Председатель Независимого профсоюза горняков Александр Сергеев рассказал в подкасте ИА «Росбалт» «Включите звук» о причинах трагедии на кузбасской шахте «Листвяжная», унесшей жизни полусотни шахтеров, и о том, почему работники горнодобывающей отрасли скрывают отсутствие в забое необходимых технических средств безопасности и нарушения норм и правил труда начальством.
— 25 ноября на шахте «Листвяжная» погиб 51 человек. С 2000 года произошло более 10 подобных трагедий. На этой же «Листвяжной» в 2004 году не вышли из забоя 13 горняков. 47 человек в 2004-м погибли на шахте «Тайжина». 19 марта 2007 на шахте «Ульяновская» погибли 110 человек, через два месяца еще 38 шахтеров не вернулись домой из шахты «Юбилейная». В 2010-м 91 человек погиб на шахте «Распадская». В чем главная причина того, что шахтеры идут на смену, как в последний бой?
— Подземная добыча угля всегда связана с риском для здоровья и для жизни. Люди гибнут не только у нас, но и в Китае, в Австралии, в США. Есть такой удельной показатель смертности на миллион тонн добытого угля. В России в 2020 году он составлял 0,48, в Америке — 0,30. Мы примерно на уровне США по смертельному травматизму.
С 2005 по 2020 год смертельно травмированы у нас были 940 человек. Из них от взрывов метано-воздушной смеси и угольной пыли погибли 360 горняков. Треть всех смертей от этих взрывов. Эту проблему мы пока не можем решить. После трагедии на «Распадской» в 2010-м много было принято нормативных документов, но они не были полностью выполнены. Об этом Путин говорил на совещании 2 декабря.
Не удалось решить три принципиальных момента. Не появилось реальной ответственности собственников за обеспечение безопасности труда. Согласно конвенции Международной организации труда собственник обязан принять все меры по обеспечению безопасной эксплуатации шахты, минимизировать угрозы здоровью сотрудников, нанимать специалистов в области техники безопасности.
На данный момент никакой материальной или иной ответственности собственники не несут. Сейчас Путин кулаком по столу ударил, они сели, головы опустив, говорят, что готовы понести наказание. Однако по нашему законодательству никакого наказания собственникам предприятий не предусмотрено. Эта проблема быстро не решится.
Второе — это ответственность руководства шахты и старшего инженерно-технического персонала. Здесь у нас внесли изменения в законодательство, но они пока не работают, к сожалению. Может быть, эта трагедия что-то изменит. Есть статья о причинении смерти в результате нарушения промышленной безопасности по неосторожности. Срок преследования по ней 6 лет. Все эти дела очень сложные. По «Распадской», например, четыре года вели следствие и три года шел суд. Всех, кого суд признал виновными, освободили за истечением срока давности.
Третья проблема — это та система оплаты труда, которая сегодня существует. Она побуждает шахтеров рисковать. К сожалению, за 10 лет Российский независимый профсоюз работников угольной промышленности (Росугольпроф), которому предоставлена законодательная монополия на представительство интересов шахтеров, не добился выполнения поручения Путина от 2010 года. Президент тогда сказал, что он рекомендует изменить тарифные ставки, для того чтобы 70% заработной платы у горняков были постоянной величиной. Но система оплаты труда не изменилась, к сожалению.
Вот эти три проблемы, которые до сих пор не решены. Первая касается политики государства, вторая — корректировки законодательства. Третья проблема — это результат недостаточной активности профсоюзов, действующих в угольной отрасли. Росугольпроф, даже имея за спиной позицию президента, не захотел или не смог реализовать постепенный переход на новую систему оплаты труда.
— Александр Андреевич, вы вспоминали уже неоднократно решения, которые принимались в 2010 году. 2 декабря состоялось новое совещание с участием Путина, генерального прокурора. Что-то в отрасли после него изменится или через несколько месяцев о трагедии забудут и все пойдет своим чередом?
— Кое-что изменится. Ответственность реальную руководство «Листвяжной» понесет. Собственники будут вынуждены значительные компенсации выплачивать семьям погибших. Хотя по законодательству не предусмотрено, но уже видел заявление гендиректора «СДС-Уголь», что они будут выплачивать всем детям погибших шахтеров по 25 тыс. ежемесячно до 18-летия.
Думаю, будет дан нагоняй прокуратуре, в которой существуют специально созданные отделы, — чтобы они реально занимались контролем над безопасностью труда.
Проблему с заработной платой, я полагаю, не решат. У меня есть, конечно, надежда, что руководство Росугольпрофа приложит усилия, чтобы резко поднять тарифную ставку, поскольку постоянная составляющая заработной платы как раз от нее и зависит. Для понимания: сегодня базовая тарифная ставка, от которой считают все остальные, составляет примерно 9800 рублей. Для горнорабочего 1 разряда, который работает под землей!
Спасибо генпрокурору Краснову, что он на этом совещании поднял вопрос о зарплате. Не руководитель Росугольпрофа об этом говорил, которому еще 10 лета назад Путин поручил решать проблему, а прокурор!
— После взрыва на «Листвяжной» родственники погибших стали говорить, что в шахте давно не соблюдались элементарные правила безопасности. Об этом же шла речь на совещании у Путина. Почему горняки хотя бы не пригрозили забастовкой, когда ситуация стала смертельно опасной?
— Это наша беда шахтерская. Горняки постоянно работают в опасных условиях, и чувство опасности притупляется. Это специфика профессии. Плюс за 10 лет «смутного времени» в 90-е годы и за 20 лет «тучных времен» рынка душу изуродовали шахтеру.
У него выбор: или получать 20 тысяч на поверхности, или 50-60 тысяч под землей. Люди боятся потерять работу: на них висят ипотеки, кредиты. Шахтеры, которые бились за свои права в 80-90-х, ушли на пенсию, а молодежь ради лишних пяти тысяч, чтобы купить новый гаджет, готова рисковать своей жизнью и молчать.
Взаимоотношения начальник-шахтер очень сложные. Горняки не готовы самоорганизовываться, но готовы тупо содержать Росугольпроф, представители которого не собираются защищать их интересы.
Хотя есть другие примеры. В конце 2015 года на шахте «Варгашорская» была ситуация, аналогичная той, что сложилась на «Листвяжной». Выделялся метан, норма выработки была большая. Шахтеры обратились в нашу первичную организацию, ее председатель вызвал Гостехнадзор, прокуратуру. Был жесткий разговор. Нормы снизили, но рабочие в зарплате не потеряли. Были неприятности у активистов, но никого не уволили, а шахта не взорвалась.
На «Северной», там же в Воркуте, не обратились к нам горняки. Этот механизм защиты собственной жизни не использовали. В «Листвяжной», судя по интервью рабочих, которые остались живы, даже несчастные случаи не оформляли. Заставляли людей молча уходить на больничный.
Нельзя, конечно, во всем обвинять самих рабочих, если дикий рынок изуродовал их души. Он не видят возможности реализовать свои права ни через объединение в профсоюз, ни через иные структуры.
Беседовал Петр Годлевский
Подпишись: