Прибыв на излете прошлого года на космодром Плесецк для того, чтобы стать свидетелем запуска ракеты «Ангара», я решил было, что мой текст обречен начинаться в советском духе: «Взлетает к звездам голубым стремительно ракета!» Увы, но у космических богов оказались иные планы. За полторы минуты до старта запуск был отменен из-за технических моментов. Ракета удачно «взлетела к звездам голубым» спустя несколько дней — тогда, когда я уже снова был в Москве. Обидно? Не то слово! Но это космос — «субстанция», которая не терпит пафоса, суеты и «обязательных планов». Приблизительно в 1966 году некий «нарушитель воинской дисциплины» написал на готовой к запуску в космос ракете в Плесецке слово «Таня» — то ли в честь своей любимой девушки, то ли в честь командира расквартированной здесь воинской части Владимира Татьянкина. Начальство самодеятельность, естественно, не оценило. Но попытка пуска ракеты без имени «Таня» закончилась неудачей. С тех пор это имя стало неофициальным талисманом космодрома. Ни одна ракета не уходит в небо без надписи «Таня» на своем корпусе.
В 2019 году американцы выпустили очень качественный и очень нетипичный для себя сериал в жанре альтернативной истории «Ради всего человечества». Согласно его сюжету, отец советской космической отрасли Сергей Королев не умирает в 1966 году в результате неудачной операции, а продолжает жить. В результате три года спустя первым человеком на Луне оказывается не американец Нил Армстронг, а наш Алексей Леонов. Дальше СССР и США создают на Луне постоянные обитаемые базы и начинают ожесточенную конкуренцию в рамках космической гонки. Нам не дано переписать наше прошлое. Но мы можем изменить наше настоящее и, как следствие, создать принципиально иное будущее.
В российском общественном сознании сейчас глубоко засел тезис: став когда-то первыми в космосе, мы уже давно уступили свои лидерские позиции конкурентам. Не будучи глубоким (или даже не глубоким) специалистом в космических вопросах, я не могу судить о конкретных перипетиях «гонки за небо»: кто от кого насколько отстал, кто кого обходит на повороте, а кто плетется в хвосте. Но зато я могу рассказать о том, что я видел собственными глазами: главный космодром на российской территории Плесецк меньше всего похож на место, которое находится в состоянии упадка. Да, остаточные следы прошлого упадка еще заметны. Но это уже «уходящая натура». Космодром стремительно возрождается — или уже возродился. Если бы в духе фантазии авторов американского сериала Сергей Королев остался жив, он точно был бы доволен.
Медведи на службе родине
На сегодняшний момент на Земле насчитывается около двух десятков действующих космодромов, каждый из которых по-своему уникален. Но другого такого уникального космодрома, как Плесецк, на нашей планете никогда не было и никогда не будет. Не верите? Через секунду поверите: вы можете себе представить космодром, при строительстве которого в обеспечении воинской дисциплины самое активное участие принимали медведи? Решение о создании в лесах Архангельской области недалеко от железнодорожной станции Плесецкая военного объекта «Ангара» (первое название будущего космодрома) Совет Министров СССР принял 11 января 1957 года. А уже в следующем месяце на место прибыли первые военные строители. Среди них был 26-летний Герман Питалев. Вот что он рассказал в пока не опубликованном интервью моим коллегам из журнала «Военный строитель» незадолго до своей кончины в сентябре 2020 года.
«В сорокаградусный мороз 1 марта в шесть часов утра по тьме мы приступили к разгрузке. Паровоз загудел, машинист сказал мне, что приедет вечером за подвижным составом, «а ты, голубчик, давай, разгружайся». Без рампы, без всего. А это же техника — электростанции, бульдозеры, все что нужно. 35 единиц. И я увидел, когда рассвело, огромную снежную поляну, окруженную 80-метровыми соснами... Строили мы практически день и ночь. Ночью даже лучше было строить: комаров не было, а днем они досаждали. Никаких нарушений воинской дисциплины не было. Один только случай был такого порядка. Железная дорога проходила где-то километрах в семи–десяти. И иногда гудки при попутном ветре были слышны. Солдат решил посмотреть, где эта железная дорога. А идти можно было вдоль реки Емца. Кстати, там водилась рыба семга, и мы пользовались этим делом. И он пошел погулять. На следующий день мы обнаружили: его нет. День нет, два нет, на третий день мы его нашли, на елке он сидел. С собаками искали. И вот лайка Тузик нас вывела на него. Он сидел на сосне, поседел, искусан был весь комарами. И потом политработники попросили у меня этого солдата повозить по другим частям — вот что будет, если кто-то пойдет гулять по тайге. После этого даже разговоров не было о каких-то нарушениях воинской дисциплины».
Почему одна-единственная прогулка по лесу оказалась столь действенной в плане повышения воинской дисциплины? Потому что любитель моциона увидел слишком большое количество медведей и волков. Но это были, так сказать, «штатские» медведи, повышавшие уровень дисциплины по доброте души, а не в силу воинского долга. Однако вот что случилось с Германом Питалевым потом: «Я получил задание от командира батальона поставить баню, недалеко протекал ручей. Поставили палатку, баня эта была передвижная, там сразу водонагревательное устройство было. И первая сосна, которую солдаты срубили по моей просьбе, упала на медвежью берлогу. Медведица убежала, но осталось два маленьких медвежонка». Один из этих медвежат — медведица Маша — остался «служить» вместе с Германом Питалевым и его двумя собаками.
«Утром медведь первый вставал, начинал лизать руку, и, таким образом, я просыпался первый. Это было в шесть часов, и сейчас в шесть часов утра я просыпаюсь каждый день, во сколько бы я ни ложился». Участвовал медведь вместе с собаками и в обеспечении пунктуальности начала служебных совещаний, которые проводились утром в каждый понедельник: «Как эта троица узнавала, что будет совещание очередное, никто не знает. Никто не видел, как они забирались под сцену клуба и там продолжали отдыхать. Вот офицерский состав слушает, приступили к разбору, раздается стук, открывается дверь: «Товарищ полковник, разрешите войти», — какой-то капитан опоздал. Вся эта свора бросается с лаем, и медведь отрывает хлястик у этого капитана. Командир полка говорит: «Товарищ капитан, вы посмотрите, даже звери и те понимают, что нельзя опаздывать, как же вы себе позволяете?» А эти все его дерут за шинель».
Кроме повышения уровня дисциплины «военнослужащий Топтыгин» активно способствовал и улучшению морального климата в коллективе: «Во время просмотров фильмов я всегда садился около прохода — меня, как правило, всегда вызывали по каким-то причинам то командир, то еще кто-нибудь, и мне приходилось выходить. А свора ложилась рядышком в проходе около меня и внимательно смотрела, что там творится на сцене. И вот идет просмотр фильма «Тихий Дон». И вдруг, пока там на экране Мелехов тискал Аксинью, залаяла собака. Все сорвались, медведь кинулся на экран, сорвал его и рассек когтями на мелкие части. Народ, конечно, в восторге был от этого дела. Никто не сказал ни слова — мол, там мешаешь смотреть. Они, наоборот, хохотали, пока не принесли новые простыни (чтобы использовать их в качестве экрана. — «МК»)».
Из этих воспоминаний можно сделать вывод, что жизнь на будущем космодроме в первые годы его существования была почти что идиллической. Но это впечатление обманчиво. Изначально Плесецк создавался не как космодром, а как первое в СССР боевое соединение межконтинентальных боевых баллистических ракет. В предоставленной мне командованием Космическими войсками РФ исторической справке содержатся в том числе такие строки: «11 сентября 1962 года все боевые стартовые станции Третьего учебного артиллерийского полигона (так тогда официально назывался будущий космодром) были подняты по боевой тревоге и до 21 ноября 1962 года несли боевое дежурство в повышенной боевой готовности в связи с карибским кризисом». Написано по-военному сухо. Но сколько в этом кратком тексте внутреннего драматизма! Если бы Хрущев и Кеннеди не сумели тогда договориться, то советские ядерные ракеты полетели бы на Америку именно из Плесецка.
Не стала жизнь в Плесецке более безмятежной и после того, как его основной специализацией стал запуск космических аппаратов. Мы едем из города Мирного («столица» космодрома, 33-тысячный город, специально построенный в советское время для работников полигона и их семей) к поселку Скипидарный. Заснеженная дорога постоянно петляет из стороны в сторону. И это вызвано вовсе не особенностями рельефа. По мысли строителей будущего космодрома, дорога должна была казаться сверху устьем реки и даже покрывалась для этого специальным составом. Для советских граждан гриф секретности с самого факта существования космодрома был снят лишь 20 июня 1983 года, когда в главной газете страны «Правда» появилась статья со следующим завлекательным началом: «Звонок из «Шереметьево». Взволнованный голос: «Я второй пилот Ил-62. Вчера вечером при заходе на посадку наблюдали необычное явление. Огненная точка поднялась над горизонтом, некоторое время летела параллельно нашему курсу, затем резко ушла вверх». Другой звонок из Шатуры: «Просим разъяснить, что мы видели вчера на рыбалке. Около полуночи я выбрался из палатки и глянул на восток. По небу двигалась что-то необычное: из светящейся точки восходило пламя. Это «летающая тарелка»? Узнав, что он наблюдал запуск искусственного спутника Земли с космодрома Плесецк, рыболов не поверил».
А вот с рассекречиванием факта существования Плесецка для Запада связана гораздо более головокружительная история. В 1966 году учитель физики в гимназии в провинциальном британском городе Кеттеринг решил мотивировать учеников на более глубокое изучение своего предмета. Для этого он за 25 фунтов (по сегодняшнему курсу это приблизительно 2600 рублей) приобрел старый армейский радиоприемник времен Второй мировой войны, взял напрокат генератор сигналов и натянул между зданиями школы провод для использования в качестве антенны. Школьники начали изучать сигналы советских спутников, обнаружили космический аппарат с необычным сигналом, измерили его орбиту и в конце концов сделали вывод, что он запущен не со всем известного космодрома Байконур, а совершенно из другого места в Архангельской области. Министерство обороны США тогда сделало вид, что для него это новость огромного значения. Почему именно сделало вид? Потому что когда американский самолет-шпион Гэрри Пауэрса в мае 1960 года сбили под Свердловском, среди его следующих объектов для фотографирования значился именно район Плесецка.
Как бы то ни было, отправлять в советское время письма в Мирный Архангельской области было бесполезно. Такого города на карте СССР официально не существовало. Лишь посвященные знали, что скрывается за названиями Ленинград-300 и Ленинград-400. Широкую известность Плесецк не приобрел даже после упомянутой выше публикации «Правды» 1983 года. «Моя жена из Архангельска, — рассказал мне один из сопровождавших меня в Плесецке офицеров. — Когда мы с ней познакомились в 90-е годы, она даже не подозревала, что здесь рядом есть космодром».
Но, конечно, самым тяжелым аспектом жизни на космодроме был не довлеющий над всеми и всем режим секретности. Наиболее тяжелым был сам труд — исключительно ответственный, кропотливый, требующий огромного количества времени (до настоящего времени боевой расчет заступает на пост за три дня до старта любой ракеты и остается на нем все 72 часа — а если потребуется, то и больше). А еще самым тяжелым стало то, как мало этот труд ценился в последние годы существования СССР и в первое десятилетие существования независимой России.
Второе рождение Плесецка
Если выехать из Мирного в сторону стартовых ракетных комплексов, то на повороте на аэропорт вы обязательно уведите памятник в виде вертолета на постаменте. Сейчас это неустановленный Ми-9, а до недавнего времени на его месте стоял древний Ми-4. И была в Плесецке традиция. Во время любых семейных торжеств типа свадеб полагалось приезжать к этому несчастному геликоптеру и забрасывать его пустыми бутылками. Когда вертолет меняли, из остова старого воздушного судна выгребли несколько десятков килограммов осколков и не разбившихся бутылок. А к новому вертолету на несколько недель пришлось приставить круглосуточную охрану. Разрушительную традицию было решено извести на корню. Гамбит сработал. На достоинство Ми-9 больше никто не покушается. То, что произошло с космодромом Плесецк в последние тридцать лет, очень напоминает историю этих двух вертолетов.
Космодром Плесецк — это целый мир общей площадью в 1762 квадратных километра (для сравнения: общая площадь Санкт-Петербурга — 1439 квадратных километров). В этом мире на работу принято добираться не на автобусах или маршрутках, а в вагонах поездов дальнего следования: пару часов туда и пару часов обратно. В этом удаленном от основных географических центров России мире не было и нет никаких особых возможностей для дополнительного приработка. В нем все подчинено одному «богу» — космосу. В начале 90-х этот «бог» из Плесецка ушел — или по меньшей мере стал появляться в этих своих владениях лишь эпизодически.
«В ельцинские времена людям, чтобы они могли прокормиться, давали один дополнительный выходной в неделю для работы на приусадебных участках, — рассказал мне один из ветеранов космодрома. — Задержка денежного довольствия в иные годы составляла 7–8 месяцев. Как офицеры выживали? Многим помогали родители. Основной составляющей рациона были банки тушенки. Иногда можно было еще взять буханку хлеба из солдатской столовой. Солдаты съедали не все. Очень многие в те годы поувольнялись. Когда я в 1990 году окончил училище, в моей учебной роте было 80 человек. К концу 90-х службу из них продолжили всего шесть, включая меня». Некогда сверхсекретный и тщательно скрываемый от стран НАТО космодром стал площадкой для запуска западной техники — якобы только гражданского, но на самом деле иногда и военного характера. При всей унизительности такого положения в нем были и свои плюсы: оно давало Плесецку дополнительные ресурсы для выживания. Такое было время — было, и к счастью, кончилось.
Мирный — это первый закрытый город, в который меня забросила «тяжелая (надеюсь, что не очень) журналистская судьба». И когда я по нему гулял, в моем мозгу между собой боролись две точки зрения — «надо же, какая экзотика!» и «надо же, какое отсутствие экзотики!». Аргументы в пользу экзотики: в Мирный просто так не попадешь. Единственный путь доступа в город — через два КПП при обязательном наличии пропуска. Аргументы в пользу отсутствия экзотики: те же самые филиалы аптек и торговых сетей, что и везде, привычные для нашей страны стили архитектуры, типичные для российских городов плакаты и вывески: «А что выбираешь ты: долгую и здоровую жизнь или сигареты, алкоголь и наркотики?» и «Микрозайм: всем — 0,9%, пенсионерам — 0,7%». Да, да, к сожалению, так. Даже закрытый город оборонного назначения не может быть полностью свободен от общих проблем нашего общества.
Когда я оказался непосредственно на объектах космодрома, точка зрения «ух ты, какая экзотика!», естественно, победила. Будучи с детства стопроцентным гуманитарием, я тем не менее обожал все связанное с авиационной и космической техникой. Вы не удивитесь поэтому, что в Плесецке я почувствовал себя семилетним мальчиком, которому выдали бесплатную путевку в «Диснейленд». Стартовая площадка, с которой запускаются ракеты типа «Ангара», была занята. На ней в клубах пара (температура ракеты должна составлять около двадцати градусов по Цельсию, поэтому на момент моего визита ее подогревали) величественно возвышалась ракета — та самая, что чуть позже лишила меня возможности использовать заранее придуманное лирическое начало текста в советском стиле. Подойти к ней ближе, чем на несколько сотен метров, не было возможности.
Но вот недавно подвергшийся реконструкции стартовый стол, с которого запускаются ракеты типа «Союз», был свободен. И здесь уж я разгулялся по полной. С лирикой (а также с физикой) у меня, честно признаюсь, все плохо. Поэтому я не могу адекватно передать вам те ощущения, которые испытываешь, разгуливая по периметру стартовой площадки, с которой запускается ракета. Несколько цифр, которые позволят вам оценить масштаб того, что я увидел: стартовая масса ракеты типа «Союз» — 307 тонн, диаметр — 10 метров, высота — 49 метров, высота самого стартового комплекса — 43 метра.
Конечно, в глазах тех, кто меня сопровождал, я выглядел полным профаном (впрочем, почему только выглядел — я им и являюсь). Стартовый комплекс расположен на высоком берегу реки Емца. На другой стороне реки — глухая архангельская тайга. Естественно, я не мог не поинтересоваться: нет ли среди жителей окрестных селений любителей погулять по этому самому другому берегу с целью понаблюдать за запуском ракеты. В ответ после неплохо скрываемых смешков мое внимание было обращено на тот факт, что на другой стороне реки у самого берега лес не растет. Любое живое существо, которое окажется там во время старта, тоже немедленно «вознесется на небо».
Весьма познавательным был и мой визит в помещение подземного пункта управления. Для тех, кто, так же как и я, фанатеет от подземных бункеров, сообщаю: стены там украшены репродукциями советских ретро-плакатов со стихами вроде: «Лампа зря, товарищ, светит! Плитка тоже зря горит. Так легко ведь не заметить, как иссякнет весь лимит. Экономьте электроэнергию!» Но довольно о чисто экскурсионной части о моей поездке. Перейду сразу к выводам, главный из которых звучит так: космодром в Плесецке — место, где то, что раньше было для нашей страны абсолютной, даже невообразимой экзотикой, постепенно становится нормой жизни.
Авторы упомянутого мной в начале этого материала американского сериала «Ради всего человечества» очень хорошо изучили и историю советской космонавтики, и советскую действительность. За все двадцать серий было всего лишь несколько моментов, когда, наблюдая за тем, как янки показывают нашу прошлую жизнь, я ощутил в себе желание рассмеяться и громко воскликнуть: «Ну, они и загнули!» Вот один из таких моментов. В день, когда советский космический корабль «Союз» должен был состыковаться с американским «Аполлоном», между двумя державами возникают острые противоречия, грозящие перерасти в войну. Желая переговорить со своей американской коллегой не по официальным каналам связи, советский руководитель полетов надиктовывает ей под видом технической информации некий набор цифр. Поняв намек, американская дама бежит к телефону-автомату и набирает продиктованный ей номер. Следующий кадр: в советском звездном городке раздается трель уличного таксофона. Советский руководитель полетов подбегает, снимает трубку и начинает свои не предназначенные для посторонних ушей переговоры с Хьюстоном.
Какие же эти американцы наивные невежи! Это один возможный (и справедливый) взгляд на ситуацию. Но не менее справедливым является и взгляд под совершенно другим углом зрения. Американским авторам сериала даже в голову не пришло: те жизненные удобства, которые являлись в их глазах чем-то элементарным, для нашей страны были сродни научной фантастике.
Сергей Шойгу был назначен на пост министра обороны России 6 ноября 2012 года. А уже 14 ноября того же года он прилетел в Плесецк. И здесь — в той же самой воинской части в поселке Скипидарный, которая обслуживает стартовые комплексы «Союз», — по словам очевидцев, разыгралась примерно следующая сцена. Министр приказал показать, как выглядит обмундирование солдат, которые несут службу в суровых условиях самого северного космодрома на планете. Увиденным Сергей Шойгу остался очень недоволен. Министр произнес слова, смысл которых сводился к следующему: будем исправлять. И такое исправление началось — не только в отношении обмундирования, а в отношении всего.
Конец «героической медицины»
В командировку в Плесецк я взял с собой книгу американского автора Джона Барри «Великая инфлюэнца» о пандемии испанского гриппа в 1918 году и вскоре наткнулся там на термин «героическая медицина». Сначала я решил, что речь идет о героических врачах, спасающих жизни, несмотря ни на что. Но потом я понял, что речь идет о героических пациентах, которых лечат (или калечат) с использованием варварских средневековых методов. А потом меня осенило: «героической» со знаком «минус» может быть не только медицина.
График моей поездки в Плесецк был составлен следующим образом: сначала осмотр многочисленных новых социальных объектов, построенных или радикально реконструированных здесь в последние годы, а потом визит на собственно космодром. Не буду кривить душой: первоначально я расценивал первую часть программы как обязательный, но при этом не слишком увлекательный довесок ко второй. Судите сами: разве может любой, даже самый впечатляющий социальный объект соперничать по степени вау-эффекта, например, с оборудованным воздушными шлюзами для обеспечения необходимой чистоты воздуха новехоньким громадным техническим комплексом для монтажа ракет?
Но потом у меня состоялся диалог с одним из бывших начальников космодрома, заставивший меня взглянуть на ситуацию под совершенно другим углом зрения. «Какие у вас были жилищные условия?» — поинтересовался я помимо всего прочего. Ответ: «Все начальники космодрома жили в условиях полного аскетизма. У меня была семидесятиметровая «трешка» в обычной хрущевке». «А как в ваше время в Мирном все обстояло с развлечениями?» — продолжил я свои расспросы. Ответ: «Главным развлечением были лыжи. Дом офицеров был тогда пригоден для проведения рабочих совещаний».
И тут меня осенило. Построенный по прямому личному распоряжению Сергея Шойгу крытый ледовый дворец. Построенный с нуля аквапарк. Подвергшийся капитальной реконструкции (а по сути тоже построенный заново) стадион. Капитально отремонтированный Дом офицеров с любовно собранным музеем истории космодрома, большим залом для утренников, спектаклей и многочисленными помещениями для кружков. Два новых микрорайона вполне по-московски выглядящего служебного жилья. Новехонькие казармы, в которых не страшно находиться, — все эти и другие объекты, построенные или реконструированные входящей в систему Минобороны Военно-строительной компанией, тоже имеют важное значение для защиты рубежей и интересов нашей страны.
Десять с лишним лет тому назад — в «героический» (в не очень хорошем смысле) период истории Плесецка — на космодроме ощущался дефицит кадров. Сейчас ничего подобного нет и в помине. Люди чувствуют, когда их труд ценят по достоинству. И тоже, в свою очередь, очень ценят этот факт. Не будем впадать ни в излишнее умиление, ни в бравурный триумфализм. То, что уже сделано и продолжает делаться в Плесецке, не должно восприниматься как гарантия обязательного возвращения России на первые роли в мировой космической гонке. Но то, что сделано в Плесецке, — обязательное условие такого возвращения. Героической космонавтика должна быть только в прямом, привычном для нас значении этого понятия.