На первый взгляд, вышедших на улицы против путчистов можно сегодня вообще не принимать в расчет.
Во-первых, их было мало — несколько сотен тысяч на всю державу. Подавляющее большинство держалось в стороне. У нас в Петербурге буквально метрах в трехстах от Мариинского дворца, где дислоцировалась свежеизбранная демократическая власть и куда в тот день спешили ее защитники, как ни в чем ни бывало текла обычная жизнь. Люди стояли в бесконечных очередях за тем немногим, что еще было в магазинах, и о судьбах страны помалкивали.
Во-вторых, многие из тех, кто тогда закрыл собой новые российские учреждения и реально рисковал жизнью, вскоре вообразили, что их обманули, и сами начали отрекаться от тогдашних своих гражданственности и храбрости. Особенно этими сожалениями увлекались в 1990-е, но и сейчас можно встретить ветерана, готового покаяться за свои августовские ошибки.
И в-третьих, сограждане знают или догадываются, что нынешний наш режим по своим установкам, ценностям и скрепам является духовным наследником гэкачепистов, а вовсе не тех, кто их когда-то победил. То есть победа была иллюзорная.
Тем интереснее узнать, что молодые россияне заметно лучше относятся к борцам против ГКЧП, чем их отцы и деды. Об этом свежий опрос занесенного в государственный реестр иностранных агентов «Левада-центра», будущие основатели которого в 1991-м были, естественно, на стороне свободно избранной власти.
Так вот, среди тех, кому от 18 до 24 лет и кто знает о событиях августа 91-го, 23% считают, что тогда правы были «Ельцин и демократы», и только 7% — что ГКЧП. Полагающих, что не правы были «ни те, ни другие», здесь, как и в прочих возрастных группах, явное большинство (59%), но одобряющих ГКЧП среди молодежи втрое меньше, чем симпатизирующих их противникам.
В противоположность тем, кому от 55 лет и кто был полными сил взрослыми людьми во время тех событий. В этой категории симпатизантов ГКЧП — 15%, т. е. вдвое больше, чем одобряющих действия «Ельцина и демократов» (8%).
Если же взять россиян в целом, то те опрошенные, кому меньше 40 лет, чаще симпатизируют антипутчистам, а те, кому больше, — путчистам. При этом более половины от выбора уклоняются, утверждая, будто не правы были обе стороны. Но тех, кто с осторожностью премудрого пескаря уходит от выбора, не стоит брать в расчет. Куда важнее, что молодые и сравнительно молодые люди, которые 30 лет назад еще не родились или были малыми детьми, смотрят на противников ГКЧП с большим одобрением, чем очевидцы, находившиеся тогда в сознательном возрасте.
Разумеется, практически все эти «очевидцы» в уличных выступлениях не участвовали и наблюдали за ними со стороны. А потом задним числом сделали выбор в пользу ГКЧП. Однако передать охранительные предпочтения своим детям и внукам они не смогли. Почему?
Надо ли гадать, какими глазами молодежь смотрит на то, что было заснято и сфотографировано в августовские дни? Толпы на улицах и площадях, энтузиазм рядовых и нерядовых людей, уверенных, что делают историю, — это именно то, на что нынешняя система с исступлением накладывает запрет. Понятно, что такие картины завораживают.
Но дело не только в этом. Вопреки умолчаниям, расхожим обличительным штампам и самокомпрометации в 90-е годы большинства главных антипутчистов, понимание масштаба августовской победы понемногу овладевает умами. Враждебная мифология, которая окутала эти события, оказалась прочной, но не вечной.
Выдумки о том, что гэкачеписты могли бы сохранить Советский Союз, декламируют только по инерции. Если бы поздний СССР был жизнеспособен, то уж наверно за 30 лет в бывших республиках поднялись бы мощные народные движения и выдвинулись вожди, стремящиеся восстановить империю. А их нет. Точнее, возник всего один, и то лицемерный — отторгаемый собственным народом Александр Лукашенко, который ностальгическими причитаниями о Советском Союзе вымогает у Кремля одну порцию денег за другой.
А из того, что гэкачеписты стали предтечами путинской системы, никак не следуют, что они были способны ее соорудить. Повторю то, что написал почти десяток лет назад: «Дело ГКЧП все равно бы тогда не выгорело. Чтобы их планы стали исполнимыми, нужно было сначала расстаться с обременительными союзными республиками, обзавестись экономикой, которая худо-бедно работала, а не распадалась на части, да еще и располагать уставшим и растерянным народом, разочарованным в свободе и жаждущим достатка. Короче, иметь за плечами пресловутые 90-е годы».
Противники ГКЧП не дали победить реакционерам-утопистам, которые в случае успеха развалили бы не только Советский Союз, но и Россию.
И еще одно, о чем мало говорят.
В том, что касается народной политической самодеятельности, российский исторический опыт очень мал. В основном он сводится к бунтам, из которых два были успешными (в феврале и октябре 1917-го), а остальные не удались.
Типичная смена политической власти в нашей державе — это верхушечный государственный переворот. Не вдаваясь в далекое прошлое, напомню три последних: в 1953-м (когда свергли Берию), в 1957-м (когда высшие иерархи сначала сместили Хрущева, а потом он сам их сверг, опираясь на иерархов рангом ниже) и в 1964-м (когда номенклатурщики объединились против Хрущева).
Расклад августа 1991-го совершенно необычен для нашего климата. Это не было ни бунтом, ни тайной схваткой вельмож. Точнее, гэкачеписты воображали, что дело ограничится именно такой схваткой. Но рядовые люди, видя, что руководящий слой раскололся, вышли поддержать ту его часть, которая была им по душе и которую они правильно считали легитимной.
И именно эти простые граждане, несмотря на сравнительную малочисленность, решили исход борьбы и судьбу власти. Впервые без кровавого бунта и без подковерной замены одних начальников на других таких же.
Это стало гигантской политической инновацией. Ее оказалось достаточно, чтобы российская власть хотя бы частично осознала ответственность перед страной и народом. И это произошло как раз вовремя, когда в повестке были неотложные решения грандиозного масштаба.
Через два–три года дела пошли не так. Но не потому, что в августе 91-го вышедшие против путча ошибались, а потому, что нехватку исторического опыта и у низов, и у верхов не наверстать одним скачком.
Для начала этот опыт надо хотя бы принять. Сдвиги в симпатиях молодежи показывают, что эпоха всенародного отречения от августовской победы не навсегда.
Тем, кто в те дни вышел защищать свой выбор, каким бы наивным он потом ни стал выглядеть, извиняться не за что. Они были правы.
Сергей Шелин
Подпишись: