Практически сразу с начала оккупации Польши нацистские войска приступили здесь к созданию сети лагерей смерти. Освенция, Собибор, Треблинка, Белжец, Майданек…но первым был Хелмно. Его строительство завершили к декабрю 1941 года, и уже в первые дни начались массовые убийства.
Первыми жертвами стали евреи и окрестных местечек – поселков Домбе, Клодава, Бабяк, Коло, Ковале Панске, Сомпольно и др., позже сюда привозили евреев из Лодзинского гетто и цыган. Всего за годы существования лагеря здесь было уничтожено более 320 тысяч человек, женщин, мужчин, детей и стариков. Точную цифру установить невозможно, поскольку администрация концлагеря уничтожила все улики.
Людей привозили в лагерь в товарных вагонах по железной дороге, приказывали раздеться – якобы они должны были пройти дезинфекцию в «бане», их вещи забирали, а самих заталкивали в грузовик, в закрытый фургон которого выходила выхлопная труба. Двери закрывались, мотор заводился и грузовик направлялся в лес. Ехали сразу к месту захоронения. К моменту приезда в живых, как правило, не оставалось никого из «пассажиров».
Данные о количестве выживших в Хелмно разнятся, указывается цифра от трех до семи человек. Эта путаница связана в основном с тем, что бежали люди под вымышленными именами. Позже двое свидетелей выступили в суде над нацистами, их показания сохранились до сих пор. Они ужасают своими подробностями. Выжившие рассказывают, что охрана лагеря могла развлекаться, стреляя в людей «как в зайцев», просто так, для забавы. От нечего делать разными способами убивали младенцев и стариков, которым и так оставалось жить несколько часов – до погрузки в «газваген».
Мордехай Подчлебник, которого не убили сразу, а привлекли к рытью массовых захоронений в лесу, показал в суде, что за десять дней (столько он пробыл в лагере до побега) в день здесь убивали не меньше тысячи человек. Похожие цифры называли и остальные свидетели и обвиняемые.
Кстати, последним из обвиняемых был не немец, а поляк Хенрик Мания. Дело против него первый раз возбудили в 1956 году, потом закрыли, затем снова возобновили и окончательно осудили уже в 2001 году. Впрочем, в силу возраста – ненадолго. Мания рассказал, что поляки попадали в лагерь за какие-либо проступки перед оккупационными властями, однако многие из них довольно быстро занимали привелигированное положение и становились «правой рукой» администрации.
Впрочем, практика «обращаться к помощи местного населения» была введена немцами в самом начале оккупации Польши. Об этом, например, писал в своей книге профессор Оттавского университета Ян Грабовский. Он рассказывал, что с приходом немцев и их объявлением «окончательного решения еврейского вопроса» мало кто из местных жителей стремился помочь бывшим друзьям и соседям другой национальности. Напротив, поляки сами приходили к немцам и доносили на них в рассчете завладеть их имуществом после того. Дело в том, указывает профессор, что немцы далеко не всегда самостоятельно могли отличить еврея от поляка, а уж тем более – различать польский и еврейский акценты. Поэтому такая «помощь» была неоценимой.
Сегодня руководство страны усиленно делает вид, что ничего этого не было, а были лишь поляки-герои, такие, как Януш Корчак, который предпочел погибнуть с подопечными сиротами в Треблинке, но не бросил их, хотя ему самому неоднократно предлагали свободу, или Ирэна Сендлер, благодаря которой из Варшавского гетто спаслось около 2500 детей. Вот только эти имена – это ложка меда в бочке дегтя. И хорошо, если еще дегтя. Гитлер знал, что делал, создавая лагеря смерти в основном на польской территории. Как бы поляки сегодня заслуженно не вспоминали своих героев, немцы понимали – давний польский антисемитизм не позволит большей части местного населения не то, чтобы помочь обреченным на смерть евреям, а даже просто посочувствовать им.