Автор планирует представить на суд читателей серию статей, посвящённых опыту построения Китаем экономической державы, конкуренции с которой испугалась англо-американская финансовая олигархия.
Первый материал знакомит с проблематикой историографии экономического развития Китая, ставшей, с одной стороны, ареной пропагандистской войны, с другой стороны ― жертвой китайской хитрости.
***
Такие гиганты человеческого разума, как Аристотель, Кант, Гегель, Маркс, Чернышевский, решали стоящую перед обществом задачу перевода теоретического мышления на научные рельсы. Наука в последние столетия сделала огромные шаги навстречу познанию во многих сферах бытия. Однако легко заметить: чем наука теснее сплеталась с прикладными задачами материального производства, тем её успехи выглядели убедительнее, однозначнее, выразительнее и, напротив, чем сфера её приложения была ближе к общественным процессам, тем выводы учёных были больше похожи на неубедительные мнения, надуманные гипотезы и пустые размышления.
Пусть академики и профессора не обижаются, но экономический срез общественных процессов — самоё тёмное пятно современной науки. Если в машино- и приборостроении, металлургии, химпроме, атомной энергетике и т. д. выводы науки являются абсолютным законом для всякого дела, то в формировании экономических отношений изыскания учёных не интересны вообще никому, это справочный материал зачастую заказного характера. Экономика сегодня — наиболее спекулятивная научная дисциплина. Экономист может выдвигать любые проплаченные концепции и теории и не понесёт никакой ответственности, если они приведут к бедственным последствиям. А разноголосица в экономике получила своего рода институциональное оформление в виде различных «экономических школ», которые по одному и тому же вопросу с одним и тем же набором данных настаивают на противоположных выводах. Ни в одной другой науке нет такой полярности подходов разных теорий, как в экономике.
Эта нездоровая атмосфера порождена не столько продажностью экономистов, которых такими специально готовят вузы (особенно либеральные), сколько тем, что современная реальная экономика — это столкновение корыстных интересов людей, социальных слоёв и групп. А когда на одной чаше весов деньги и богатство, а на другой — познание истины, шансов на научное исследование немного.
Поэтому открыть американскую, европейскую или даже российскую монографию по экономическому вопросу и найти там адекватную информацию о сущности экономических процессов практически невозможно. Там почти наверняка будут факты и описание процессов, но их интерпретация к познанию сущности не приближает. Читая работы российских учёных, порой обращаешь внимание, что у некоторых авторов за наукообразной мишурой пробивается гражданская совесть и они пытаются натолкнуть читателя хотя бы на адекватный путь размышления по проблеме. Но цензура и самоцензура в экономической науке чрезвычайно сильна, одно «неверное» высказывание и система отнесёт экономиста к маргиналам. Поэтому обычный человек больше черпает адекватных знаний, как это ни странно, в публицистике. Чем, собственно, и объясняется полное отсутствие общественного интереса к продукции официальной экономической науки.
Тем более экономическое исследование Китая. Это очень щепетильная тематика, бесконечно далекая от науки. Напишешь о Китае что-то положительное — обидишь грантодателей. Поэтому на Западе о Китае пишут в основном сдержанно, а иногда откровенную ложь в угоду моменту. Напишешь о Китае негативно — обидишь китайцев. Поэтому в Институте Дальнего Востока РАН пишут в основном формалистически-положительно, пересказывают официальные сообщения «Женьминь жибао» и другие китайские издания. Хотя в целом в российской китаистике доминирует прозападный взгляд – переиначивание того, что пишут в англоязычных изданиях. Представляется, что в России о сущности экономики Китая наиболее адекватная информация, скорее всего, содержится только в закрытых докладах и сводках аналитических подразделений специальных служб. Но и мы не лыком шиты, попробуем разобраться своим умом. Для этого никакой особой оперативной информации не требуется, необходимо лишь отличить действительные факты и, не впадая в идеализм, методологически верно их осмыслить.
Кстати говоря, о спецслужбах. Аналитическая сила западных спецслужб себя прекрасно разоблачила, когда в 1990-е гг. был рассекречен корпус различных документов «советологов» из ЦРУ. Там ничего научного не оказалось, самая пошлая заказуха и клюква об СССР, которую потом «толкали» со страниц американских мейнстримных газет и журналов. Чтобы понять, что об СССР думает военно-политическое руководство США, достаточно было открыть «Вашингтон пресс» и «Нью-Йорк таймс».
