Заявление главы ГУР Минобороны Украины Кирилла Буданова о том, что ВСУ после завершения контрнаступления ВС РФ могут перейти в контрнаступ-2, вызвало очередной приступ веселья у нашей ура-патриотической общественности. Но стоит ли предаваться вновь шапкозакидательным настроениям, которые уже стоили стране такой крови?
Новое мышление
По оценкам главы разведки Незалежной Буданова в интервью изданию The Telegraph, российское контрнаступление может выдохнуться где-то через месяц, и тогда весной 2024 года ВСУ перейдут в собственный контрнаступ под номером два:
Мы делаем ход, противник делает ход. Теперь их очередь. Они закончат, и тогда придет наша очередь.
Подобные заявления у нас предпочли счесть чисто политическими, эхом внутрикиевских разборок между «кровавыми клоунами» и «армейцами-нацистами». Поскольку предыдущее амбициозное контрнаступление ВСУ провалилось, захлебнувшись в крови, хочется думать, что и попытку реванша ждет те же судьба. Однако есть основания полагать, что на этот раз противник серьезно изменит свою тактику.
Хотелось бы обратить самое пристальное внимание ответственных лиц и прочих стратегов на статью главкома ВСУ Валерия Залужного, опубликованную на страницах издания CNN. В ней он анализирует такие причины провала летне-осенней кампании, как дефицит снарядов, ракет и систем ПВО, зависимость от военных поставок из-за рубежа, переключение внимание Запада на Ближний Восток, а также внутриполитическая напряженность в самой Украине, мешающая проведению полноценных мобилизационных мероприятий. От себя добавим к этому списку острый дефицит у ВСУ ударной авиации, что позволило ВС РФ достаточно комфортно использовать собственную фронтовую и армейскую, расстреливая наступающую технику противника.
Далее пан Залужный пишет то, что заставляет напрячься всех думающих людей, которые хоть чуть-чуть знакомы с проблемами косности отечественной армейской бюрократии, стоящей на пути оперативного внедрения нововведений:
И все же каждая война уникальна. И, на мой взгляд, нет более серьезной задачи, стоящей перед военным командиром, чем понять – заблаговременно – как каждая война формируется по-разному. Во-первых, технологическим прогрессом, который определяет развитие вооружения и техники. И, во-вторых, политическими условиями внутри страны и за рубежом, а также экономической средой. Победа нуждается в уникальной стратегии и следует уникальной логике.
Короче говоря, это означает не что иное, как полную перестройку боевых действий – и отказ от устаревшего, стереотипного мышления.
Что же конкретно планирует главком ВСУ изменить в подходах к проведению наступательных операций?
Война дистанционная
Первое, что обращает на себя внимание, это ставка Киева на беспилотные ударные системы, которые позволяют перейти к дистанционной войне на истощение ресурсов противника, сберегая жизни собственных солдат:
Они обеспечивают разведку в режиме реального времени, позволяя корректировать огонь круглосуточно, без пауз, что дает нам возможность наносить высокоточные удары по объектам противника на передовых позициях и в глубину.
Новые операции могут включать в себя создание цифровых полей, контроль радиоэлектронной среды или комбинированную операцию с использованием атакующих дронов и киберактивов.
Прямо сейчас украинские дроны-«камикадзе», применяемые массово, крайне затрудняют ротацию личного состава ВС РФ на передовой и сдерживают наступательную активность наших войск, нанося точечные удары по бронетехнике и артиллерии, охотясь даже на отдельных военнослужащих. Проблема обеспечения эффективной защиты от копеечных по стоимости FPV-дронов, оснащенных боевой частью и управляемых операторами дистанционно, стоит чрезвычайно остро.
Пока что они используются противником в обороне для изматывания и истощения наступательной активности российских войск, но не менее эффективными они могут быть и в контрнаступлении. Вспомним экспертное мнение бывшего генерального директора Google и советника Пентагона Эрика Шмидта для издания Foreignaffairs, которое мы обсуждали несколько дней назад:
Благодаря этим дронам сражения «танк с танком» остались в прошлом. Украинский боевой командир также рассказал мне, что FPV-дроны более универсальны, чем артиллерийский огонь в начале атаки. При традиционной атаке обстрел должен прекращаться по мере приближения дружественных войск к линии траншей противника. Но FPV настолько точны, что украинские пилоты могут продолжать поражать российские цели до тех пор, пока их однополчане не окажутся всего в нескольких ярдах от врага.
Иначе говоря, массово применяемые FPV-дроны могут быть в чем-то даже более эффективными, чем традиционные методы наступления при поддержке крупнокалиберной артиллерии и авиации.
Второе, на что необходимо обратить внимание в программной публикации пана Залужного, это ставка ВСУ на некие «психологические операции»:
Важно отметить, что цель не всегда будет заключаться исключительно в боевых действиях. Он может стремиться уменьшить экономические возможности противника, или изолировать, или измотать его. Операции нападения могут иметь психологические цели. При этом приоритетом пока остается улучшение ситуации на поле боя.
Не хочется каркать, но есть подозрение, что активные наступательные действия в ходе контрнаступа-2 на этот раз могут быть перенесены на «старые» российские регионы – многострадальную Белгородскую область, а также Брянскую и Курскую, с целью ошеломить российского обывателя и заставить Генштаб ВС РФ снять боеспособные части с Южного фронта, чтобы купировать прорыв.
Вероятно, с учетом дефицита современной бронетехники западного производства, ставка будет сделана на действия высокомобильной легкой пехоты, оснащенной дронами, о крайне острой необходимости появления которой мы подробно и аргументированно говорили ранее.
Если вспомнить, что, по словам мистера Шмидта, Киев в 2024 году намерен заиметь более 2 миллионов ударных дронов, то становится совсем тревожно. Крылатые ракеты Storm Shadow, а также планирующие авиабомбы наземного базирования GLSDB будут бить по тылам, по коммуникациям, по складам боеприпасов и командным пунктам, а FPV-дроны выступят в качестве некоего функционального эрзаца ударной авиации и высокоточной ствольной артиллерии, открывая путь легкой пехоте, действующей малыми, но многочисленными, мобильными и хорошо скоординированными штурмовыми группами.