубокого снега, командование отдало приказ о подготовке для Квантунской армии 9 тыс. саней с целью транспортировать на них тяжелые пулеметы и легкие орудия. В результате проведенных мероприятий в течение 1940 года число дивизий нацеленной против СССР Квантунской армии увеличилось с 9 до 11, крупных отрядов вдоль границы в укрепленных районах – с 8 до 13, авиаполков (включая расположенные в Корее) – с 18 до 22.
Японские военные историки признают, что «во время советско-финского конфликта японский Генеральный штаб армии проявлял к нему большой интерес». В конце осени 1939 года он разработал очередной оперативно-стратегический план войны против СССР. Цель наступательных операций состояла в «разгроме русской армии, дислоцировавшейся на Дальнем Востоке, и захвате территорий к востоку от населенного пункта Рухлово и Большого Хингана» с последующей оккупацией Забайкалья, Северного Сахалина и Камчатки.
Влияние поражения на Халхин-Голе проявилось после гитлеровского нападения на СССР, которое было воспринято в Японии как «сэндзай итигу» – один шанс из тысячи для реализации давно вынашиваемых планов включить советский Дальний Восток и Сибирь в огромную японскую восточноазиатскую колониальную империю. Подготовив летом 1941 года миллионную группировку вторжения, японское военно-политическое руководство, помня халхингольский разгром, рассчитывало воевать против советских войск только в случае их резкого ослабления за счет масштабной переброски советских дивизий и военной техники на советско-германский фронт. В этом состояла суть стратегии «спелой хурмы», а именно ожидания «наиболее благоприятного момента».
По замыслу Генерального штаба армии, военные действия против СССР должны были начаться при условии сокращения советских дивизий на Дальнем Востоке и в Сибири с 30 до 15, а авиации, бронетанковых, артиллерийских и других частей – на две трети. Однако масштабы переброски советских войск в европейскую часть СССР летом 1941 года далеко не соответствовали ожиданиям японского командования. По данным разведуправления японского Генштаба от 12 июля, за три недели после начала германо-советской войны с Дальнего Востока на запад было переброшено лишь 17 процентов советских дивизий, а механизированных частей – около одной трети. При этом японская военная разведка сообщала, что взамен убывающих войск Красная армия восполняется за счет призыва среди местного населения. Обращалось особое внимание на то, что перебрасываются на запад в основном войска Забайкальского военного округа, а на восточном и северном направлениях намечавшихся японских ударов группировка советских войск практически остается прежней.
Сдерживающее воздействие на решение о начале войны против СССР оказывало сохранение на Дальнем Востоке большого количества советской авиации. К середине июля 1941 года японский Генштаб имел сведения о том, что на запад переброшено лишь 30 советских авиационных эскадрилий. Особое беспокойство вызывало наличие в восточных районах СССР значительного числа самолетов бомбардировочной авиации. Считалось, что в случае нападения Японии на Советский Союз создавалась реальная опасность массированных авиационных бомбовых ударов непосредственно по японской территории. Японский генштаб располагал разведданными о наличии в 1941 г. на советском Дальнем Востоке 60 тяжелых бомбардировщиков, 450 истребителей, 60 штурмовиков, 80 бомбардировщиков дальнего действия, 330 легких бомбардировщиков и 200 самолетов морской авиации. В одном из документов ставки от 26 июля 1941 года указывалось: «В случае войны с СССР в результате нескольких бомбовых ударов в ночное время десятью, а в дневное – двадцатью-тридцатью самолетами Токио может быть превращен в пепелище».
Советские войска на Дальнем Востоке и в Сибири оставались грозной силой, способной дать решительный отпор японским войскам. Японское командование не могло не учитывать поражение на Халхин-Голе, когда императорская армия на собственном опыте испытала военную мощь Советского Союза. Германский посол в Токио Отт, объясняя позицию Японии в ответ на настойчивые требования Берлина незамедлительно нанести по СССР удар с Дальнего Востока, доносил, что на решение Токио о вступлении в войну против СССР оказывают влияние «воспоминания о номонханских событиях, которые до сих пор живы в памяти Квантунской армии».
В Токио понимали, что одно дело нанести удар в спину терпящему поражение противнику и совсем другое – вступить в сражение с подготовленной к современной войне регулярной армией такого мощного государства, как Советский Союз. Оценивая группировку советских войск на Дальнем Востоке, газета «Хоти» подчеркивала в номере от 29 сентября 1941 года: «Эти войска остаются совершенно безупречными как в смысле обеспечения их новейшим вооружением, так и в смысле великолепной подготовки». 4 сентября 1941 г. другая газета, «Мияко», писала: «Дело еще не дошло до фатального удара по армии Советского Союза. Поэтому нельзя считать безосновательным вывод о том, что Советский Союз – силён».
Обещание Гитлера захватить Москву с задержкой лишь на три недели осталось невыполненным, что не позволяло японскому руководству начать в запланированные сроки военные действия против Советского Союза. Накануне намеченной даты начала войны, 28 августа, в «Секретный дневник войны» была внесена полная пессимизма запись: «Даже Гитлер ошибается в оценке Советского Союза. Поэтому что уж говорить о нашем разведуправлении. Война Германии продолжится до конца года… Каково же будущее империи? Перспективы мрачные. Поистине будущее не угадаешь…» 3 сентября 1941 года на заседании Координационного совета правительства и императорской ставки участники совещания пришли к выводу, что «поскольку Япония не сможет развернуть крупномасштабные операции на севере до февраля, необходимо за это время быстро осуществить операции на юге».
Таким образом, можно утверждать, что сокрушительное поражение японских войск в локальной войне на Халхин-Голе, хотя и серьёзно остудило пыл японских генералов, стремившихся отторгнуть в пользу Японии советский Дальний Восток и Сибирь, тем не менее не явилось главной причиной отказа Токио от вероломного нападения на СССР в 1941 – 1942 годах. Тщательно подготовленное в эти годы японское нападение на нашу страну не состоялось вследствие провала германского плана «молниеносной войны» и сохранения высокой обороноспособности Советского Союза в его восточных районах.
В дни празднования 85-й годовщины разгрома японских «самураев» в монгольских степях следует помнить уроки истории и крепить обороноспособность восточных регионов нашей страны, тем более что, как говорили прежде, японский милитаризм вновь «поднимает голову».
