После Октябрьской революции и Гражданской войны развитие «малой войны» характеризуется резким усилением влияния политического фактора. Партизанские операции рассматриваются не столько как особый вид боевых действий регулярных и иррегулярных войск в тылу противника, сколько как вооруженная форма классовой, революционной борьбы народных масс. Суровую проверку новая концепция прошла в кровавых войнах первой половины ХХ столетия.
1918–1937 годы, спецназ по уставу
Этот период характеризуется двумя направлениями в развитии партизанских действий. Первое связано с партийным пониманием вооруженной борьбы в тылу противника как составной части и формы революционной деятельности народных масс. Вместе с тем в рамках теории и практики военного искусства, особенно в приграничных военных округах, также развивалось и второе направление – партизанские действия частей регулярной армии со специальными задачами в тылу противника, в том числе в стратегическом и оперативном масштабах. В Полевом уставе РККА 1918 года «Маневренная война» была даже глава (отдел VI) – «Партизанские действия». Примечательно, что в белой армии также имелись партизанские части, но сформированные на регулярной основе и входившие в состав соответствующих армий и корпусов. А один из известных полководцев белой армии генерал-лейтенант Андрей Шкуро свои воспоминания о Гражданской войне назвал «Записки белого партизана».
В РККА попытка совместить оба направления – классовое и профессиональное – и выработать общий взгляд на эту проблему принадлежит Михаилу Фрунзе. В выпущенной им в 1921 году брошюре «Единая военная доктрина и Красная армия» в первый и последний раз высшее советское руководство страны официально заявило о необходимости подготовки и ведения вооруженными силами партизанской войны, которую Фрунзе часто называл «малой войной». Началась серьезная работа по теоретической проработке вопросов партизанских специальных действий в тылу противника. Этой проблеме посвящают свои труды в 1928 году П.А. Каратыгин («Партизанство»), а в 1931-м – М.А. Дробов («Малая война (партизанство и диверсии)»).
В 1933 году Генеральным штабом РККА проводятся учения с привлечением диверсионных отрядов и авиации. По их итогам делается вывод: «Заранее обученные подразделения при надлежащем управлении из единого центра в состоянии провести внезапную и широкомасштабную операцию, которая парализовала бы все коммуникации в западных областях Украины и Белоруссии, занятых условным противником». По воспоминаниям выдающегося ветерана спецопераций И.Г. Старинова, в РККА организовали интенсивную подготовку специально отобранных военнослужащих и целых подразделений к действиям в тылу противника со специальными задачами.
1938–1941 годы, вредительские идеи
Этот этап связан с отказом от доктринальных установок на подготовку РККА к ведению партизанских действий в тылу противника, а само предложение о возможной оккупации противником советской территории признается «вредительским». Происходит ликвидация созданных заблаговременно многочисленных тайников с оружием и боеприпасами в качестве материально-технической базы партизанских действий в западных военных округах. Мы видим неразработанность военно-теоретических основ подготовки и ведения партизанских и других специальных действий силами и средствами РККА, отсутствие подготовленных органов, пунктов и средств управления, специально подготовленных формирований. Все это привело к неготовности Красной армии к организации и ведению специальных действий в тылу немецких войск с началом войны.
В конце декабря 1940 года – начале января 1941-го в Москве состоялось совещание высшего командного и политического состава Красной армии, которое завершилось проведением двусторонних оперативно-стратегических игр на картах. Совещание тщательно и заблаговременно готовилось. По заданию наркома обороны было поручено разработать 28 докладов по самым актуальным проблемам военной теории и практики. Однако ни в одном из докладов или выступлений, в том числе начальника Разведывательного управления генерал-лейтенанта Филиппа Голикова, не затрагивалась проблема организации и ведения партизанских действий в тылу противника.
Война не простила этого рокового просчета.
1941–1945. Что смогли партизаны
Захват противником огромной территории, особенно в начальном периоде Великой Отечественной войны, заставил вернуться к партизанским формам и способам вооруженной борьбы. В годы войны появляются и с середины 1943 года партизанскими и другими вооруженными формированиями в тылу противника применяются все формы специальных действий – специальными операциями можно назвать такие операции в тылу противника, как «Рельсовая война», «Концерт», «Пустыня», и другие систематические диверсионные действия и удары по коммуникациям, специальные акции. Эти явления военной истории широко известны. Однако в качестве исторического урока важное значение имеет опыт организации партизанских действий в тылу противника на стратегическом и оперативном уровне, особенно в начальном периоде войны.
Догматичность классового подхода к явлениям вооруженной борьбы первоначально заставила высшее государственное и военное руководство рассматривать организацию партизанских действий в тылу немецких войск в стратегическом масштабе не как одну из задач вооруженных сил, а как одну из задач партийных и советских органов. Формы и способы борьбы в тылу противника на данном этапе в основном подчинялись задачам восстановления и удержания в оккупированных районах политической власти ВКП(б) посредством создания подпольных обкомов, горкомов, райкомов и других партийных комитетов.
Крах молниеносной войны, потери автотранспорта, растянувшиеся коммуникации, недостаток горючего и другие провалы в тыловом и техническом обеспечении войск к началу зимы 1941 года поставили немецкую армию на грань катастрофы. Однако со второй половины января 1942 года в результате принятых гитлеровским руководством экстренных мер железнодорожный транспорт Германии обеспечивал переброску на восток войск и необходимых материальных средств.
Расчеты реальной эффективности действий партизан на железнодорожных коммуникациях противника вызывают ряд трудностей, прежде всего из-за некоторого расхождения в цифрах в советских и немецких источниках и расчетных способах нанесения ущерба. Более того, советской историографией умышленно замалчивался провал в партизанских действиях в первый год войны, а некоторые цифры вызывают сомнения в их достоверности. В ходе исследования проблемы эффективности действий наших партизан на коммуникациях противника пришлось проанализировать много источников, в том числе несколько работ немецких исследователей, которые еще ни в СССР, ни в России не публиковались. Так, в работе Г. Поттгиссера «Немецкая железная дорога во время Восточной кампании 1939–1944 гг.» в главе XII «Партизаны» приведены реальные результаты действий партизан на железных дорогах в годы Второй мировой войны, составленные по данным немецких ремонтно-восстановительных поездов. Согласно этим данным, с начала войны и до июня 1942 года партизанские действия на коммуникациях какого-либо значительного влияния на железнодорожные перевозки не имели.
Военная энциклопедия утверждает, что в годы войны партизанами организовано 20 000 крушений вражеских эшелонов, выведено из строя более 10 000 паровозов, 110 000 вагонов и платформ. По немецким данным, партизанами всего было совершено 25 000 диверсий (понятие «крушение эшелона» из-за неопределенности содержания немцами не использовалось), выведено из строя около 9000 локомотивов и 31 000 вагонов, то есть по вагонам – в три раза меньше. В известной партизанской операции «Рельсовая война», по советским источникам, было подорвано 214 705 рельсов, что составляло 1342 километра одноколейного железнодорожного пути, а по немецким – 626 километров. То есть если верить бывшим противникам, ущерб завышен советскими историками почти вдвое. Тем не менее в целом, по немецким данным, «ущерб от деятельности партизан на востоке был ощутимым и намного больше ущерба от авиационных налетов и несчастных случаев на дороге, вместе взятых».
Таким образом, сравнительный анализ известных отечественных и немецких источников говорит о том, что в цифрах по выводу из строя объектов железнодорожного транспорта, за исключением вагонов и рельсов, существенных расхождений нет. Принципиальное расхождение заключается в оценке эффективности деятельности партизан на железных дорогах.
