Здравоохранение России переживает остаточные импульсы шокового пандемического состояния. Как развивается отрасль в новом режиме и какое место в ней занимают новейшие технологии, в эксклюзивном интервью на площадке Петербургского международного экономического форума рассказал ФБА «Экономика сегодня» кардиолог, директор ФГУ «Федеральный центр сердца, крови и эндокринологии им. В. А. Алмазова» Евгений Шляхто.
– Что из новейшей техники оказывается самым востребованным в российской медицине?
– Пандемия COVID-19 показала, что инновации являются крайне важными для любой страны, в особенности для той, где существуют проблемы с коронавирусной инфекцией. И все достижения, которые мы видели в медицине и перепрофилировании кадров, были связаны в известной степени с инновациями, наукой в целом и новыми лекарственными препаратами: новая вакцина, технологии борьбы с вирусом, защита людей и другое.
Мы условно понимаем, что инновации – это то, что должно менять жизнь людей. Востребованность новых разработок становится все более актуальной. Генетические технологии, нанотехнологии, молекулярные технологии позволили нам определять вирусы, создавать различные ловушки и лекарственные препараты.
Достижения по итогам первой и второй волн являются мощнейшим драйвером развития науки в целом.
– Какую роль в этом занимают информационные технологии?
– Это IT, это цифра, это данные. Пандемия также показала, что нам в абсолютных условиях перепрофилирования, при ограничении контактов, в условиях защиты персонала и безопасности пациентов нужно использовать те технологии, которые позволяют удаленно работать и консультировать. Уже не обязательно ехать в стационар, поликлинику и контактировать, если можно, например, обратиться к телемедицине.
Сейчас распространены методы отслеживания движения пациентов в стационарах, принятие решений с помощью технологий на каждом заданном этапе, начиная с приемных отделений, когда система помогает врачу, напоминает и советует, куда больного отправить по итогам необходимых обследований: в реанимацию, обычную палату или на консультацию.
Все это и другое можно совершать на основании тех данных, которые вводятся в информационную систему. Но данные должны быть годными для использования в процессе формирования системы поддержки принятия решений для современной биоаналитики, которая способна помогать конструировать любую ситуацию.
Например, у меня и моих заместителей на дашборде постоянно отображаются текущая ситуация в отделении, движение персонала и пациентов, уровень обследования.
– Как пандемия ускорила появление мультидисциплинарных команд?
– Есть запрос на командные или ситуационные центры. Они очень важны для анализа всей поступающей с разных источников информации, ее переработки и принятия последующих решений. Уже определились три тренда, влияющих на ближайшие шаги в здравоохранении, о которых я говорил выше.
А четвертый – это спрос на подготовку кадров, способных быстро превратиться, например, из инфекционистов в других специалистов через профилирование компетенции.
Ведь сложные были больные. Был COVID-19, а был не он, а сердечно-сосудистая исходная патология и онкология. Мы должны были условно больному с COVID-19, имеющему сопутствующие патологии, оказывать помощь. Как это возможно? Никак без мультидисциплинарных команд.
– Как бы вы описали конфликт, возникающий у медицинских работников с неизбежным внедрением роботов и специальных аппаратов, способных заменить сотрудников?
– Пока такого конфликта не возникает, я не готов говорить утвердительно – есть всякие в мире страшилки, что компьютерные технологии заменят человека. Никогда не заменят!
– То есть только командная работа «человек-технологии»?
– Командная работа, конечно, и к тому же каждый пациент хочет, чтобы его лечил врач. Ведь задача все информационных систем и искусственного интеллекта – помогать врачу.
Когда сегодня врач тратит больше половины рабочего времени на внесение данных в компьютер – это совершенно недопустимо.
Анализ изображений КТ (компьютерной томографии. – Прим. ред.) на 80% делает компьютер, но врач решает, насколько адекватным был первичный анализ. То же происходит с лабораторной диагностикой, МРТ (магнитно-резонансной томографией. – Прим. ред.), морфологической диагностикой. Ситуация, когда львиная доля времени врача уходит на работу с данными, должна измениться.
– И как раз об изменениях – какой вы видите российскую медицину в среднесрочной перспективе? Например, через десять лет.
– Новый министр (здравоохранения. – Прим. ред.) обозначил пациентоориентированный подход. Это должно быть.
Я сейчас слышу много слов о бизнесе и клиентоориентированности. Но мы-то раньше пришли к пациентоориентированности. И пациент, который условно клиент, позволил бизнесу создать подобное определение и использовать этот подход.
То есть сейчас речь только о пациентоориентированном подходе, персонализированной медицине, движении к безопасности, экономии, тому, что вписывается в valuable, ценность. Пациент в центре, и персонализация позволит добиться эффективности, ценности и безопасности.
– Стоит ли для этого увеличивать долю участия государства в развитии здравоохранения?
– Разные есть системы здравоохранения, но роль государства никуда не должна уходить. Должен быть баланс. В том числе между государственными и частными организациями.