Самураи соревновались, кто зарежет больше жителей Нанкина
Распространено мнение, что Япония – уникальная восточная цивилизация, квинтэссенция всего лучшего в Азии. Возможно. Но не только лучшего. Зверства японцев в период с 1900 по 1945 год на всех оккупированных ими территориях – от наших Сахалина и Приморья до Китая, Кореи, островных государств Тихого океана – с трудом поддаются даже описанию.
В Новой Гвинее у японских солдат существовало деление человеческой плоти на белую и черную «свинину». Под первой понимались американцы и австралийцы, под второй – азиаты
Отрывок из книги Валентина Пикуля «Каторга»: «На гиляцких лодках, пешком или на вьючных лошадях, неся на себе детишек, через горы и непролазные болота в Александровск стали выбираться беженцы с Южного Сахалина, и поначалу никто не хотел верить их чудовищным рассказам о самурайских зверствах: «Они всех убивают. От них даже малым ребятам нет пощады. И ведь какие нехристи! Сначала конфетку даст, по головке погладит, а потом… потом головой об стенку. Мы все бросили, что наживали, только бы живыми остаться…» Беженцы говорили правду. Когда раньше в окрестностях Порт-Артура или Мукдена находили тела русских воинов, изувеченных пытками, японцы говорили, что это дело рук хунхузов китайской императрицы Цыси. Но на Сахалине никогда не было хунхузов, и жители острова увидели подлинный облик самурая. Именно здесь, на русской земле японцы решили беречь патроны: военных или дружинников, попавших в плен, они пронзали тесаками, а местным жителям отрубали головы саблями. По словам ссыльного политкаторжанина, только в первые дни нашествия они обезглавили две тысячи крестьян».
Деревни Мажаново, Сохатино и Ивановка на Сахалине сполна узнали, что такое настоящий путь Бусидо. Оккупанты сжигали дома вместе с людьми, зверски насиловали женщин, расстреливали и закалывали штыками жителей, мечами рубили беззащитным людям головы.
В 1918 году Япония начала интервенцию на Дальний Восток, грабительскую по целям и карательную по действиям. В Забайкалье население края сократилось с 55 тысяч до 30 тысяч человек. Во Владивостоке погибли семь тысяч русских. Только с января по апрель 1920-го на территории Амурской области оккупанты сожгли 25 сел вместе с жителями. Страшная резня была устроена японцами в Хабаровске в ночь с 4 на 5 апреля 1920 года. Проживавших в городе корейцев поголовно сжигали заживо.
Местным властям пришлось заключить с интервентами соглашение, прозванное «дальневосточным Брестом», о прекращении боев и отводе войск от японских гарнизонов и железной дороги, оставшейся под их контролем. Но в захваченных городах: Владивостоке, Хабаровске, Никольске-Уссурийском, Благовещенске – продолжались убийства, надругательства над живыми и мертвыми.
Во время Второй мировой войны для японских солдат и офицеров было будничным делом рубить мирных жителей мечами, закалывать штыками, насиловать и убивать женщин, детей, стариков. В Квантунской армии существовали «Основные правила», которые учили, как «правильно» истязать военнопленных. Например, п. 65 гласил: «Способы пыток должны быть такими, чтобы их было легко применять, чтобы можно было без чувства жалости поддерживать большие и длительные страдания и чтобы в результате их не оставалось ни ран, ни шрамов… Следует методически продолжать пытку и внушать мысль: «Сейчас ты будешь убит». Далее перечисляются некоторые виды пыток. «Положив допрашиваемого на спину, капать воду одновременно в нос и в рот… Или положить допрашиваемого боком, топтать ему щиколотку…»
В июле 1937-го началась японско-китайская война (продолжавшаяся до 1945 года). 13 декабря был захвачен Нанкин, и пять дней шла массовая бойня. Японская армия действовала исходя из трех принципов «дочиста»: выжигай, убивай, грабь. Число жертв нанкинской резни некоторые источники оценивают в полмиллиона. Были изнасилованы десятки тысяч китаянок, многие из них убиты.
В приговоре Международного военного трибунала для Дальнего Востока события в Нанкине описаны так: «К моменту вступления японской армии в город утром 13 декабря 1937 года всякое сопротивление прекратилось. Японские солдаты бродили толпами по городу, совершали различного рода зверства… Многие были пьяны, они проходили по улицам, без разбору убивая китайцев: мужчин, женщин и детей, пока площади, улицы и переулки не были завалены трупами. Насиловали даже девочек-подростков и старух. Многих женщин, изнасиловав, убивали, их тела обезображивали. После ограбления магазинов и складов японские солдаты часто поджигали их».
Этим событиям посвящена книга Айрис Чан «Изнасилования в Нанкине. Забытый холокост Второй мировой войны» (The Rape of Nanking: The Forgotten Holocaust of World War II). Лишь один из эпизодов: «Японцы начали с того, что вывезли из города и закололи штыками 20 тысяч мужчин призывного возраста, чтобы те в будущем не могли поднять оружие против Японии. Затем оккупанты перешли к уничтожению женщин, стариков, детей. Обезумевшие самураи завершали секс убийством, выдавливали глаза и вырывали у еще живых людей сердца».
Начиная с 70-х Токио отрицает преступления, совершенные в Китае. Некоторые японские политики называют резню в Нанкине фальсификацией. Однако в декабре 1937-го японская газета, расписывавшая подвиги армии, с восторгом сообщала о доблестном состязании двух офицеров, поспоривших, кто первым зарубит более сотни китайцев. Победил самурай Мукаи, зарезавший 106 человек против 105. Даже немецкий консул в официальном докладе описывал поведение японских солдат как зверское. Известно, что бойней руководил старший воинский начальник японцев – родной дядя императора принц Асака Такахито. Убийства совершались с особой жестокостью. Жертв закалывали штыками, отрезали головы, людей сжигали, закапывали живьем, у женщин вспарывали животы и выворачивали внутренности наружу. Насиловали, а потом зверски убивали девочек, старух.
Японцы широко применяли оружие массового поражения. Их совершенно не волновали последствия. Химоружие использовалось с 1937 по 1945-й в 18 провинциях Китая. Цзин Сидэ, профессор Института японоведения при Академии социальных наук КНР, пишет: «Точно зарегистрировано более двух тысяч сражений, в которых применялось химическое оружие, вызвавшее гибель свыше 60 тысяч человек. Реальное число жертв гораздо больше: по японской статистике, химоружие применялось намного чаще».
В июле 1938 года японцы сбросили тысячу химических бомб на город Воцюй провинции Шаньси, а во время уханьской битвы – 48 тысяч снарядов с ядовитым газом. В марте 1939-го химоружие применили против расквартированных в Наньчане гоминьдановцев – полный штатный состав двух дивизионов погиб в результате отравления. С августа 1940 года химическое оружие 11 раз применялось в Северном Китае вдоль железнодорожных линий, число жертв среди военнослужащих превысило 10 тысяч.
В отряде 731, специальном подразделении японской армии, разрабатывалось бактериологическое оружие. Опыты проводились на людях (военнопленных, похищенных). На них проверялись вакцины от сыпного тифа, холеры, сибирской язвы и дизентерии, исследовались венерические заболевания (на женщинах и их плодах). Подопытных называли «бревнами». Людей резали в «научных целях», заражали самыми страшными болезнями, затем вскрывали еще живых. Ставили эксперименты на живучесть «бревен»: сколько продержатся без воды и еды, ошпаренные кипятком, после рентгеновского облучения, ударов током, без какого-либо вырезанного органа.
С заболеваниями среди военнопленных боролись просто: сжигался весь лагерь, где встречались зараженные. Рассказ чудом выжившего американца, ветерана войны на Тихом океане: «Толпу пленных на острове Баатан начал обгонять японский мотоцикл. Один из японцев примкнул штык к винтовке, выставил его на уровне горла стоящих на обочине американцев и мотоцикл ускорил движение».
Когда возникли проблемы с провиантом, японские солдаты решили, что поедание пленных не считается чем-то греховным или постыдным. Очевидцы рассказывают, что «гурманы» отрезали куски мяса с живых людей. К концу войны каннибализм стал обычным делом. Офицеры на отдаленных театрах военных действий призывали подчиненных употреблять в пищу только убитых врагов. Так как на тихоокеанских островах японцы перешли к тактике партизанской войны, создавались специальные «группы охотников», а дичью были солдаты противника и местные жители. В Новой Гвинее у оккупантов существовало деление человеческой плоти на белую и черную «свинину». Под первой понимались американцы и австралийцы, под второй – азиаты. Хотя поедание своих боевых товарищей строго запрещалось, такие случаи были на Филиппинах.
На Титидзиме японцы съели восьмерых американских пилотов. Случай оказался задокументирован, поскольку «угощались» не только офицеры, но и высшее армейское начальство. В 1946 году под суд по этому делу попали 30 человек. Пятеро были повешены: генерал Татибама, адмирал Мори, майор Матоба, капитан Иси, врач Тераки. Интересно, что статья за каннибализм в международном праве отсутствует, но юристы нашли выход – людоедов казнили за «препятствование почетному захоронению».
Из воспоминаний индийца Ленса Наика Хатам Али, попавшего в плен на Новой Гвинее: «Каждый день солдаты убивали и съедали одного заключенного. Я сам видел, как это происходило. Около ста заключенных были съедены».
Специалисты отмечают: солдаты зверствовали не потому, что выполняли приказ, – им нравилось приносить боль и мучения. Есть предположение, что жестокость в отношении противника вызвана толкованием воинского кодекса Бусидо: никакой пощады побежденному, плен хуже смерти, врагов следует истребить, чтобы они не смогли отомстить в будущем.
Мнение экс-посла СССР Александра Панова: « Японцы не признают многих зверств, которые были совершены в Китае, а также в отношении корейцев. Есть заявление на самом высоком уровне, в том числе сделанное премьер-министром Абэ, что четкого определения агрессии в международном праве не существует и все зависит от того, действия какой страны поставлены под вопрос».
Бесчеловечность, возведенная в абсолют, была и остается в Японии одной из главных «добродетелей». Теоретики синтоизма считают это «твердым непоколебимым духом» Страны восходящего солнца, который дает подданным императора право, сопряженное с самурайским кодексом чести, на особое место среди сильных мира сего. Варварское истребление безвинных людей – более чем своеобразное представление о чести.