Попробуем соотнести масштабы наносимого немцам ущерба с масштабами перевозок и оценить эффективность диверсионных действий партизан. О масштабах железнодорожных перевозок говорит тот факт, что только для обеспечения группы армий «Центр» с апреля 1943-го по март 1944-го в среднем поставлялось 2022 эшелона в месяц, около 67 эшелонов в день. При этом в некоторые месяцы 1942 года объем грузоперевозок превышал показатели 1943 года. В среднем немецкой армии для ведения военных действий на советской территории требовалось около 5000 эшелонов в месяц (около 170 эшелонов ежедневно). Если принять за основу данные советской военной энциклопедии, что в первый год войны партизаны организовали в среднем ежемесячно 40 крушений, а со второй половины 1942 года – до 300, то это составляло соответственно только 0,8 процента партизанского воздействия на общее число немецких эшелонов в период с июня 1941-го по июнь 1942-го и около шести процентов – в последующие периоды войны. Если учесть, что в результате совершенной диверсии в среднем выводилось из строя 0,36 локомотива и 1,2 вагона, то следует сделать вывод: такой уровень диверсионного воздействия партизан на коммуникации противника не мог вызвать какого-либо существенного нарушения снабжения немецкой армии. Следует согласиться со следующим выводом Поттгиссера: «Хотя вермахт и полиция не смогли в достаточной степени воспрепятствовать завоеванию партизанами господствующего положения и обеспечить в достаточной степени охрану железных дорог, к чести немецких железнодорожников, следует отметить, что, несмотря на противодействие, они смогли выполнить все транспортные задачи для фронта».
Почему не использовали потенциал
По нашему мнению, первопричинами наших неудач по дезорганизации немецкого тыла в годы Великой Отечественной следует считать:
- отсутствие соответствующих положений в военной доктрине и в основополагающих уставных документах непосредственно в предвоенный период;
- отсутствие подготовки и ведения согласованных и взаимосвязанных партизанских, диверсионных и других специальных действий в тылу противника в планах первых операций приграничных военных округов;
- необученность войск ведению партизанских действий в окружении и при другом вынужденном нахождении в тылу противника;
- отсутствие необходимого направления развития войск и сил специального назначения в военном строительстве РККА.
В отличие от нас, специальные части, предназначенные для ведения диверсионных и других специальных действий в тылу противника, сформировали в Англии, США и Германии. Эффективность действий немецких диверсантов полка специального назначения «Бранденбург» в нашем тылу в первые недели войны общеизвестна. Более того, автор придерживается точки зрения, что Великая Отечественная война началась не с авиационных ударов, как это принято считать, а с нанесения диверсионного удара по проводным системам связи военного управления, о чем писали многие полководцы в своих мемуарах и что подтверждается другими исследованиями. В результате диверсионных действий в западных округах во многих местах было сорвано своевременное доведение директив и приказов до войск.
В составе регулярной Красной (Советской) армии диверсионные или другие части специального назначения, предназначенные для действий в глубоком тылу противника, за все годы войны так и не появились. Задачи созданных в августе 1942 года батальонов гвардейских минеров (по одному батальону на фронт) и бригады РВГК инженерных войск ограничивались разрушением коммуникаций в ближайшем тылу противника. На Балтийском флоте была сформирована диверсионная рота боевых пловцов. Каких-либо значительных результатов она не имела, и после войны ее расформировали.
Вместе с тем следует отметить многократные инициативные предложения помощника начальника штаба инженерных войск РККА полковника Ильи Старинова, поддержанные в 1942 году командующим Калининским фронтом генерал-лейтенантом Иваном Коневым, о формировании на базе воздушно-десантных бригад ВДВ фронтовых диверсионных бригад специального назначения. Однако из-за мощного противодействия руководства НКВД в лице Лаврентия Берии диверсионные бригады в составе РККА созданы не были.
(НКВД создал свой осназ-спецназ – ОМСБОН, отдельную мотострелковую бригаду особого назначения. Это же ведомство взяло на себя организацию партизанского движения в тылу оккупантов, забрасывая в него специальные группы. Они становились организационными ядрами партизанских отрядов. В то же время подготовленные накануне войны воздушно-десантные части по назначению использовались редко, обычно превращаясь в пехоту. Диверсионные действия малых групп советских ВДВ в битве за Москву, увы, продолжения не получили. – Прим. ред.).
Таким образом, понятие партизанских (специальных) действий как особого вида военных действий регулярной армии в тылу противника было подменено понятием партизанского движения как формы вооруженной борьбы народных масс за независимость своей страны или социальные преобразования. Потому если Петр I или фельдмаршал Кутузов смогли использовать преимущества необъятности нашей территории в военных целях и парализовать тыл противника, то советскому государственному и военному руководству этого сделать не удалось.
