«Три туманных дня...»
С 1803 года Наполеон Бонапарт готовит вторжение в Англию. Он считал, что «три туманных дня» дадут возможность французским кораблям ускользнуть от английских и высадиться на берегах Англии.
Верили ли англичане в возможный успех французов? Несомненно. Если с самого начала приготовлений они осмеивали действия Наполеона, то уже с конца 1803 года им было не до смеха. Требовались решительные действия.
Вождь шуанов Кадудаль был ярым противником Бонапарта и испытывал к нему величайшую ненависть. Он часто бывал в Лондоне, где имел беседы с Карлом дАртуа, который приходился братом будущему королю Людовику XVIII. Вскоре английское правительство поняло, что роялисты затевают очередной заговор. Поняв, что им не сместить Бонапарта путём восстания, они решились убить его.
Шуаны уже совершали попытку покушения на Наполеона, используя «адскую машину». Теперь заговорщики выбрали другой метод. Предполагалось, что Кадудаль и несколько других людей нападут на первого консула, когда он будет кататься верхом близ своего загородного дворца. Заговорщикам также удалось заручиться поддержкой генералов Моро и Пишегрю.
Но их план так и не осуществился. Благодаря качественной работе французской полиции, заговор был раскрыт. В феврале 1804 года Моро и Пишегрю были арестованы, а за несколько дней до расстрела герцога Энгиенского был арестован Кадудаль.
Арест и расстрел герцога
Французскому правительству удалось установить в ходе допросов, что после убийства Бонапарта во Франции должен был появиться «французский принц», «но он там ещё не находится». Похоже, имя этого принца хранилось в глубокой тайне, ибо никто из заговорщиков не знал его (или же просто не хотел говорить).
Герцог Энгиенский более кого-либо другого подходил на эту роль. В это время он жил в городе Эттенхейм, который находился в составе Баденского курфюршества. Главным агитатором за арест герцога был министр иностранных дел Франции Талейран. Он считал для себя выгодным казнь герцога, так как хотел доказать Наполеону свою ретивость в охране его жизни, а также хотел терроризировать роялистов этой казнью, до сих пор опасаясь за свою судьбу в случае реставрации Бурбонов.
Герцог Энгиенский
Примечательна ситуация, произошедшая с Талейраном уже после возвращения старой династии на французский престол. В 1818 году в Париж прибыл отец убитого герцога. Между ними должна была состояться встреча. Талейран, не теряя времени, заводит знакомство с приближённой принцу женщиной и рассказывает ей, что именно он пытался остановить Бонапарта в его желании казни герцога, что именно он послал записку герцогу с просьбой спасаться и т. д. Принц, как ни странно, поверил. При встрече он бросился благодарить Талейрана за его «геройское» поведение.
15 марта 1804 года дом герцога Энгиенского был окружён жандармами. Его вооружённые слуги хотели оказать сопротивление, однако было очевидно, что бой бесполезен. Уже 20 марта его доставили в Венсенский замок под Парижем. В этот же день начался суд над герцогом. Его признали виновным в соучастии в заговоре против первого консула. 21 марта он был расстрелян.
Реакция на убийство и последствия
Во Франции это событие не вызвало особого ажиотажа. Если и высказывались по этому поводу, то только с поддержкой первого консула. Довольно именитый представитель старого дворянства говорил:
Неужели Бурбоны полагают, что им будет позволено безнаказанно организовывать заговоры? Первый Консул заблуждается, если думает, что не эмигрировавшее потомственное дворянство так уж заинтересовано в Бурбонах. Разве не они третировали Бирона и моего предка, и стольких других?.
Сидеть сложа руки, пока на тебя постоянно организовывают покушения было нельзя. Бурбоны с завидной регулярностью сеяли смуты и заговоры. Историк Фредерик Массон писал:
Он должен был ударить так сильно, чтобы в Лондоне и Эдинбурге поняли, наконец, что это не игра. Он должен был ударить открыто, так, чтобы герцоги и граф дАртуа, видя, как течёт королевская кровь, задумались на мгновение.
Зато убийство герцога Энгиенского стало настоящим праздником для российского императора Александра I, который ещё с 1803 года (отсылаю читателя к моей предыдущей статье «За чьи интересы воевала Россия против Наполеона?») начал формировать коалицию против Франции. Убийство являлось идеальным поводом для начала войны.
Ноту министра-резидента Клюпфеля в адрес сейма Германской империи в Регенсбурге 20 апреля одобрил Александр. В ней говорилось:
Событие, которое недавно имело место во владениях его светлости курфюрста Баденского и которое окончилось столь прискорбно, глубоко опечалило е.в-во императора всероссийского. Естественно, что его весьма огорчило это посягательство на спокойствие и территориальную целостность Германии. Е. И. В-во был тем более удручён этим, что он никоим образом не мог ожидать, что держава, которая совместно с ним осуществляла посредничество и которая, следовательно, обязалась разделить с ним его заботы о благоденствии и спокойствии Германской империи, сможет так отклониться от священных принципов международного права и от недавно принятых ею обязательств.
E. И. В-во, предпринимая демарш, продиктованный соображениями, имеющими важнейшее значение для блага Германской империи, убеждён в том, что Имперский сейм так же, как и глава империи, отдавая должное его заботам, столь же бескорыстным, сколь и безусловно необходимым, незамедлительно присоединятся к нему и, не колеблясь, заявят французскому правительству свой справедливый протест с тем, чтобы побудить его согласиться на все меры и демарши, которые оно должно будет предпринять для удовлетворения оскорблённого достоинства Германской империи и для обеспечения её будущей безопасности.
E. И. В-во, предпринимая демарш, продиктованный соображениями, имеющими важнейшее значение для блага Германской империи, убеждён в том, что Имперский сейм так же, как и глава империи, отдавая должное его заботам, столь же бескорыстным, сколь и безусловно необходимым, незамедлительно присоединятся к нему и, не колеблясь, заявят французскому правительству свой справедливый протест с тем, чтобы побудить его согласиться на все меры и демарши, которые оно должно будет предпринять для удовлетворения оскорблённого достоинства Германской империи и для обеспечения её будущей безопасности.
Увы, поддержкой сейма это предложение не обзавелось. После того как документ был зачитан, Баденский электор предложил перейти к другим вопросам, не тратя время на посторонние дела. Александр был в недоумении от такой реакции, однако не придал ей большого значения, ведь рассчитывал на поддержку со стороны Австрии и Пруссии.
Министр иностранных дел России Чарторыйский пишет посланнику в Париже Убри:
Этот возмутительный акт злоупотребления силой и забвения всего, что есть наиболее святого, был встречен императором с негодованием, которого он заслуживает. Е. И. В-во не замедлил выразить свою скорбь по поводу смерти герцога Энгиенского, объявив траур при дворе.
Но отдав должное памяти этого несчастного принца, он счёл, что поступится своим достоинством, если не осудит официально перед лицом всей Европы действий Буонапарте. С этой целью г-ну Клюпфелю было предписано представить Сейму в Регенсбурге ноту, которая должна уведомить имперские государства и главу империи о неудовольствии нашего августейшего государя по поводу нарушения территориальной неприкосновенности и международного права, которое французское правительство позволило себе в Германии, а также предложить им присоединиться к нему, чтобы потребовать удовлетворения.
Е. И. В-во, однако, не считает, что он должен ожидать, пока они присоединятся к нему, чтобы предпринять перед первым консулом демарш, который он счёл необходимым, и Вы, милостивый государь, должны вручить ноту, приложенную здесь под литерой «А», тотчас после её получения и настаивать на быстром и категорическом ответе. И так как, учитывая общеизвестную необузданность нрава Буонапарте, можно ожидать, что энергичные действия, предпринимаемые нашим двором в данном случае, могут вызвать с его стороны какие-либо крайние решения, Вам, милостивый государь, предписывается в случае, если Вы получите на Вашу ноту ответ, оскорбительный для императора, или если Вы увидите, что собираются предложить Вам покинуть Францию, или же, если Вы узнаете, что генералу Гедувилю будет послан приказ покинуть Россию, тогда Вы вручите ноту, которую найдёте в приложении под литерой «В», и потребуете Ваши паспорта, придав этому демаршу самую широкую огласку.
Но отдав должное памяти этого несчастного принца, он счёл, что поступится своим достоинством, если не осудит официально перед лицом всей Европы действий Буонапарте. С этой целью г-ну Клюпфелю было предписано представить Сейму в Регенсбурге ноту, которая должна уведомить имперские государства и главу империи о неудовольствии нашего августейшего государя по поводу нарушения территориальной неприкосновенности и международного права, которое французское правительство позволило себе в Германии, а также предложить им присоединиться к нему, чтобы потребовать удовлетворения.
