В последнее время президент Турции Реджеп Эрдоган делает одно громкое заявление за другим. В частности, большой шум наделало его обещание выслать послов десяти западных стран, включая США. Напомним, что к такой угрозе Эрдоган прибег за призыв дипломатов этих государств подчиниться решению Европейского суда по правам человека, вынесшему решение о невиновности турецкого бизнесмена и филантропа Османа Кавалы, третий год находящемуся под стражей по обвинению в подготовке к государственному перевороту. Главы дипмиссий этих стран потребовали на этом основании отпустить Кавалу из-под стражи. Впрочем, в понедельник после заявления послов о том, что они готовы уважать турецкие законы, Эрдоган похвалил их за сделанный «шаг назад».
У Эрдогана и раньше бывали стычки с партнерами по НАТО, однако до угроз объявления послов западных стран персонами нон-грата дало еще не доходило. Заметим, что за несколько дней до этого дипломатического скандала турецкий президент не исключил также применения тяжелого вооружения в сирийском Идлибе.
О том, чем вызваны последние резкие демарши президента Турции, обозреватель «Росбалта» поговорил с руководителем Центра Европа-Ближний Восток Института Европы РАН Александром Шумилиным.
— Как далеко может зайти нынешняя конфронтация Эрдогана с Западом? Дойдет, например, до исключения Турции из НАТО?
— Нет, в этом не заинтересован никто. Это предельно маловероятно. Тут нужно говорить об определенных ограничителях. Турецкий лидер балансирует между союзничеством с Европой и НАТО, с одной стороны, и суверенизацией своей политики, которая подразумевает определенное дистанцирование от Европейского Союза и Североатлантического альянса, с другой. Вектор этой суверенизации направлен на восток. Он решает проблемы безопасности своей страны так, как он их понимает: Сирия, Ливия, Кипр, Греция, Нагорный Карабах…
Теперь еще и Афганистан. Он сейчас, судя по всему, для Эрдогана стал объектом приложения дипломатических усилий номер один. Ему сегодня нужно не просто установить взаимопонимание с талибами (движение «Талибан» признано в России террористическим и запрещено), но и развивать его. Одно из условий успеха Турции на этом направлении — дистанцирование от НАТО и Запада, а также, частично, от России.
Афганистан для Эрдогана сейчас — это перспектива, ему нужно приобретение определенных рычагов влияния на талибов. Для него это важно, поскольку обозначилось соперничество за влияние на «Талибан» между Турцией, Ираном и Пакистаном. Для этого ему и понадобилась такая история, дабы продемонстрировать несгибаемость по отношению к Западу.
Это все, конечно, не считая внутритурецких причин нынешнего обострения. Но задачи президента Турции, как всегда, многослойны. Утверждая свое влияние в Афганистане, он предлагает свои посреднические услуги, становясь мостом между НАТО и талибами.
Таким образом на Ближнем Востоке появляется сейчас трио — Турция, Катар и афганский «Талибан». Последний близок к идеологическим позициям самого Эрдогана. Это трио для турецкого президента принципиально важно, чтобы оттеснить здесь Иран и арабские монархии Персидского залива, которые для него являются соперниками в этом регионе (одни больше, другие меньше, но тем не менее).
— Неужели роль Афганистана для Турции так важна сегодня?
— Нет, Афганистан просто может превратиться в источник негатива — в прибежище террористов и тому подобное. Эрдоган хочет продемонстрировать свою незаменимость для Запада здесь. А лидерам стран Востока он хочет продемонстрировать другое. На Востоке он представляет Турцию не как вассала НАТО, а как азиатскую страну, ориентированную на определенную линию ислама. Эта его игра в двуглавого орла постоянна. По сути, для НАТО он является безальтернативным мостом в Афганистане. Потому что другими влиятельными игроками здесь могут стать антиевропейские, антинатовские государства — Россия и Иран.
— Складывается впечатление, что Эрдоган ведет себя как руководитель страны, которая готова конфликтовать со всем миром и которой не нужны никакие союзники, за исключением, разве что, Азербайджана. Чем вызвано такое его поведение?
— Отчасти это так. Эта его линия на суверенизацию, о которой я говорил, для него приоритетна. Партнерство с НАТО для Турции тоже важно, но это его позиция номер два. В Анкаре считают, что партнерство с Североатлантическим альянсом является дополнительным фактором усиления Турции и ее влияния. Так оно и есть. Но основная линия Эрдогана — на самостоятельность через лозунги неоосманизма.
Я бы не стал говорить, что он готов конфликтовать со всем миром. Он конфликтует с теми, кто препятствует реализации тех очень конкретных интересов и планов, которые задуманы верхушкой турецкого истеблишмента. Например, в Сирии им нужна зона безопасности. Если европейцам это не нравится, значит, по его мнению, пусть идут куда-нибудь далеко…
В Ливии Анкара делает ставку на официально признанное международным сообществом правительство в Триполи. Европейцы здесь не возражают, однако тут спор между ними идет о том, какими методами осуществлять эту поддержку. ЕС выступает за невмешательство, а Эрдоган очень конкретен — если он поддерживает, то, в том числе, вооруженной силой, передислоцируя боевые подразделения.
Та же самая политика проводится им и в Нагорном Карабахе — сочетание дипломатических и военных мер поддержки.
Иными словами, Эрдоган идет на обострение там, где ему нужно жестко защищать свои интересы, как он их понимает. В других случаях он, наоборот, старается не конфликтовать, как это видно на примере нынешнего Афганистана.
— Как далеко может зайти Эрдоган в сирийском Идлибе после заявлений, что он готов применить там тяжелое вооружение? Зачищая север Сирии от курдов (и не только от них), не столкнется ли он там, как это уже было в 2020 году, с Россией или, например, с США?
— В Сирии у него все зоны влияния очерчены и, защищая их, он готов применять все средства. Но идти дальше он не готов. Об этом речи нет. С США он сталкиваться также не будет. С курдами — умеренно, это вообще особая история. Кого надо из них он уже зачистил, а что касается других — тут не все так просто.
С Россией столкновения теоретически возможны, но на данном этапе и Москва, и Анкара пытаются их избежать. Но Идлиб — наиболее горячая точка возможного вооруженного столкновения в этом регионе.
Беседовал Александр Желенин
Подпишись: