В последние месяцы Великой Отечественной фаустпатроны активно использовали не только немцы, для которых они были, прежде всего, противотанковым средством, но и советские бойцы.
Faustpatrone (от немецкого Faust «кулак», здесь «рука», и Patrone «патрон») - так немцы назвали ручной противотанковый гранатомет одноразового использования с динамореактивным способом запуска. В Красной Армии название фаустпатрон закрепилось как совокупное обозначение всех разновидностей немецких противотанковых гранатометов одноразового использования.
При спешном отходе немецких войск, ставшем в конце войны привычным явлением, фаустпатроны в больших количествах попадали в руки красноармейцев, которые использовали их в самых различных ситуациях.
В сражающихся на территории Германии частях ими вооружали штурмовые группы для подавления огневых точек немцев в уличных боях. Иногда для борьбы с немецкими «фаустниками» красноармейцы сами использовали трофейные фаустпатроны. В 5-й ударной армии, например, при штурме Берлина борьба с вражескими «фаустниками» велась командами, вооруженными трофейными гранатометами.
Войсковые разведчики использовали трофейные фауспатроны для захвата языков. Они подбирались к немецким окопам и давали залп из фаустпатронов, рассчитывая оглушить вражеского солдата и захватить его «тепленьким». Танкисты иногда использовали специально возимые фаустпатроны при разрушении кирпичных стен, когда нужно было сделать проход на другую улицу.
Но для эффективного использования любого оружия нужно уметь с ним обращаться. А время и возможности для предварительного изучения трофейных фаустпатронов были далеко не у всех советских бойцов.
Пулеметчик Василий Старастенко (сайт «Я помню») описал, к чему привело незнание свойств фаустпатронов, которые он в боях под Берлином использовал: «Тут нам замкомандира полка два ящика фаустпатронов привез. Пехота боится, а я – все, сразу: «Как стрелять?» Он мне показал: «Вот тут нажимаешь, оттуда болванка летит». Ну, хорошо. И вот в тот же вечер, часов в одиннадцать, я уже спать лег, а возле пулемета два человека дежурят, и тут слышу – мотор. Я пулемет быстро с перекрестка забираю, там развалины были, в них спрятал, и сам тоже за стенкой стою. Сижу с этим фаустпатроном, а бронетранспортер не видно, он же без света идет. Ну, вроде сравнялся, я раз – и выстрелил из фаустпатрона. Болванка мимо бронетранспортера пролетела, ударила в развалины дома. Немцы сразу налево и в лес. Потом стрельба прекратилась, мы успокоились, утром доложили в полк. Оттуда разведрота прибыла и начала прочесывать лес. Я с ней тоже километра полтора пробежал, никаких немцев нет, вернулся назад».
Вторая попытка использовать фаустпатрон оказалась еще более неудачной. Пулеметчиков переставили на другой перекресток: «Я расчету говорю: «Давайте, разбирайте пулемет. Чистить». Там замок такой капризный был, его обязательно чистить надо было, а то пулемет стрелять не будет. Они пулемет разобрали, а я смотрю – никого нет, прилег в канавке, это 30 апреля было, тепло, ну и задремал. Тут меня будят: «Старастенко, немцы!» Елки-палки! А пулемет? А пулемет разобран. Стрелки, которые с правой стороны были, все проснулись. Хорошо, у меня пулемет замаскирован, не видно его. Я смотрю – немцы метрах в ста пятидесяти. Хватаю фаустпатрон, выскакиваю на дорогу, нажимаю на рычаг, летит эта граната, падает. Я вижу, посередине падает, немцы начали разбегаться. Я в горячке хватаю второй фаустпатрон и бежать. Пробежал метров 50, еще раз нажимаю. Раз – нажал, и чувствую, что-то меня ударило в глаза. Я руками за лицо схватился, потом смотрю – у меня руки все черные. Вернулся к расчету, они посмотрели: «Ооооо». И в это время привозят завтрак, и санинструктор приехал, замотал меня. А произошло что? Фаустпатрон их, там струя назад идет. Мне уже потом сказали, что надо было в противогазе стрелять, а я чего? Первый раз выстрелил – ничего. А когда побежал, под руку взял, прикрыл часть отверстия, и газы мне в лицо ударили».
«Удар» газов имел серьезные последствия: «Привезли в госпиталь 13-й армии, меня врач, капитан, осматривает, сорвала повязки, представляете, какие боли? Я заматерился. Она: «Ничего. Матерись, легче будет». Правда, не все матерились. Все мне смазала, у меня с правой стороны все обгорело – брови обгорели, ресницы обгорели, лицо обгорело, ожог 2-й степени был. Я три месяца лечился, а когда уже выписали – у меня правая сторона лица красная, как у алкоголика, была от ожога. И под глазом порох остался. А он синий. После войны меня когда спрашивали: «Ты шахтер? Был в шахте, что ли?» Я, чтобы не объяснять, говорил: «Да, шахтер». А врачи, когда мне в госпитале первый раз перевязку делали, все говорили: «Ничего, заживет, красивый будешь».
Это еще счастье, что глаза остались целы. А ведь командир пулеметного расчета Василий Старастенко был к тому времени опытным воином, кавалером ордена Славы 3-й степени. Просто ему никто не объяснил заранее особенности применения фаустпатронов…