Е. И. В-во, однако, не считает, что он должен ожидать, пока они присоединятся к нему, чтобы предпринять перед первым консулом демарш, который он счёл необходимым, и Вы, милостивый государь, должны вручить ноту, приложенную здесь под литерой «А», тотчас после её получения и настаивать на быстром и категорическом ответе. И так как, учитывая общеизвестную необузданность нрава Буонапарте, можно ожидать, что энергичные действия, предпринимаемые нашим двором в данном случае, могут вызвать с его стороны какие-либо крайние решения, Вам, милостивый государь, предписывается в случае, если Вы получите на Вашу ноту ответ, оскорбительный для императора, или если Вы увидите, что собираются предложить Вам покинуть Францию, или же, если Вы узнаете, что генералу Гедувилю будет послан приказ покинуть Россию, тогда Вы вручите ноту, которую найдёте в приложении под литерой «В», и потребуете Ваши паспорта, придав этому демаршу самую широкую огласку.
Куст плакучей ивы на месте расстрела герцога. Акварель 1820-х годов
Наполеон взорвался. Он расценивал Россию как своего потенциального союзника против Англии. Он делал всё, чтобы этот союз был заключён. При правлении Павла I союз чуть не состоялся, но дворцовый переворот перевернул вверх дном российскую политику. Наполеон даже после смерти своего друга не переставал смотреть на Россию как на союзника, но Александр, руководимый личной ненавистью к Бонапарту, пошёл на конфронтацию с ним, хотя у нашей страны не было ни малейших причин для этого.
После прочтения ноты Наполеон приказывает Талейрану написать ответное письмо русскому правительству. Министр идеально справился со своей задачей, написав письмо со следующим содержанием:
Жалоба, которую она (Россия) предъявляет сегодня, заставляет спросить, если бы, когда Англия замышляла убийство Павла I, удалось узнать, что заговорщики находятся в одном лье от границы, неужели не поспешили их арестовать?
Эти слова были настоящей пощёчиной Александру. Ему дали понять, что не следует так беспокоиться о ситуации с герцогом Энгиенским, пока в России безнаказанно гуляют убийцы Павла I. Письмо укрепило в Александре ненависть к Наполеону.
Министр иностранных дел России Чарторыйский пишет послу в Вене Разумовскому:
Господин граф, упорное молчание, которое венский двор так долго хранит по поводу сделанных ему нами предложений относительно соглашения о совместных мерах, с помощью которых можно было бы обуздать переходящее всякие границы и всё возрастающее властолюбие французского правительства, начинает вызывать удивление императора. Е. И. В-во тщетно пытается объяснить это соображениями осторожности, которая могла быть уместной в то время, когда ещё надеялись снисходительностью и мягкостью вернуть первого консула к большей умеренности; но она не должна больше иметь места после того, как первый консул придал своим планам, направленным на подрыв всякого порядка и спокойствия в Европе, столь ужасающий, возрастающий с каждым днём размах.
Событие в Эттенгейме и последовавшее за ним злодеяние должны ясно показать всей Германии, чего ей следует ожидать от правительства, которое столь открыто выказывает пренебрежение к международному праву и общепризнанным принципам справедливости. Убеждённый более чем когда-либо ранее в необходимости принять репрессивные меры, Император, желая покончить с неизвестностью, в которой он пребывает относительно решений венского двора и нетерпимой более в нынешней напряжённой обстановке, предписывает В-ву возобновить перед австрийским министерством в самой решительной и категорической форме настояния по этому предмету.
Событие в Эттенгейме и последовавшее за ним злодеяние должны ясно показать всей Германии, чего ей следует ожидать от правительства, которое столь открыто выказывает пренебрежение к международному праву и общепризнанным принципам справедливости. Убеждённый более чем когда-либо ранее в необходимости принять репрессивные меры, Император, желая покончить с неизвестностью, в которой он пребывает относительно решений венского двора и нетерпимой более в нынешней напряжённой обстановке, предписывает В-ву возобновить перед австрийским министерством в самой решительной и категорической форме настояния по этому предмету.
Австрия не горела желанием вступить в схватку с Францией. В итоге в Петербург 4 мая пришло письмо от Франца II, где он соглашался со всеми взглядами Александра, однако был готов заключить только оборонительный союз.
Портрет Александра I кисти Джорджа Доу. Государственный художественно-архитектурный дворцово-парковый музей-заповедник «Петергоф»
Похожие письма с призывами вступить в антифранцузскую коалицию поступили в Берлин, Неаполь, Копенгаген, Стокгольм и даже Константинополь.
И всё-таки страны не желали вступать в бессмысленную для них войну из-за убийства какого-то принца. В особенности в этом не была заинтересована сама Россия. Граф Николай Румянцев говорил:
...Решения Его Величества должны подчиняться только государственным интересам и... соображения сентиментального порядка никак не могут быть допущены в качестве мотива для действий... Произошедшее трагическое событие никак прямо не касается России, а честь империи никак не задета...
Но было ли дело Александру до интересов своей страны? Похоже, что нет.