Казахстан в окружении «драконов»: кого из них кормить?

 Похоже, казахстанской многовекторности предстоит пройти еще один экзамен на прочность. Основанием для такого прогноза является стратегическое сближение наших больших соседей – России и Китая, причем не только в политической, экономической, но и в военной сфере. А это не может не вызывать опасений на Западе, с которым Казахстан в последнее время активно пытается наладить партнерские отношения...

О том, как выжить в этом «геополитическом треугольнике» и при этом не потерять лицо, мы беседуем с кандидатом политических наук Досымом Сатпаевым.

– По логике, если Китай и Россия решили стать союзниками, то мы, находясь между ними, должны двигаться в фарватере их политики. Не усилит ли это зависимость Казахстана от соседей?

– Надо быть реалистами и понимать, что многовекторная политика Казахстана, которая базируется на принципах равноправия и прагматизма, рано или поздно вступит в противоречие с внешней политикой тех государств, которые уже сейчас или в среднесрочной перспективе будут пытаться установить свои правила игры, опираясь на совсем другие внешнеполитические модели. Ведь передел влияния на постсоветском пространстве переходит в более активную фазу. И сейчас такой передел осуществляется с участием в том числе России и Китая. Причем каждое из этих государств выстраивает свою внешнюю политику на принципах экспансии – военной, экономической, информационной и т.д. Здесь нет ничего удивительного, так как все эти игроки либо страдают комплексами бывшей сверхдержавы (как Россия), либо претендуют на статус держав глобального плана (как Китай).

Таким образом, главная проблема Казахстана заключается в том, что в определенный момент наша многовекторная идеология вступит в конфронтацию с этими конкурирующими моделями, каждая из которых будет тянуть одеяло на себя, деля мир на «своих» и «чужих». Эти тренды уже наблюдаются в отношениях между Россией и Казахстаном: да, на дипломатическом уровне пока еще сохраняется status quo, но в перспективе все может закончиться серьезными трениями.

– О каких «серьезных трениях» идет речь?

– Вся проблема в том, что Россия при Владимире Путине сделала ставку на ретроспективный патриотизм, который базируется на интересной смеси советской символики и досоветских ценностей. Как показала практика, этот инструмент мобилизации российского общества, хотя и порождает всплеск ура-патриотических настроений, но работает только при условии поиска внешних и внутренних врагов. «Дракон» может вас защитить, но и его надо постоянно кормить «мясом».

Кстати, недавно на радиостанции «Эхо Москвы» одному из российских политологов даже задали вопрос: «Пойдет ли президент РФ Владимир Путин на захват Казахстана и Белоруссии для повышения своего рейтинга?». То есть после событий 2014 года уже не является странным, что в России местным аналитикам стали задавать и такие вопросы.

– Как в целом вы оцениваете «российскокитайский альянс»? Есть ли у него будущее?

– Сотрудничество России и Китая имеет точечный конъюнктурнопрагматический характер, как тот же союз России и Ирана в Сирии. Это означает, что хронологически такие альянсы не могут существовать вечно. И говорить о появлении некоего долгосрочного геополитического блока «Китай-Россия» я бы не стал, поскольку эти государства в основном дружат против кого-то, но не на основе общих ценностей.

На данный момент Москва и Пекин имеют в Центральной Азии два общих интереса. Во-первых, нейтрализация любых попыток США укрепить свое военно-политическое присутствие в регионе (хотя с приходом Дональда Трампа в Белый дом интерес США к ЦА явно снизился). Во-вторых, борьба с экстремизмом и терроризмом.

Кстати, с точки зрения долгосрочных трендов для России и Китая новым вызовом в Центральной Азии будет рост религиозной идентичности, который наблюдается практически во всех ее странах, в том числе и в Казахстане. Сегодня они являются светскими, но рост количества мусульман в них в отдаленной перспективе может переориентировать регион больше в сторону исламского мира.

Впрочем, государства ЦА уже попали в сферу геополитической конкуренции трех центров притяжения в мусульманском мире: Ирана, Саудовской Аравии и Турции. В будущем это породит новые вызовы для других геополитических игроков. Например, отношение к Китаю в регионе может стать еще более негативным по мере продолжения давления на мусульман в СУАР. Аналогичная ситуация возможна применительно к России или США.

– Как Россия и Китай собираются удерживать свое влияние в регионе?

– Если говорить о постсоветском пространстве, то сегодня Россия хочет укрепиться на двух фронтах: военно-политическом через Организацию договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и экономическом через Евразийский экономический союз (ЕАЭС). Из пяти стран Центральной Азии в ОДКБ входят три (Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан), а в ЕАЭС – две (Казахстан и Кыргызстан). Узбекистан несколько лет тому назад приостановил свое участие в ОДКБ и отказался войти в ЕАЭС. Туркменистан же изначально не входил ни в одну из этих структур.

Что касается Китая, то в Центральной Азии он тоже ведет работу по двум направлениям – через Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС) и через свою инициативу «Экономический пояс Шелкового пути». Интересно, что в ШОС, в отличие от ОДКБ, входят чуть больше стран ЦА – четыре (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан). Туркменистан не является членом организации, но регулярно получает приглашения на саммиты глав государств ШОС.

– И чье положение, на ваш взгляд, является более выигрышным?

– Конечно, на официальном уровне не раз говорилось о тесном сотрудничестве между ОДКБ и ШОС или о сопряжении двух проектов – ЕАЭС и «Один пояс и один путь». Но здесь тоже не все так просто. В прошлом году я принимал участие в так называемых «Шлангенбадских беседах», которые уже в течение 20 лет ежегодно проходят в Германии в закрытом формате и собирают, с одной стороны, немецких и российских экспертов, а с другой, высокопоставленных политиков. Естественно, в ходе этой встречи российские аналитики делали акцент на долгосрочных перспективах экономического и политического альянса между Москвой и Пекином в противодействии западному влиянию.

Так, Федор Войтоловский, заместитель директора Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Е.М.Примакова, заявил о том, что сейчас выстраиваются новые глобальные правила, и этот процесс может занять десятилетия. По его мнению, мир снова входит в период, когда сила становится главным фактором. И если военные силы России и Китая суммируются, то это будет уже новая биполярность, а если нет, то полицентричный мир.

В принципе, по некоторым политическим вопросам представители России и Китая на этой встрече придерживались одинаковых позиций. Но тезис о суммировании военного потенциала двух стран вызвал скепсис у других участников дискуссии. Они напомнили о том, что Китай вряд ли рассматривает Россию как равноправного партнера, поскольку видит ослабление ее позиций даже на постсоветском пространстве. Причем уже сейчас в экономическом плане Пекин фактически превращается в главного игрока на этом пространстве, активно лоббируя свой проект «Экономический пояс Шелкового пути», к которому, повторюсь, подключились практически все страны Центральной Азии – в отличие от ЕАЭС, куда из нашего региона вошли только Казахстан и Кыргызстан.

Что касается России, то после конфликта с Западом она ищет эрзацпартнеров, в том числе и в лице Китая, несмотря на то, что у двух стран немного разные стратегии. Пекин хотя и критикует Запад, но не собирается вступать с ним в конфронтацию, предпочитая принцип «мягкой силы». К тому же проект «Экономический пояс Шелкового пути», в особенности его сухопутная часть, конечной своей целью ставит получение инфраструктурного доступа именно на западные рынки. В то время как Россия сейчас, наоборот, пытается переориентировать многие свои проекты в восточном направлении. И пока непонятно, как совместить российский поворот на Восток и китайский поворот на Запад. Тут есть основа для противоречий.

– Понятно, что в любом случае мы проигрываем обеим этим странам по всем параметрам. И, тем не менее, даже сотрудничая с ними, к какой из них мы будем тяготеть больше?

– Безопасность и территориальная целостность Казахстана держатся на очень зыбкой почве – невмешательстве в наши внутренние дела стран, которые пока еще соблюдают международные договоренности. Но здесь смущает слово «пока». С самого начала руководство РК сделало ставку только на гарантии международных договоров и на участие республики в многочисленных региональных объединениях. То есть на протяжении длительного периода национальная безопасность нашего государства зависела не столько от собственных вооруженных сил, сколько от многочисленных международных соглашений, которые в последние годы дают трещины в связи с кризисом системы международного права и активизацией «дипломатии канонерок».

Наихудший вариант для Казахстана – встать под военное или экономическое крыло более сильного игрока: это окончательно разрушит традиционную многовекторную политику государства и приведет к потере суверенных прав.

Какие бы соглашения о стратегическом партнерстве и добрососедских отношениях с другими странами ни подписывались, существуют жесткие правила мировой политики, которая делит все государства мира на «волков», «овец» и «собак». Первые – это гегемоны, пытающиеся навязать свои правила игры, «овцы» – ведомые, а «собаки» стараются сохранить как свою территорию влияния, так и своих «овец», при этом не претендуя на глобальную экспансию. К последним обычно причисляют державы регионального масштаба.

Казахстан находится в окружении двух «волков». Конечно, на данный момент большинство крупных геополитических игроков, в том числе Россия и Китай, заинтересованы в сохранении политической стабильности в Казахстане. Но если местные элиты не смогут обеспечить эту самую стабильность, то вмешательство внешних игроков в наши внутренние дела – под разными предлогами и в разной форме – может стать вполне реальным сценарием.

Как показывает опыт некоторых стран, любая политическая дестабилизация внутри государства может спровоцировать внешних игроков на более активные действия по созданию своей «пятой колоны» как в обществе, так и внутри элиты, чтобы обеспечить реализацию своих геополитических интересов. То есть если мы сами не сможем обеспечить эту стабильность за счет эффективных экономических и политических реформ, то будущую повестку за нас будут формировать уже другие государства.

– Какая же роль отведена Казахстану на этой шахматной доске?

– Мы оказываемся в самом центре геополитической «разборки». И здесь вспоминается интересная теория американского социолога и специалиста по международным отношениям Иммануила Валлерстайна, который считал, что во время структурной перестройки мировой экономики и трансформации геополитического поля основные изменения происходят за счет «полупериферии». Именно из нее либо вырываются новые лидеры, либо формируются аутсайдеры, которые деградируют до состояния периферии. Казахстан сейчас как раз находится в полупериферийной зоне.

Кстати, Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) считает, что Казахстан уже оказался в «ловушке среднего роста», из которой попасть в список 30 наиболее развитых стран мира будет непросто. Вырваться из этой зоны нам, увы, не поможет ни ШОС, ни ЕАЭС, где больше доминируют геополитические интересы России, нежели экономический прагматизм Казахстана, ни «Экономический пояс Шелкового пути», являющийся лишь одним из механизмов «мягкой силы» Китая, ни даже ВТО, которая создавалась «волками» как загон для «овец».

Сам факт участия Казахстана в тех или иных региональных интеграционных проектах еще не гарантирует повышения нашей конкурентоспособности. Эту конкурентоспособность мы должны в первую очередь повышать внутри страны за счет эффективной экономической и политической реформы, а также за счет роста уровня жизни населения и наращивания человеческого капитала, что способно будет нейтрализовать тот самый «идейный сепаратизм», который присутствует в Казахстане и которым могут воспользоваться внешние игроки.

– Опыт какой страны может послужить для нас примером в сложившейся ситуации?

– Одним из наглядных примеров может служить Швейцария, которая умудрилась сохранить свой суверенитет и обеспечить внутренний экономический рост, находясь в окружении «волков», не раз затевавших мировые войны. Понятно, что большую роль здесь сыграл «нейтральный статус» этой страны, чего нет у Казахстана. Но немаловажен и тот факт, что Швейцария превратилась в довольно серьезного финансово-экономического игрока, с которым лучше сотрудничать, чем воевать.

К тому же это федеративное государство, несмотря на то, что состоит из 26 кантонов, демонстрирует довольно высокую степень мобилизации общества по отношению к любым внешним попыткам оказать давление. Связано это с тем, что высокий уровень патриотизма швейцарцев является следствием довольно высокого уровня жизни населения и его гордости за свою страну. То есть там созданы такие условия, при которых каждый понимает, что ему есть что терять, и есть что защищать. Кстати, небольшая швейцарская армия считается одной из самых боеспособных в Европе. И даже при «нейтральном статусе» есть понимание того, что если хочешь жить в мире, то на всякий случай нужно готовиться к войне.

Вернуться назад