Щепетильность темы Китая продиктована двумя факторами. Во-первых, Китай упорно настаивает, что у них отличная от западной социальная модель, которую они называют «социализм с китайской спецификой». Официальная американская наука, вслед за Госдепом, причисляет Китай к коммунистическим государствам с диктатурой компартии, а значит, считает его крайне враждебным к западным стандартам общественного устройства.
Во-вторых, Китай с недавнего времени стал мощным экономическим конкурентом, подрывающим доминирование западных корпораций в мире, а значит, американский крупный бизнес рассматривает Китай как враждебную силу.
Если предельно ёмко выразить фундаментальное отношение к Китаю глобалистов, ядром которых является евро-атлантическая олигархия, то они стремятся к свержению власти КПК и разделению страны на несколько слабых государств, которые будет легко экономически поглотить. В этом смысле их отношение к Китаю абсолютно тождественно их отношению к России — ликвидировать централизованное государство как политический субъект с карты мира. Именно к таким последствиям вели реформы 1990-х и приведёт гипотетическая реализация программы нашей либеральной оппозиции. Разумеется, учёным-экономистам в этой борьбе против России и Китая отводится роль ударного отряда в области идеологии.
На чём автор основывает своё видение? Прежде всего, на объективном экономическом законе конкуренции. Западные страны добились мирового доминирования в постколониальную эпоху за счёт развития рыночных отношений. Они создали мощную индустрию и смогли за счёт этого подчинить себе рынки ресурсов, рабочей силы и товарного сбыта во многих уголках планеты. В основе их общественной организации положено господство крупных частных монополий. Что хорошо для «Дженерал моторс», хорошо для Америки — вот в чём суть экономики Запада. Влияние крупного бизнеса является определяющим в их политике.
Вместе с тем неотъемлемой частью этой организации является не только ожесточённая борьба монополий друг с другом внутри неё, но и подавление внешних сил, способных составить глобальную конкуренцию. Они объявляются угрозой национальной безопасности, евро-атлантической безопасности и западного миропорядка в целом. То есть противостояние западных ценностей, западной модели демократии с «автократиями» и «тоталитаризмами», борьба за «права человека» — это лишь идейно-теоретическая завеса для борьбы за уничтожение конкуренции и расчищение свободы движения западных капиталов.
Практика глобализации сильно отличается от практики гитлеризма методами продвижения, но абсолютно тождественна в сути — мировое господство и доминирование своей олигархии, своих финансовых конгломератов и промышленных концернов.
Раньше широко использовались термины «пропаганда», «контрпропаганда», «агитация», «контрагитация». Под ними подразумевалось оказание влияния через печатное, устное слово и организация их распространения на умонастроения и сознание народных масс или отдельных слоёв общества. Сегодня говорят про информационные войны, имея в виду то же самое, но в основном на полях интернета, радио и телевидения. Слова «пропаганда» и «пропагандист» со временем поистрепались из-за масштабов применяемой лжи, но суть осталась прежней.
Запад из раза в раз убеждает слабые и дезориентированные народы, что поможет построить свободную страну, где простому обывателю живётся зажиточной жизнью. Однако из раза в раз происходит одно и то же: государство ослабляется, а экономика страны превращается в ресурсный придаток западных корпораций с тотальным ограблением населения. Пока был жив СССР, такие форпосты англо-американского доминирования, как Япония, Южная Корея, Сингапур, Тайвань, получали от США и Англии возможность поддерживать относительно высокий уровень жизни, являясь как бы вывеской «хорошей» западной экспансии. Как только СССР не стало, социальное благополучие населения этих стран начало резко деградировать. А поглощение Восточной Европы, в том числе современной Украины, шло уже по куда более печальному сценарию, с совершенно беззастенчивым грабежом и национальным унижением.
Поэтому за всем богатством оранжевых и майданных технологий стоит прежде всего идейная проработка населения в духе «сделаем как на Западе», «Запад нам поможет», «будем жить как в Европе», «хватит кормить ...» и т. д.
Идея, что западные страны будут помогать выращивать себе на голову конкурентов, желают сильных и свободных России, Украины, Польши, Прибалтики и т. д., в том числе Китая, — верх наивности. Это поддерживаемая тысячами публикаций, передач и выступлений ложь, не уступающая по уровню наглости расистским теориям о том, что «белый человек» нёс в колонии свет цивилизации, а не геноцид, грабёж и погромы.
