В фондах Музея Победы хранятся документы, фотографии и награды старшего лейтенанта Бориса Кровицкого. Среди экспонатов была сумка, сшитая из кусочков холщовой ткани. В ней лежали все письма Бориса матери – Апполонии Антоновне Кровицкой, репрессированной, заключенной лагеря на станции Яя Томской железной дороги.
Все письма – с момента их расставания в 1937-м и до последнего, датированного апрелем 1945 года. Они частично опубликованы, послужив основой двух повестей о трагической истории семьи Кровицких.
В 1941-м Апполония Антоновна получила от Бориса 15 писем. На листках с довоенными датами он рассказывает маме об учебе, о детском доме, о том, как растет младший братишка Юрка, много размышляет о жизни, о людях, о прочитанных книгах. Письма отражают характер, взгляды и устремления молодого советского человека той эпохи, пронизаны патриотизмом и верой в будущее. Письма с фронта также оптимистичны, полны жизнелюбия и желания победить.
В 1940 году Борис поступил в Ленинградский институт инженеров водного транспорта, но в начале 1941-го прервал учебу, вернулся в детдом в Саратов, где в ожидании призыва работал воспитателем.
“ Если среди бойцов есть хотя бы один храбрец, они уже вдвое сильнее ”
В июне он пишет: «Я в первый день мобилизации оказался почти в армии. Утром вместе со всеми товарищами подал заявление добровольцем, а вечером прошел комиссию как призывник, а не доброволец. Очевидно, через несколько дней уйду в армию…» Борис не думал, что на войне могут убить, он жалеет о том, что будет не до книг и написания статей. «Подумать только, сколько времени не придется держать книг в руках, не придется работать. Вот где жестокая практика, практика классовой борьбы. Ее раньше как-то не заметил. Даже то, что произошло с нашей семьей, для нас (меня и Юрки) все-таки было смягчено. А сейчас вот фашизм не дает возможности жить, работать, учиться, за это приходится сражаться… Ну да ты не беспокойся. Ладно? Вряд ли со мной что случится, а если и будет что, то это не моя личная, а народная судьба…» – признается 19-летний Борис в первом письме военного времени.
Последующие даже не письма, а короткие сообщения он старался слать маме регулярно, не вдаваясь в подробности службы и не желая огорчать. «Здравствуй, дорогая мама. У меня все в порядке. Здоров, учусь военному делу… Писать тебе буду очень-очень редко… не беспокойся».
Через месяц после призыва в яростных боях под Смоленском Борис тяжело ранен в голову и контужен. После операции в госпитале Ижевска он пишет: «Я уже забыл, когда писал тебе. Все крутился по разным местам… Со мной ничего особенного не случилось. Ранение нетяжелое… В Ижевске я пробуду недолго (максимум месяц)…» Он был выписан в декабре, потому что ранение было тяжелым. Но маме сын рассказал об этом, только попав на Западный фронт. «Здоровье у меня прекрасное. Раны – только самая маленькая чуть-чуть ноет да глаза хуже видят. В медсправке написали: ранение мягких частей головы, контузия головного мозга, потеря зрения (переменная) 70 процентов и только. Годен к строевой службе. Так что немцы ошиблись – меня одним ударом не повалить».
В госпитале Борис перечитал почти все книги, что нашел в библиотеке. Конечно, ранение дает о себе знать, но он не падает духом. «Сейчас дело – воевать. Раненые бойцы, командиры, все люди чудесные…Плохо то, что знания понемногу из головы исчезают. Я даже каждый день зарядку делаю. Я уже теоремы доказываю, немецкие слова вспоминаю, прочел книжечку о теории относительности. Без этого совсем бы голова не поворачивалась…» Он размышляет о войне, о героизме: «О будущем так хочется написать, но нечего. Если будем живы, подумаем и устроим. А война-то, судя по началу, жестокая, тяжелая…»
Он переписывается с ребятами из «детдомовской семьи», помнит о младшем брате, оставшемся там, и очень тепло рассказывает о них в письмах. Борис почти ничего не сообщает о фронтовых буднях, но перед выпиской кратко говорит о службе: «Все время стремлюсь обратно в армию. Все-таки какая ни есть у меня голова, а пользу может принести, хотя чин у меня невелик – сержант. Но командой моей и было-то 14 человек, а все-таки кое-что немцам сделали. А сколько отразили атак! Немного сделано. Надо еще. Война сейчас не на жизнь, а на смерть… Еще тогда, когда я был на фронте, политрук нашей роты с бойцами пошел в разведку, но их окружили. Так они семеро почти на батальон немцев полезли. Вернулся-то один. Таких рассказов я не читал и не слышал. Даже если среди бойцов есть один храбрец, то эти бойцы вдвое сильнее. А если смелый знает, что его поддержит другой такой же, то первый – вдвое храбрее, это уже мой опыт».
Выписка из госпиталя, и снова фронт. «Служу, работаю, мерзну, готовлюсь опять на фронт, а там думаю быть не раньше второй половины января. Конечно, книг нет. Живу работой, самим собой и людьми. Большинство у нас люди пожилые. Молодые командиры младшие. И мне приходится командовать людьми ровно вдвое старше меня. Живу по-армейски. Здоров, несмотря ни на что…»
Это был конец 1941-го. А в боях 29 и 30 апреля 1945 года под селеньем Куммерсдорф командир огневого взвода старший лейтенант Борис Кровицкий, находясь на батарее, окруженной противником, явил исключительное мужество, отбив восемь яростных атак фашистов, уничтожив при этом самоходку, два бронетранспортера и около ста солдат и офицеров. Был ранен, но продолжал вести бой. Лично положил 18 вражеских солдат. С гранатами в руках ринулся на наседавших гитлеровцев и уничтожил еще шестерых. Погиб смертью храбрых...
Старший лейтенант Борис Кровицкий награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны 1-й степени. Это типичный представитель просвещенной советской молодежи, беззаветно преданный Родине и отдавший за нее свою жизнь.