Однажды древнеримский диктатор Юлий Юлиевич Цезарь и самый первый государь-император всея Руси Пётр Алексеевич Романов сидели в заштатном дешёвом баре в Бирюлёво, и под графин беленькой культурно обсуждали встречу Нового года в Российский Федерации.
- Знаешь, Петя, вот когда я вводил в 46-м году до нашей эры наступление Нового года 1 января, я вообще совсем другое планировал, - говорил Юлий Юльевич, разливая беленькую. - Ну типа, январь же посвящается нашему богу, Янусу. Тот самый, у которого два лица. Одно доброе, другое злое.
- Ага, - согласился Пётр Алексеевич, жуя селёдку под шубой. - Ну чо, Юля, своего ты добился, у нас чистый Янус на Новый год всегда и есть. Доброе лицо - это все радуются, снег кружится, блядь, летает-летает, ёлка, шары там, куранты. А злое - это все деньги грохнешь, и потом вторую половину января от похмелья отходить, и после на работе как зомби. Вот после 8-го января - это прям такое уёбищное лицо, скажу я тебе. Мало кому у нас нравится.
Они ахнули по стопочке, и взялись за холодец.
- Янус не только этим знаменит, - сказал Юлий Юльевич, уснащая холодец хреном. - Это ваще бог дверей.
- Охуительно, - улыбнулся Пётр Алексеевич. - В древнем Риме был бог дверей. А богинь мусорного ведра или унитаза у вас по случаю отдельных не было? Вот прямо сейчас в этот момент я перестал удивляться падению Римской империи. Богов развелось - как собак нерезаных.
- Ни хуя ты в римской истории не понимаешь, - сказал Юлий Юлиевич, пододвигая к себе малосольную сёмгу. - Между прочим, ваши традиции все идут оттуда. Нет, блядь, не пьянка 10 дней подряд, и петарды ебучие до утра. А просто ритуалы как раз связаны с Янусом. В ночь на 1 января люди в Риме желали друг другу удачи и богатства, так как самые первые пожелания года бог Янус обязательно услышит, и воплотит их в жизнь. В храм Януса щедро несли деньги, подарки и сладости - пожертвования богу, дабы тот благоволил к ним, а их год был успешным и процветающим.
- Какая хуета, - цинично хмыкнул Пётр Алексеевич. - Вот что тебе желали, Юля, при наступлении 44 года до нашей эры, в каковом тебя друганы и коллеги почикали ножичками в римском сенате? Долгой жизни, наверное, и крепкого здоровья? Ну чё, Юлёк, всё сбылось? Доволен традицией?
Они налили снова, и выпили "двуспальную" - два раз подряд. Юлий Юлиевич собирался с мыслями.
- Я всё пиздато сделал, - обиженно сказал он. - Это у вас, блядь, какой-то изврат пошёл. В древнем Риме был салат "Юпитер", с соловьиными язычками и сердцем косули, его ели в январе, чествуя бога Януса. А у вас что? Этот "Оливье" ебучий? Да его впору "Титаник" назвать. Овощи и курица, обняв друг друга от ужаса, тонут в море майонеза.
- У нас такой обычай, - глубокомысленно заметил Пётр Алексеевич, проглотив остатки сёмги. - Мы берём чью-то традицию, и считаем, что она наша. Я тоже, когда вводил празднование Нового года с 1 января 1700-го, думал про всякие ассамблеи, чтобы дамы там в платьях европейских с вырезом танцевали и музыка играла весёлая - скрипки, гобои. А в результате - салат крабовый на столе, где из крабов, собственно, только хуй - и ничего больше.
- Вы едите салат из хуёв? - испугался Юлий Юлиевич.
- Это метафора речи, - успокоил Пётр Алексеевич.
Заказали второй графинчик.
- Ну и с ассамблеями то же, - грустно заметил Пётр Алексеевич. - Никаких тебе скрипок, никаких гобоев, а есть "голубой огонёк" и "Ночь живых мертвецов" на нём - звёзды, которых достали из нафталина. Все смотрят, все плюются, и каждый год одно и то же. Ассамблеи не котируются. Давай, что ли, ещё опрокинем: мы тут пьём, или обедаем?
Они от души приняли на грудь, крякнули, и стали дружно поглощать салат "оливье" - неизменный атрибут Нового года во всей Российской Федерации. Ведь в другое время кушать его запрещено по всей строгости закона.
- А что такое варёная колбаса? - спросил Юлий Юлиевич, ковыряя вилкой розовый кусочек в загадочном гиперборейском кушанье. - Звучит, словно имя демона.
- Он и есть, - кратко ответил Пётр Алексеевич. - Поверь, подробностей тебе лучше не знать. Давай накатим, с наступающим тебя, дорогой древнеримский диктатор.
- И тебя так же с наступающим, царь-батюшка.
И они накатили. А то. Святое ж дело.
Георгий Зотов