Если никого не видите, это ещё не значит, что за вами не следят
У каждого из лидеров, сцепившихся в бескомпромиссной борьбе стран, была своя паранойя. Удивляться этому не стоит – время было бурное, предательства и перевороты в первой половине бурного XX века встречались регулярно. Поэтому накопленный опыт не мог не отразиться на взгляде на мир и образе действия.
Сталин был человеком с богатейшим подпольным прошлым. В наш век развитого интернета богатой коллекцией ссылок никого не удивишь, а в начале века прошлого таким мог похвастаться только опытный революционер. Сталина отправляли в царскую ссылку 7 раз – причём 6 из них он оттуда сбежал.
Не то чтобы это было сделать невероятно сложно – ссылка всё-таки не была каторгой, и условия содержания, из которых вытекала возможность удрать, были полегче. Но само количество попаданий туда уже достаточно ярко говорит нам о том, как часто у подпольщика-Джугашвили случались неудачи. И как минимум некоторые из них были обусловлены предательством со стороны мнимых соратников. Да и вообще, образ жизни подпольщика доверия к людям и расслабленности не добавляет.
Жандармская карточка на подпольщика Сталина
К тому же у Сталина был общий для всей большевистской верхушки опыт Гражданской войны. Это были не только восстания, агитработа и лихие рейды Первой конной, но и необходимость полагаться на «военспецов». Ведь у красных имелась не только принёсшая победу сильная индустриальная база, но и серьёзная нехватка квалифицированного высшего командного состава. Приходилось полагаться на царских полковников и генералов, присягнувших – не всегда добровольно – новой власти.
Естественно, многие из таких людей были склонны менять сторону при первой удобной возможности. Что, опять-таки, успело попить красным немало крови. И заставляло перестраиваться нейронные связи в мозгу в режим «везде может затаиться предатель».
Это имело как минусы, так и плюсы. Первые олицетворялись жёсткими мерами, принимавшимися при сталинском правлении. Какие-то из них спасали страну в тяжкие времена, но многие были явными перегибами – от этого, конечно же, страдало дело.
В число плюсов входила привычка Сталина стремиться глубоко разобраться во всех стоящих на повестке дня вопросах – чтобы его было труднее обмануть. Эту его глубину подчёркивали многие мемуаристы, писавшие десятилетия спустя после смерти вождя. Эта особенность не всегда несла одну пользу, но в целом действовала на страну скорее позитивно.
Паранойя Гитлера была совершенно другого рода. Он был не подпольщиком, а политиком, и боялся, что кто-то из высших чиновников его государства станет популярнее его и, соответственно, свергнет фюрера.
Если Гитлер чувствовал угрозу своей популярности, он не останавливался и перед казнями. Но ещё чаще он работал на опережение, стараясь создавать условия хаотичной конкуренции для своего окружения. Для Германии в целом это было хорошо не всегда
Идеей-фикс Гитлера был баланс. Он недрогнувшей рукой плодил ведомство за ведомством, при этом не случайно, а специально порождая анархию компетенций. Одним и тем же вопросом могли ведать какое-нибудь профильное министерство, структуры СС, одно из управлений вермахта и местный партийный гауляйтер. Всё было для того, чтобы никто не получал достаточно власти и возможности снискать популярность, большую, чем у фюрера.
В процессе работы, организованной таким образом, разумеется, ломалось множество копий, происходило много ругани, пересекалось много интересов. И, разумеется, терялось множество ресурсов. Но фюрер считал это разумной платой за политическую стабильность в своей стране.
Принесло Третьему рейху это вред или пользу, судить сложно. С одной стороны, в отличие от рейха Второго, Германия Гитлера не лопнула изнутри – её в буквальном смысле забили множеством сильнейших ударов на полях сражений. Но забили в том числе и потому, что страна теряла ресурсы в результате этих стычек под ковром – таким уровнем внутреннего беспорядка из крупных держав могла похвастаться разве что Япония. Учитывая, что в 1941 году судьба войны висела буквально на волоске, неизвестно, чем бы всё кончилось (по крайней мере, для СССР), если бы Гитлер нашёл бы в себе смелость распределять ресурсы Германии более эффективно.
Ораторское искусство против аппаратной игры
Гитлер был любителем поговорить. Ещё в бытность полунищим художником он любил вскочить и выдать обалдевшим соратникам по несчастью какой-нибудь яростный монолог о текущей политической ситуации. Как политик, он был во многом «селф-мейд» человеком. Причём не в последний счёт благодаря своей умелой болтологии и напору.