Второй по масштабу, наглости и лицемерию ложью в системе насаждения прозападной идеологии является представление о том, что правительства США, Англии, Франции, Германии и др. хоть в какой-то мере руководствуются «западными ценностями», записанными в известных декларациях и хартиях. В действительности анализ политики западных государств показывает, что они всецело следуют экономическим интересам корпораций, которые составляют основу их экономик. Отсюда бесконечные стенания нашего и китайского МИДов о двойных стандартах западных стран. Никаких двойных стандартов нет, у них один единственный стандарт — корыстные интересы и жажда наживы.
Из сказанного следует, что в отношении Китая ведётся информационная война не только непосредственно правительствами и подконтрольными СМИ, но и продажной западной интеллигенцией в целом.
Важным аспектом в этой войне является третья по масштабу ложь в системе прозападной идеологии — о свободе СМИ и объективности науки. В советские годы было принято говорить о партийности наук и журналистики, о том, что учёные и журналисты становятся приказчиками на службе тех или иных интересов. Настоящая наука представляет собой систему объективных истин о сущности явлений и, конечно, не может зависеть от воли кого бы то ни было. Поэтому правильнее сказать, что не наука, а научное сообщество становится орудием в руках людей, которые оплачивают его работу. То же можно сказать и о журналистике, потому что настоящие журналисты должны отличаться от учёных только степенью актуальности освещаемой проблематики и доступностью формы подачи материала.
В общем, с западной историографией экономического развития Китая всё понятно — из неё можно извлекать лишь крупицы фактов, но что же касательно китайских источников?
В Китае гигантская армия учёных общественных наук, множество специализированных научных заведений, в том числе под непосредственным контролем КПК. Китайская наука, памятуя и охраняя дружбу с большим советским братом, бережно переводит на русский язык многие статьи и книги, в том числе по экономике. Китайские учёные безуспешно пытаются переломить влияние прозападных взглядов в нашей китаистике в рамках взаимодействия с российскими учёными.
Однако китайская историография тоже далека от формирования научного взгляда на экономическое развитие своей страны. Есть два мешающих фактора, которые условно можно назвать внутренним и внешним.
Внутренний фактор связан с характером самого учёного сообщества Китая.
Китайская наука очень похожа на нашу образца позднего СССР со всеми её недостатками. В ней ведётся ползучая, но остервенелая идеологическая борьба между «догматиками» и «реформаторами». Дело в том, что в Китае сотни тысяч учёных, публицистов, журналистов, которые, что называется, носят фигу в кармане. Один уважаемый китаист называет их «спящими».
Вспомните, как у нас армия интеллигентов, на словах клявшаяся в верности марксизму-ленинизму и Родине, впоследствии превратилась в деструктивную силу на службе Запада. Такие перевертыши уже в наше время порою признавались, что всегда люто ненавидели советский строй, партию, в которой состояли, и советский народ.
О предавшей знамя КПСС партноменклатуре у нас знают хорошо, а об учёных, журналистах, преподавателях, художественных творцах обычно забывают. Их общественность как бы оправдывает тем, что им ради карьеры приходилось признавать «правила игры», лицемерничать. Но какая может быть наука от людей, которые пропитывают свои исследования лицемерием? Если он стал учёным ради карьеры, вряд ли от него можно ожидать научных истин.
Так вот, в Китае учёное сообщество засорено всякими либералами и националистами, которые на словах придерживаются «генеральной линии», а между строк проталкивают всякую пошлую чепуху. Встречаются в среде китайских учёных даже оголтелые троцкисты, поливающие грязью Сталина в духе «Новой газеты». И понятно, что если бы не подцензурность, то вместо Сталина такие деятели с превеликим удовольствием вписали бы имя Мао Цзэдуна, а вместо СССР — КНР.
Более того, и задаваемая партией в китайской науке «генеральная линия» совсем не похожа на направляющую линию или методологию. Это скорее прочерченные красные линии, за которые открыто переходить запрещается. Например, запрещается говорить, что политика КПК непоследовательна или противоречит марксизму. Запрещается ставить под сомнение авторитет партии и её решения. Если сказать совсем грубо, то запрещается противоречить тезисам программы КПК и концепции истории Китая, зафиксированной в конституции страны. За это следует не только отстранение от науки, но и уголовное наказание.
