Зачем нужен родовой знак?
Начнем с того, что во времена Рюрика (напомню, это вторая половина IX в.), ни о геральдике и ни о каких гербах, в том смысле, какой мы придаем этим понятиям сегодня, в Европе, как Западной, так и Восточной, еще и речи не шло.
Так что если не впадать в крайность и не начинать утверждать, что именно славяне являются родоначальниками европейской геральдики и авторами первых гербов, опередив, таким образом, «просвещенную Европу» на добрых три века, то придется нам использовать терминами «родовой знак», «знак собственности» или «тамга». Тем более, что в значительной степени эти понятия синонимичны.
В те давние годы воинов (и, соответственно, вождей, которые ими командовали) было не настолько много, чтобы их можно было путать на полях сражений, поэтому идентификация того или иного командира на поле боя еще не была такой трудной задачей, как несколько веков спустя.
Вожди дружин, как правило, прекрасно знали друг друга если не в лицо, то во всяком случае понаслышке. В крайнем случае, они могли представиться друг другу непосредственно перед выяснением отношений.
Так что сугубой необходимости в обязательном ношении каких-то отличительных знаков для воинов и вождей тогда не существовало – вполне было достаточно словесных портретов или каких-то иных отличительных признаков, типа головы дракона на носу драккара или золотого плаща («золотой луды»), как у небезызвестного Якуна, соратника Ярослава Мудрого в битве при Листвене.
Это, однако, не означает, что какие-либо отличительные знаки не использовались вождями вовсе. Просто их предназначение было иное, чем у гербов и знамен.
В первую очередь, такие знаки использовались для отметки права собственности на тот или иной объект. На востоке такие знаки назывались словом «тамга». Славяне же использовали термины «знамено» или «пятно».
Такими знаками метили скот, иное имущество (например, монеты), а также использовали при межевании земель в качестве прообраза современных пограничных столбов, вырезая их, например, на деревьях или камнях. В более поздние времена такими знаками помечались изделия ремесленников, работавших на княжеском дворе и даже кирпичи, используемые для строительства.
Были эти знаки, как правило, просты и незатейливы. И современные исследователи даже затрудняются ответить на вопрос, несли ли они в большинстве случаев какую-либо смысловую нагрузку для их обладателей или же были просто набором штрихов, удобным для воспроизведения на любой поверхности.
Примеров таких знаком имеются сотни. Особенно часто, по понятным причинам, их использовали степные кочевники и их соседи.
Такие знаки были личной меткой их владельцев. И не переходили в полной мере по наследству от родителей к детям. Однако члены одной семьи могли пользоваться схожими знаками, имеющими единую основу и отличающимися друг от друга деталями, причем эти отличия могли быть значительными.
Знаки первых представителей династии
Применительно к князьям-Рюриковичам впервые с таким знаком, который можно совершенно достоверно сопоставить с его владельцем, мы сталкиваемся, исследуя печать князя Святослава Игоревича. Выглядит этот знак вот так.
Из рисунка видно, что личный знак (печать) Святослава Игоревича представляет собой стилизованную перевернутую букву «П». Или «двузубец» с подставкой в виде треугольника, направленного вершиной вниз.
Понятно, что исследователей тут же заинтересовал вопрос – когда этот знак впервые появился на Руси.
В поисках ответа сильно помогли монетные клады, обнаруженные на днепровском и волжском торговых путях. Дело в том, что на некоторых монетах имеются пометки, так называемые «граффити». И среди них не так уж и редко попадаются знаки, схожие по своей конфигурации с символом на печати князя Святослава Игоревича.
Самый древний из таких кладов датируется самое позднее 885 годом. В этом кладе имеется серебряный арабский дирхем (878 года чеканки), на котором можно увидеть вот такой знак.
Получается, что знак этот был начертан между 878 и 885 гг. А это – период летописного правления Рюрика в Новгороде.
Конечно, на основании такой единичной находки утверждать, что это знак именно Рюрика, мы не можем. Подобные (подчеркиваю – подобные, а не точно такие же) знаки использовались и в Хазарском каганате. И монета могла получить такую пометку там, а потом уже прибыть на территорию Руси вместе с каким-то хазарским купцом.
Однако игнорировать очевидное сходство знака Святослава и символа, обнаруженного на этой монете, тоже нельзя.
Более того, существует еще несколько монет с аналогичными изображениями, которые датируются несколько более поздними датами.
Например, монета из клада у д. Погорельщина, сокрытого в период до 920 г., то есть во время княжения Игоря Рюриковича. На которой начертан вот такой знак.
Здесь на одной из сторон мы тоже видим двузубец. Причем невооруженным взглядом заметна определенная преемственность, как между ним и знаком Святослава, так и между ним и знаком периода княжения Рюрика.
Вполне наглядно демонстрируется также и развитие самого знака.
Первый знак – времен Рюрика, второй – времен Игоря Рюриковича, третий – Святослава Игоревича.
Так что предположение о том, что на первой монете – знак именно Рюрика, не кажется столь уж поспешным. Впрочем, окончательно разъяснить этот вопрос можно будет только с накоплением нового и систематизацией имеющегося археологического материала.
Тем не менее, становится совершенно очевидным, что изначально знаком династии Рюриковичей был не трезубец, а двузубец. Именно этим символом пользовался князь Святослав Игоревич и, возможно (и даже весьма вероятно), его отец и дед. Ничего общего, как видно, с атакующим соколом в виде классического трезубца этот знак не имеет.
Сокол-трезубец
Когда же появился этот самый трезубец в системе родовых знаков Рюриковичей?
А появился он уже при детях Святослава.
С.В. Белецкий на основании проведенных им исследований воссоздал эволюцию знаков Рюриковичей, наглядно представив ее в неком подобии генеалогического древа.
Схема нуждается в некоторых комментариях.
Мы видим, что из потомства Святослава Игоревича двое его законных детей Ярополк и Олег сохранили основой своего родового знака двузубец. Тогда как третий его сын Владимир присоединил к двузубцу ещё один средний зубец, сформировав таким образом некое подобие трезубца.
Вот так этот знак выглядит на монете князя Владимира.
Третий зубец пока еще значительно тоньше остальных. Да и весь знак еще никак не может навести на ассоциации с пикирующим соколом. С.В. Белецкий (видимо, небезосновательно) считает, что средний зубец в знаке Владимира мог являться символом его бастардства.
Хочется обратить внимание и еще на одну тонкость, отображенную в схеме. А именно на факт использования Ярополком Святославичем и его сыном Святополком Ярополчичем каждым сразу двух изображений. Причем и в том, и в другом случае один из этих знаков в точности повторяет символ самого Святослава Игоревича – простой двузубец.
Этот факт можно объяснить тем, что до смерти Святослава каждый из его детей имел свой знак. Законные Ярополк и Олег – слегка измененный двузубец. А бастард Владимир – трезубец. После гибели Святослава законным его наследником стал Ярополк. И с этого момента он принял и стал использовать знак отца – простой двузубец.
Захватив власть, Владимир Святославич по каким-то причинам не стал менять свой родовой знак. Однако его племянник Святополк, видимо, находясь в некой оппозиции Владимиру и считая своим отцом именно Ярополка, а свое старшинство над потомками дяди-бастарда неоспоримым, начал использовать как свой родовой знак простой двузубец – знак своего отца и деда.
Такое поведение племянника было расценено Владимиром как вызов и вылилось в конфликт 1013 года, по итогам которого Святополк в числе прочих уступок Владимиру изменил свой родовой знак, добавив к его левому зубцу крест.
Итогом политической борьбы после смерти Владимира Святославича стала гибель Святополка и пресечение старшей и законной ветви династии Рюриковичей. В результате чего двузубец Святослава уступил место трезубцу Владимира. Его сыновья в качестве родового знака использовали только трезубцы.
Наиболее известный из сыновей Владимира – князь Ярослав Мудрый использовал следующий знак.
В этом знаке при наличии определенной фантазии уже можно увидеть силуэт атакующего сокола. Именно он, видимо, и стал основой легенды о «соколином» происхождении знака Рюриковичей.
Развитие княжеских родовых знаков
Сторонники этой легенды, однако, как правило, не учитывают то, что в дальнейшем (вплоть до XIII века) княжеские знаки продолжали изменяться, трансформируясь иногда до полной неузнаваемости. Так, например, выглядели родовые знаки потомков Ярослава Мудрого.
Это родовые знаки соответственно сына Ярослава Мудрого Изяслава и его внуков Ярополка и Святополка Изяславичей.
А это родовые знаки князей Ростово-Суздальской, а позже Владимиро-Суздальской земли: последовательно Всеволода Ярославича, Владимира Мономаха, Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо.
Или, например, так выглядели родовые знаки князей Черниговской ветки.
На этом рисунке изображены соответственно родовые знаки князя Олега Святославича (родоначальника Черниговских Ольговичей) и его сына Всеволода Ольговича, занимавшего в том числе и великий Киевский стол.
Как видим, знаки эти в подавляющем большинстве даже отдаленно не напоминают сокола.
Существует масса вариаций изображения родового знака Рюриковичей. Приводить их все в этой статье не имеет особого смысла.
В одних из них при особом желании можно разглядеть сокола. Другие, как знак Олега Святославича, скорее похож на кота. Или, как знак Андрея Боголюбского, на лебедя. Но общий смысл этих символов от этого не поменяется – все они происходят от изначального двузубца князя Святослава Игоревича, который, в свою очередь, с высокой долей вероятности является наследником родового знака его отца и деда.
Таким образом, тезис о том, что родовой знак княжеской династии Рюриковичей представлял собой стилизованного сокола в атаке (также как и тезис о славянском происхождении имени «Рюрик»), кажется опровергнутым.
Однако не все так просто.
В следующей статье мы детально рассмотрим одну находку, сделанную профессиональными археологами в 2008 году. Которая при поверхностном рассмотрении грозила существенно изменить представления историков об изучаемой эпохе.