Сталин был фигурой совершенно другого склада. Это был, как уже говорилось выше, профессиональный подпольщик, пришедший к власти. То есть человек, не склонный к публичности по определению. Во время Гражданской войны он вошёл в верхушку большевистского государства, но агитационной «звездой», вроде Троцкого, Зиновьева или Каменева, не был.
Поэтому и попал на пост генсека – как компромиссная фигура между сцепившимися в публичном политическом противостоянии группировками. Никто не думал, что Сталин сможет на что-то претендовать как раз потому, что он, в отличие от Гитлера, никакими агитационными талантами не обладал. Зато у него был бесценный опыт подпольной деятельности, и в итоге Сталин перехватил всю полноту власти тихонько, «под ковром», за счёт кулуарных, не афишируемых действий.
В публичных речах Гитлер чувствовал себя как рыба в воде
Он не был фанатом пламенных речей – позже тот факт, что о начале войны по радио объявит не он, а Молотов, ошибочно примут за свидетельство то ли паники, то ли апатии. Но на самом деле это был его стиль.
Публичная сдержанность Сталина не помешала работе советской пропаганды – тяжелейшая война была вынесена на плечах уверенного в своей правоте народа. Обрушения советского государства, на которое рассчитывали немцы, не произошло.
Но и яростные речи и талантливый артистизм Гитлера сыграли свою роль. Третий рейх так же не сгинул в пламени революции, а довоевал до самого конца. Поэтому однозначно сказать, чей подход лучше помог своей сражающейся стране, сложно.
Азартный игрок против позиционного
Гитлер был по натуре азартным игроком. Вся его жизнь, от попытки поступления в венское художественное образовательное учреждение до бросания в контрнаступление в Венгрии последних «Кениг Тигров» – это сплошная цепь авантюр. Какие-то из них были неудачны и стоили ему лет полунищенского существования и даже преждевременной могилы. А какие-то вознесли на вершину власти и славы.
Игра на нервах могущественных держав и своих генералов до поры до времени заканчивалась удовлетворением требований Гитлера. Потом везение кончилось, и началась большая война, где Германия сильно уступала противникам по промышленному и людскому потенциалу. Затем уже в этой войне Гитлер обнаружил у себя в руках сверкающий меч блицкрига – он срабатывал раз за разом, и однажды бросил к его ногам Францию, которая считалась сильнейшей сухопутной державой Европы. Но потом везение кончилось вновь – и сделавший очередную опасную ставку фюрер не смог разгромить Советский Союз. Что, в конце концов, и стало тем, что привело его (да и Третий рейх) к преждевременной гибели.
Склонность Гитлера к авантюризму влияла и на военное планирование
Подход Сталина был другим. Ещё в 20-е он предпочитал пусть и медленное, но основательное продвижение в решении своих задач. Так, он выработал концепцию «построения социализма в отдельно взятой стране», которая противостояла троцкистским идеям о немедленной – «пока железо горячо» – мировой революции.
Советский вождь больно обжёгся в 1942 году, когда, как и многие другие, попал в заложники опыта России с Наполеоном. Казалось, что получившие мощный удар в самый разгар холодной зимы немцы побегут аж до самого Берлина, и по пути их обязательно будет ждать что-то вроде Березины. Продиктованная новыми техническими средствами реальность оказалась другой. Забывшую об осторожности РККА ждало тяжёлое поражение под Харьковом.
После этого стратегия действий советских войск изменилась – и Сталин, и полководцы Красной армии всегда следили за тем, чтобы наступающие соединения не перенапрягли силы и вовремя переходили к обороне. Всё для того, чтобы ослабленные части не получили контрудар, который отбросит их назад чуть ли не дальше, чем до наступления.
В итоге противостояние на Восточном фронте осталось за Советским Союзом. Сочетание качеств Сталина лучше подходило к развязанной Гитлером войне, чем привычки и образ мыслей самого фюрера. Насколько глубоко личности вождей повлияли на результаты этой титанической борьбы, сказать сложно – всё-таки было множество и других факторов. Однако спокойствие, стремление к централизации и отсутствие привычки плодить совсем уж неприличное количество дублирующих друг друга структур – всё это явно оказалось кстати. И, возможно, даже спасло страну.