«Русские партизаны в 1812 году, – писал Александр Свечин в своей работе «Стратегия», – обратили неудачу наполеоновского похода в катастрофу». В Великой Отечественной войне подобных катастрофических для противника целей достигнуто не было. Немецкая военная машина в тылу хотя и с трудом, но выполнила свою задачу.
В целом Великая Отечественная война показала огромное значение партизанских и других специальных действий в тылу противника на ход и исход вооруженной борьбы. Анализ развития содержания и форм специальных действий различных сил и средств в тылу противника позволяет сделать ряд выводов:
1. Отсутствие в мирное время в системе государственного управления СССР и в системе военного управления РККА органов, отвечающих за подготовку и ведение партизанских и других специальных действий в тылу противника, не позволило советскому военно-политическому руководству своевременно организовать вооруженную борьбу в тылу немецко-фашистских войск, особенно в самые трудные для противника зимние месяцы 1941–1942 годов.
2. Причинами провала в организации партизанских действий в начальный период и затянувшегося поиска форм и способов специальных действий в последующие периоды войны стали:
- отказ от разработки доктринальных взглядов на специальные методы ведения войны в государственном масштабе, а также подготовки и ведения вооруженной борьбы в тылу противника;
- недостаточная разработанность теории партизанских и других специальных действий в предвоенный период, отсутствие специальных задач в полевых и боевых уставах, наставлениях и других руководящих документах Красной армии;
- неподготовленность соединений, частей и подразделений к организованному переходу к партизанским действиям в случае их окружения или иного вынужденного нахождения в тылу противника;
- отсутствие соединений и частей, специально предназначенных для выполнения специальных задач в тылу противника, и соответствующего направления в теории строительства РККА;
- отсутствие необходимого количества специальных минно-взрывных средств, радиостанций и другого специального вооружения;
- недостаточное количество авиационных средств вывода специальных сил и средств в тыл противника на большую глубину и слабая последующая авиационная поддержка партизанских и других специальных действий.
3. Назначенный в начале войны Главнокомандующим партизанским движением и приступивший к организации партизанских действий с позиций военного искусства Маршал Советского Союза Климент Ворошилов в результате политических интриг был отстранен от военного руководства вооруженной борьбой в тылу противника с одновременной ликвидацией самой такой должности. Как результат организационной неразберихи, Центральный и другие органы управления партизанским движением были сформированы только 30 мая 1942 года – через 11 месяцев после начала войны. Специальные действия в тылу противника в стратегическом масштабе советскому военно-политическому руководству удалось организовать лишь к июню 1943-го, через два года войны.
4. Понятие «партизанские действия» как вид боевых действий регулярных вооруженных сил в тылу противника было поглощено и подменено понятием «партизанское движение» – как формы вооруженной борьбы советского народа против немецко-фашистских захватчиков на временно оккупированной территории. В результате если Петр I и Кутузов смогли парализовать тыл противника, то Сталину, как главе советского государственного и военного руководства, этого сделать не удалось. Партийный подход в этой области военного искусства вытеснил профессиональный.
5. Специальные действия в тылу противника в абсолютном большинстве велись партизанскими иррегулярными формированиями, созданными из людей, не имевших соответствующей военно-профессиональной подготовки. Группировка партизанских сил включала партизанские бригады (соединения) и отдельные партизанские отряды и группы.
6. В ходе войны появляются и используются следующие формы специальных партизанских действий в тылу противника: специальная акция, диверсионный удар (одиночный, групповой, массированный), систематические специальные (диверсионные) действия, специальная операция. Открытый бой с немецкими частями и подразделениями был, как правило, вынужденной формой боевого применения партизанских сил. В зависимости от цели, задач, привлекаемых сил и средств, пространственных и временных показателей, специальные партизанские действия по масштабу подразделялись на стратегические, оперативные и тактические.
7. Появление фаустпатронов и других переносных противотанковых средств на завершающем этапе войны резко увеличило боевые возможности небольших тактических групп и подразделений по борьбе с бронированными и другими защищенными объектами как на линии фронта, так и в тылу противника.