20 сентября 1942 года 19-летний Мстислав Иванов был мобилизован в Красную Армию. Учился на трехмесячных курсах Ташкентского пулеметно-минометного училища, чтобы стать лейтенантом. Был в окопах Сталинграда, форсировал Днепр, дрался в Будапеште, освобождал Румынию. Кавалер всех трех степеней Славы, всю войну Иванов был разведчиком.
В разведке чины не почитались
В разведке вообще чины не почитались — только опыт и знания. Бывало, пришлют со школы молодого лейтенанта. Он теоретически все знает, а практически ничего не умеет. Вот такого назначают начальником поиска.
Выползаем на нейтральную полосу, один из наших к нему подползет и говорит: «Знаешь что, лейтенант, сегодня на задании командовать будет вон тот сержант. Ты ползи, где хочешь. Вернешься — доложишь командирам о выполнении задания, а мы умирать просто так не хотим». Тот, кто понимал, — свой парень. А тех, кто начинал ерепениться, приносили мертвыми. Законы были суровые.
В разведку брали только добровольно, откуда угодно. Перед концом войны никто не шел в разведку. Катастрофически не хватало кадров. Брали из штрафных рот и батальонов. Штраф снимался, если идешь в разведку. И нередко шли только оторвы…
Основное задание у пеших разведчиков — это достать «языка» любой ценой, разведать оборону противника, его ближние тылы. Если связь прервана с соседями, значит, наладить связь с соседями. В тыл ходили в пределах 20 километров. В зависимости от обстановки, задачи можно было задержаться за линией фронта на несколько дней. Глубже ходили фронтовые разведчики в немецкой форме, в совершенстве знающие немецкий язык. Мы их только провожали через линию фронта, они шли дальше, а мы возвращались.
В группу захвата входило максимум пять человек, обычно три, иногда два, а то и один. Хотя это было строго запрещено. Задача у группы захвата — захватить пленного. При захвате, если подкрался сзади, обычно начинаешь душить на сгибе руки. Второй скручивает руки. Задача группы обеспечения — дать выйти группе захвата с пленным. Они вызывают огонь на себя, отвлекают внимание. Я обычно был в группе захвата.
Никогда «языков» просто так не били. Поступали с ними по-хорошему. На пальцах объясняли, что если сейчас с нами не пойдешь, то будешь застрелен, а в плену будешь жить. После такого объяснения они чаще всего сами ползли. Даже рот им не затыкали. Если начинал сопротивляться, орать, то затыкали рот. Иногда приходилось морду набить, чтобы он очухался.
Нередко из разведки не возвращались
Попали мы на Курскую дугу. В самую мешанину. За три дня боев в ротах из 100-120 человек осталось по пять-десять человек. В этой катавасии отделение разведчиков получило задание — взять «языка». Надо сказать, что в отделении, кроме курсантов, был здоровый парень Федя, который недавно освободился после вооруженного ограбления ювелирного магазина. Мы пришли в окопы. Пехота обрадовалась: «О! Пополнение!» — «Нет, ребята, мы на задание. Надо взять «языка».
По словам командира отделения, всем идти — погибнем, а ничего не сделаем. Вот и предложил: «Федя, полезли с тобой. Пойдем прямо на пулеметчиков. С двумя справимся».
Август. Трава сухая. Немцы ракету пустят и стреляют. Ракета потухнет — затишье, и ползем. Автоматчиков в охранении проползли. До окопа оставалось метров двадцать. Только потухла ракета, «я приподнялся на локтях — посмотреть, увидел, что за пулеметом действительно два человека. Может быть, трава хрустнула или автоматчик наобум очередь дал. Только одна пуля попала в меня, вошла в правую лопатку, из левой вышла, зацепив левое легкое.
И так стало обидно: ни разу не выстрелил по врагу, а уже готов! Кровь хлынула изо рта, и я потерял сознание. А потом чувствую, что сознание проясняется, но говорить не могу, изо рта кровь идет, руки не работают — прострелены лопатки. Я сам «язык» — приполз прямо к немцам, бери — не хочу. У меня и гранаты, и пистолет, а застрелиться не могу».
Советские гранаты были лучше
Под конец войны наши переоделись во все немецкое — сапоги, маскхалаты. Только пилотка своя. Но как в тыл — надевали немецкую форму. К себе идем — свою. Карта всегда была с собой. Причем абсолютно чистая! На ней не было никаких отметок! Ни своих позиций, ни немецких. Если тебя возьмут в плен, немец не сможет понять, где наши позиции и что ты успел разведать.
Из оружия вначале был ППШ. Они очень неудобные. Этот дурацкий диск… Осечку мог дать. Когда рожки пошли, мы уже пользовались немецким автоматом. Патронов больше? Патроны можно в карманы натолкать. Гранаты брали свои — они лучше. Немецкую, с длинной ручкой, кидать хорошо, но они долго не взрываются. Их можно ловить и кидать обратно. А нашу уже не поймаешь, особенно противотанковую ударного действия. Тяжелая… В блиндаж кинешь — он наверх поднимается.
Кроме того, советские бойцы любили брать с собой немецкую винтовку — точная и удобная. Из автомата? На 50 метров немец убежал от тебя, ты в него уже не попадешь, а с винтовки — и на 500 метров не уйдет от меня. Встретили как-то в немецком тылу фрица. Он побежал, из автоматов никто не может попасть, а боец из винтовочки прицелился — раз и готово. А потом это трофейное оружие — заткнул за седло, взял его на задание, не нужно — выбросил.
Сергей Макаров