фото: kartinkinaden.ru
Дискуссии о роли Олега Григорьева, которые возобновили его последователи, выглядят несколько странно с точки зрения стороннего наблюдателя. Поскольку их обиды и проблемы (например, уже полгода прошло со дня смерти Олега, и до сих пор я так и не получил ответ на предложение сделать на Авроре передачу, посвящённую его памяти; к слову, именно в этом декабрьском разговоре с Еленой Ижитской я предложил изменить формат бренда «неокономика»), по большому счёту, никому особо не интересны. А вот одна вещь интересная
Касается она методологии. Дело в том, что есть два принципиальных подхода к описанию любого процесса, индуктивный (от частного к общему) и дедуктивный (от общего – к частному). И, как понятно, людям интересен именно второй вариант, поскольку он соответствует базовым вопросам (для экономики, например, почему не начинается экономический рост? или почему растёт инфляция?). А вот специалистам часто интересны именно детали, общую картину они и так примерно знают.
Так вот, когда Олег начал (а потом мы вместе продолжили) свою работу в 2000-е годы, то мы, конечно, работали в рамках дедуктивного подхода. И именно из него вылезли все концептуальные конструкции (например, технологические зоны, которые придумал Олег, воспроизводственный контур, который он придумал, а я немножко переиначил, глобальные проекты, которые придумали Сергей Гавриленков и я, ПЭК-кризисы, которые придумал я и так далее). К слову, в этот момент всех нынешних последователей Григорьева рядом с нами не было. А вот году в 10-11 ситуация изменилась.
Поскольку несколько лет Неокон мог обеспечивать исследования Григорьева, он поставил перед собой программу, написать альтернативную экономическую теорию «от Адама» и стал собирать для неё группу. И, естественно, переключился к работе над базовыми определениями, аксиомами и принципами. То есть от дедуктивного подхода перешёл к индуктивному. Разумеется, при этом начались конфликты внутри Неокона, поскольку генеральный директор искренне не понимал, чем эти люди занимаются, а Олег страшно злился и никого в свою внутреннюю кухню не пускал. Сейчас это уже не актуально, важно то, то изначально эта группа специализировалась на очень узких и, в общем, достаточно малоинтересных для внешнего наблюдателя вопросах.
При этом Олег-то сам в голове дедуктивный подход держал, но своих учеников до него не допускал, каждый работал со своим крайне узким кусочком, который к экономике в целом имел слабое отношение. Как следствие, все они до сих пор экономики особо не знают. Я не исключаю, что в этих узких местах они чего-то там достигли, но беда в том, что даже полноценной системы аксиоматики Олег создать не успел. То есть есть отдельные, может быть проработанные, но в целостную картину не увязываемые кусочки, которые совершенно некуда приткнуть. А Олега, который держал в голове более или менее полную структуру экономического знания (а картина у него точно была, только её никто не видел, он её никому не показывал), уже нет.
К слову, я тоже, частично, использовал этот метод. Общая картина развития капитализма, которую я описал в «Воспоминаниях о будущем» была у меня всегда и практически всё, что я в этой книге описал, было кусочками опубликовано. Но кусочки эти были так перемешаны, что воспроизвести методологическую структуру (которая, собственно, и есть моё главное достижение на экономическом поприще) ни у кого до появления книжки не получилось. Олег попытался сделать также, только у него объём работы был на порядок больше и он не успел.
К слову, переход к индуктивному подходу создал ещё одну проблему. Дело в том, что при дедуктивном подходе роль определений вторична, более или менее все понимают, о чём идёт речь («деньги, они и есть деньги, что их обсуждать!»), можно говорить о процессах и их причинах и последствиях. Но если вы начинаете влезать в философский смысл определений, то нужно переписывать все описания базовых процессов, поскольку те слова, которые при этом использовались, нужно или менять, или специально оговаривать, что они в соответствующем контексте значат. Делать это постоянно невозможно, поэтому обсуждение базовых процессов, которые только и интересны широкому кругу читателей, Олег из своего дискурса (он считал, что на время) убрал. Чем резко сократил потенциальный круг своих читателей.
Но вот тут-то и начинается главная беда. Сам-то Олег мог разговаривать с людьми на понятном им языке (я неоднократно это видел), но вот его ученики этого делать не умеют. Они всё время сваливаются в методологическую чепуху в стиле: «У вас неправильные определения, если вы их измените, то вопрос исчезнет сам собой (вариант: решение найдётся само)». А людям это не интересно, ни читать, ни слышать. Соответственно, последователи Олега Григорьева (причём этот процесс начался ещё при его жизни) стали превращаться в довольно узкую секту, довольно неприязненно относящуюся к тем, кто не понимает «важность» тех проблем, которые они обсуждают. Никто их ругать не собирается (пока они сами не вылезают за свои узкие пределы), но они-то не смогут долго существовать в той форме, в которой находятся.
Я уже про это говорил, повторю ещё раз: если они не найдут человека, масштаба Григорьева, шансов на существование у них нет. Где они его найдут – тема отдельная, смогли же ребята из ЦПКР найти человека, который им заменил Володю Червякова. Да, это был человек внешний (конкретно, Слава Сурков), но он сумел придать им содержательный импульс, который они сохранили и даже развили. Так что и тут есть какие-то шансы. А уж используют они их или нет – вопрос отдельный.
Собственно, на этом можно и закончить. Текст этот я написал с одной единственной целью, показать, что методология – штука крайне важная и если её использовать неправильно, то можно загубить даже вполне решаемую задачу. Что история с неокономикой показывает в полной мере.
Михаил Хазин
Подпишись: