Начало июня 1991-го. До первых президентских выборов несколько дней. Раннее утро. По малолюдному Владимирскому проспекту Петербурга, тогда еще Ленинграда, идет угрюмый пожилой человек и одну за другой срывает листовки, расклеенные на стенах. К нему подбегает мальчик лет двенадцати: «Право агитировать есть у всех. Россия — свободная страна!»
Где он сейчас, этот мальчик?
Тридцать лет назад за Бориса Ельцина проголосовали 46 млн россиян. Если бы из того дня они могли увидеть, во что превратится режим их надежд, то были бы ошарашены.
При всей расплывчатости ожиданий, они голосовали в 91-м за свободу и за достоинство, за отмену партийной монополии и за российский суверенитет, который как-то уживался в их умах с сохранением империи. И конечно — за житейское процветание. Вид нынешнего нашего умеренного благополучия, наполненных товарами магазинов и ухоженных городских центров их бы изумил.
Но не меньше изумило бы их и то, что мирных митингующих бьют и сажают в тюрьмы, что за пару критических слов запросто дают срок, что есть единственная партия, членство в которой обязательно для занятия почти любых должностей. И уж полным шоком стало бы для них то, что главный враг новой России — Украина.
Есть два расхожих мнения.
Первое — что нынешний наш режим, примерным днем рождения которого как раз и было 12 июня 1991-го, с самого начала нес в себе те мрачные черты, которые с полной наглядностью проявились лишь в последние годы.
И второе — что у нас лет двадцать назад случился кадровый переворот и к власти пришли те, кто проиграл в июне и в августе 1991-го.
Оба эти мнения неверны. Начну со второго.
Кто у нас сегодня наверху? Неужели проигравшие в 1991-м? Или там все-таки тогдашние победители и выгодополучатели? Посмотрим на примерах.
Владимир Путин. Двенадцатое июня 1991-го стало днем победы не только Бориса Ельцина на президентских выборах, но и Анатолия Собчака — на мэрских. И всего две недели спустя Собчак назначает Путина главой комитета по внешним связям новосозданной мэрии, т. е. членом городского правительства.
Николай Патрушев, ныне второй по могуществу человек страны. В постреволюционном 1992-м тоже становится членом одного из региональных правительств — министром безопасности Республики Карелия.
Двое самых популярных сегодня сподвижников вождя, если верить официальным рейтингам, — Сергей Шойгу и Сергей Лавров. Разве они не дети революции? Шойгу в 1991-м возглавляет будущее МЧС, на тот момент одну из важнейших силовых структур. А Лавров, успешно переместившись из распускаемого союзного МИДа в российский, в 1992-м садится там в кресло заместителя министра.
Премьер Михаил Мишустин и начальник Госдумы Вячеслав Володин, в то время совсем молодые люди, тоже немедленно пожинают плоды ельцинской победы над реакцией. Уже в 1992-м Володин — замглавы администрации Саратова, а Мишустин в том же году занимает перспективнейший пост в Международном компьютерном клубе (т.е. в НКО, созданной для «привлечения западных передовых информационных технологий» в Россию).
Из нынешних высших чинов только Валентина Матвиенко, которая чрезвычайно преуспевала до победы Ельцина, испытала в 1991-м небольшое карьерное снижение: заняла приятную, но малозначительную должность посла на Мальте. Однако и эта служебная заминка была преодолена уже в середине 90-х.
Корифеев наших 2000-х — 2020-х годов часто изображают как неудачников 1990-х, только при Путине якобы взявших реванш. Но в действительности они прекрасно вписались в режим Ельцина еще на либеральной его стадии. Ни тогдашняя его идейная толерантность, ни открытость внешнему миру не мешали им в ту пору делать карьеры. Скорее всего, они и не догадывались о нынешних своих ролях.
Поэтому не будем преувеличивать масштабы кадрового переворота. Спецслужбисты в это тридцатилетие поднимались вверх устойчивее прочих. Но лишь из-за того, что на их базовые навыки увеличивался спрос.
А увеличивался он потому, что в верхах и низах начинали преобладать чувства тех, кто в июне 1991-го голосовал вовсе не за Ельцина, а против него. Их и в 91-м было немало. Победитель тогда набрал 57% голосов. Вторым был советский экс-премьер Николай Рыжков (17%), третьим — дебютант Владимир Жириновский (8%).
А теперь повторю вопрос, который уже задавал. Что бы сказали о сегодняшней России те, кто тогда сознательно поддержал этих двух? А заодно и Тулеева с Макашовым, совместно собравших еще 11% голосов?
Согласитесь, что это многочисленное меньшинство (почти 40% участников тогдашних президентских выборов) уверенно одобрило бы то, что сейчас вокруг нас. Им по душе пришелся бы нынешний наш режим. Еды хватает. На улицах порядок. Что-то вроде капитализма есть, но буржуи знают свое место и подчиняются мудрому госруководству. Критиков заставили прикусить языки. Молодежь и интеллигентов приструнили. Иноземные враги, по словам агитпропа, трепещут. Телевизор совсем не похож на перестроечный и очень созвучен державным чувствам.
Сытостью и порядком это весьма близко к президентским посулам Николая Рыжкова. А язык, которым сегодняшняя власть разговаривает с подданными и с внешним миром, так просто придуман Жириновским от начала и до конца.
Не эти два проигравших в 91-м кандидата пожали плоды своих интеллектуальных изысканий. Однако их мечты осуществили бенефициары ельцинской победы. Частично по собственному порыву, но в первую очередь — подчиняясь изменившимся чувствам масс. Не ельцинские избиратели 91-го года переучили побежденных, а побежденные 91-го года переучили большинство временных своих победителей и нашли себе подходящих поводырей в верхах.
Из-за чего так вышло, будут спорить без конца. Но тем, кто тридцать лет назад голосовал за Ельцина, нет причин раскаиваться. Их ставка проиграла, но она не была ложной. На стенах давным-давно нет тогдашних листовок, однако люди не забудут, что они были.
Сергей Шелин
Подпишись: