Он регулировал правильность снабжения немецкого населения продуктами питания, так как в зависимости от рода занятий полагалась своя категория. Для этого существовала специальная инструкция, разработанная Центральной комендатурой Берлина. Кроме того, Марк Гринштейн курировал предприятия района Трептов, промышленные и продовольственные. Тогда в Германии создавались совместные предприятия, где главным инженером был представитель немецкой администрации, а Генеральным директором назначался представитель Советской военной администрации.
С местным населением проблем почти не возникало: «Немцы очень покорная нация. Всячески пытались доказать нам свою лояльность и раскаяние. Никаких диверсий в Берлине не было, все немцы «ходили по струнке». Кроме советской гражданской и военной администрации у немцев были уже свои органы управления, и даже была создана своя немецкая полиция, в которую набирали бывших вояк из вермахта, никогда не состоявших в рядах нацистской партии… Немцы получили от нас гарантированные пайки, им помогали восстанавливать дома, открывать какие-то заведения и предприятия, и мы уже в них не видели заклятых врагов».
Приходилось офицеру комендатуры Гринштейну время от времени и патрулями командовать: «Я с красноармейцами также занимался патрулированием района, но нас интересовали не немцы, а наши бойцы в «самоволке». Солдаты переодевались в гражданское, и сматывались из расположения своих частей, кто к немкам, кто по другим делам… Существовал строгий приказ, запрещающий связи военнослужащих с немецкими женщинами, но большинство военнослужащих на этот приказ не обращали внимания».
Как же «вычисляли» патрульные переодевшихся в гражданское советских бойцов, спешивших к немецким подругам или куда-то еще «по другим делам»? Примета, позволяющая их «вычислить», заключалась в следующем: «Наших сразу можно было определить по шляпам, надвинутым, как кепки, низко на лоб, немцы их так не носили».
Должно быть, «на гражданке» для большинства «самовольщиков» кепка, надвинутая низко на лоб была гораздо более привычным головным убором, чем шляпа, которые тогда в СССР далеко не все носили. Неслучайно же родилась знаменитая фраза «а еще шляпу надел».
Вот только возникает вопрос – как скоро «самовольщики» сообразили, что их выдает манера шляпу носить не так, как ее немцы носят? Как быстро они на это отреагировали, меры конспирации приняли и сменили способ ношения шляпы?
Можно не сомневаться в том, что в извечной борьбе патрулей и «самовольщиков» этот момент неизбежно наступил. Как после этого, по каким приметам патрули «самовольщиков», одетых в гражданское и прикидывающихся немцами определяли?
В воспоминаниях Марка Гринштейна ответы на эти вопросы найти невозможно – он вскоре демобилизовался.
Максим Кустов