Ну и самое важное — недостатки собственно тех взглядов на экономическое развитие страны, которые официально провозглашаются руководством партии. Позиция партии крайне размыта и подчинена искусственному требованию не критиковать конструктивно прежних руководителей, прежние эпохи и периоды. Не зря стала знаменитой формула Дэн Сяопина о политике Мао Цзэдуна — 70 процентов плюсов и 30 процентов ошибок. Насколько вообще такая формула может считаться научной? В реальном мире нельзя ни один процесс рассудить с помощью такой нехитрой арифметики, потому что любое явление соткано из борьбы противоположностей, только некоторые из которых являются главными или основными в нём. Если политика в главном и основном отвечает объективным потребностям общественного развития, то сколько бы она ни стерпела ошибок во второстепенном, она должна быть признана верной. Безошибочной, безболезненной политики в смысле «она на 100 процентов хороша» не бывает. Политика очень похожа на военное дело: если победа добыта, значит направление главного удара, конфигурация сил, резервов, применение тактических приёмов и т. д. были верными. Конечно, это не говорит о том, что нельзя было сделать лучше, с меньшими потерями, в более короткие сроки и т. д. Но задним умом все сильны, легко судить прошлое мерками настоящего.
Эта процентная формула говорит о том, что все элементы политики равнозначны, что политика измеряется какими-то одинаковыми по содержанию процентиками. Это, конечно, не более чем игра на публику, обывательский взгляд. Не импонирует Мао Цзэдун, считаешь, что пострадал от его политики — так просто ты попал в 30 процентов. Импонирует Мао Цзэдун, значит ты в 70 процентах. Популизм.
Далее, внешний фактор, мешающий рассматривать китайскую историографию как научную, связан с политикой КПК по «строительству рыночного социализма».
Дело в том, что в 1978 году Дэн Сяопин (по причинам, которые будут исследованы в следующих публикациях) решил открыть китайскую экономику для западного капитала. Он попытался разыграть политику, которая проводилась у нас Лениным в 1920-х годах. Тогда большевики изо всех сил старались привлечь в Россию иностранные капиталы для развития промышленности. Однако западные капиталисты, которые потеряли свои многочисленные активы из-за Октябрьской революции, не поверили советской власти и вкладывать деньги в Россию не пожелали. Политика ленинских концессий дала определённые плоды, но далеко не те, на которые рассчитывали большевики. Страх перед коммунизмом перевесил жажду наживы.
Совсем по-другому дело пошло в Китае. Американцы и англичане увидели в политике «реформ и открытости» Дэн Сяопина возможность не только эксплуатировать дешевую рабочую силу, но и свергнуть КПК. Они решили залезть в китайскую экономику по самые уши, чтобы заработать политическое влияние, которым потом ударить по, как им казалось, дряхлой и неповоротливой партии.
Западные олигархи конца XX в. оказались более жадными, чем их братья в начале XX в., а китайские большевики даже более хитрыми, чем русские. Китайцы начали системно запутывать экономические показатели и параметры своей экономики, чтобы создавалось впечатление, что у них «нормальная рыночная экономика». Можно для примера взять компанию «Хуавей», которую сейчас травят на Западе. Это компания частная или государственная? Кто её вообще контролирует? Формально она принадлежит профсоюзу её работников, который зарегистрирован почему-то в каком-то офшоре. То есть такая запутанная схема владения очень напоминает корпоративные паутины, которые плетут частники. Однако, когда «Хуавей» выросла так, что начала захватывать рынки американских корпораций, даже американское правительство догадалось, что это фактически госкомпания, которую контролирует китайское правительство. И таких примеров в Китае немало.
Неудивительно, что некоторые пытливые умы начали замечать, что в списках китайских миллиардеров, публикуемых в западных СМИ, иногда фигурируют генеральные директора, а не владельцы. Например, Ван Цзяньлинь.
Совершенно невозможно достоверно установить и долю частного капитала в китайской экономике. Официальные данные к частному сектору относят множество компаний, которые фактически контролируются государством. Например, знаменитый производитель компьютеров «Леново».
Короче говоря, китайцы намеренно запутывают иностранных политиков, аналитиков и менеджеров, делая вид, что у них рыночная экономика западного образца. Поэтому использовать китайские официальные экономические данные необходимо с опаской, они наполнены дезинформацией потенциального противника. В общем и целом китайская хитрость окончательно вскрылась несколько лет назад, и в США теперь все китайские корпорации заведомо считают подконтрольными правительству. Это, вероятно, сильное преувеличение.
Из сказанного следует, что и историография экономического развития современного Китая в значительной степени страдает от дезинформации. Ведь китайский учёный не может делать выводы, которые противоречат экономической статистике или заявлениям официальных лиц государства.
Поэтому чтобы сложить эту научную мозаику, придётся самостоятельно отбирать факты и вычленять полезные данные из публикаций, основываясь, разумеется, на общих закономерностях экономического развития человеческого общества.
Анатолий Широкобородов,
специально для alternatio.org