Армянские военные покинули все три района Нагорного Карабаха, которые должны были покинуть в соответствии с трехсторонними ноябрьскими договоренностями лидеров России, Армении и Азербайджана. За тем, как азербайджанские беженцы устремляются в родные села и что происходит в местах, оставленных армянами, наблюдал корреспондент “Ъ” Кирилл Кривошеев.
«Там горы, воздух хороший»
В Азербайджане появились две новые знаменательные даты — соответствующий указ подписал в среду президент Ильхам Алиев. 27 сентября (дата начала обострения в Нагорном Карабахе) станет скорбным Днем памяти погибших, зато 10 ноября — праздником, Днем победы. Напомним, что именно в этот день вступило в силу соглашение о прекращении боевых действий, подписанное лидерами России, Армении и Азербайджана Владимиром Путиным, Николом Пашиняном и Ильхамом Алиевым.
Своеобразным «днем победы» (правда, победы без боя) стало для Азербайджана и 1 декабря, когда его войска вошли в Лачинский район — последний из трех, которые армянская сторона должна была уступить Баку по условиям соглашения. Корреспондент “Ъ” в этот день находился в Агджабединском районе, где расселена большая часть беженцев из Лачина и расположена его администрация (органы власти неподконтрольных районов в Азербайджане не упразднялись, но последние 27 лет они занимались только проблемами беженцев).
Отмечая возвращение родного района, переселенцы устроили шествие по трассе. Впереди колонны шагали недавно вернувшиеся с фронта военные, растянувшие огромный государственный флаг. За ними следовала лошадь с повозкой, в которой сидела женщина и играла на зурне. А уже за ними шествовали простые переселенцы на машинах, лошадях и пешком.
Это ставшая в Азербайджане крылатой фраза из выступления Ильхама Алиева после подписания соглашения. «Что случилось, Пашинян? Ты строил дорогу в Джебраил. Танцевал, а где статус (Нагорного Карабаха, который требовали в Ереване.— “Ъ”)? Статус пошел к черту, провалился, разлетелся в пух и пыль, нет его и не будет»,— высмеивал он армянского премьера.
В день возвращения Лачина азербайджанский президент сделал не менее важное заявление. В тексте трехстороннего соглашения говорится о сохранении пятикилометрового коридора, связывающего Степанакерт с Арменией. Эта дорога проходит через райцентр — город Лачин, и армянская сторона трактовала это как возможность де-факто оставить его за собой. «Я же в ходе бесед с президентом России говорил, что Лачин также должен быть возвращен нам. Поэтому мы предлагаем построить новый коридор,— сказал Ильхам Алиев.— Разработать маршрут нового коридора, соединяющего Нагорный Карабах с Арменией, и построить его. Здесь (в соглашении.— “Ъ”) указано и время — в течение трех лет. Но я считаю, что мы можем сделать это раньше. После определения параметров нового коридора город Лачин также будет возвращен нам».
Пункт соглашения, о котором говорил Ильхам Алиев, сформулирован размыто. Там действительно говорится, что «в ближайшие три года будет определен план строительства нового маршрута движения по Лачинскому коридору, обеспечивающий связь между Нагорным Карабахом и Арменией, с последующей передислокацией российского миротворческого контингента для охраны этого маршрута». Однако среди городов, которые должен обойти этот маршрут, упомянута только Шуша, перешедшая под контроль Азербайджана в ходе боев. Тем не менее протеста с российской стороны слова господина Алиева не вызвали.
Хотя район разделен на две части, а сам Лачин пока останется недоступным для азербайджанцев, вернуться туда хотят все жители района, с которыми удалось поговорить.
«Там горы, воздух хороший,— говорил “Ъ” пришедший на праздничный митинг лачинец Ариф.— Если русский солдат будет там, то с коридором для армян все будет нормально».
О родных горах рассказывают и в семье Гасановых, которая пригласила нас на ужин. Их сын Фарид пошел на фронт добровольцем, остался жив, домой, правда, пока не приехал. В семье им гордятся: «Кто же еще вернет наши территории, если не он». Гасановы, как и многие другие семьи, покинули свой дом в 1992 году, не взяв практически ничего: не было времени. Лишь потом один из родственников как-то смог вернуться в село и забрать два их ковра и холодильник.
«Никого из мирных жителей мы туда не пускаем»
Правда, пока мечты беженцев о возвращении в родные села властям Азербайджана приходится пресекать. У всех на устах история семьи из Физулинского района, которая пыталась доехать до родного села в объезд блокпоста, по проселочной дороге, и подорвалась на противотанковой мине. Все четыре человека, что были в машине, погибли.
Мы тоже отправились в Физули, но через блокпост. «Нет, никого из мирных жителей мы туда не пускаем. На личном автомобиле туда нельзя»,— говорит подполковник на посту. В итоге нашим экскурсоводом по Физули стал замначальника полиции района Рауф Абдулкеримов, который родился в этом городе. Пожилой полицейский показывает дом культуры, прокуратуру, музыкальную школу, дом его учителя русского языка. Но от многих зданий остались лишь фундаменты, заросшие густым кустарником.
Что могло привести к таким разрушениям, представить сложно. Война? Но снаряд, попав в дом, обрушивает одну стену, а не стирает дом до основания — это мы уже видели в октябре, во время активных боев. Время? Но украинская Припять стоит заброшенная с 1986 года, и дома там намного целее. Наш гид предложил вариант, в который сложно поверить: армяне разрушали дома специально, строительной техникой. Так или иначе в городе и вокруг него на развалинах домов действительно стоят несколько брошенных экскаваторов.
В городе звенящая тишина, но наши сопровождающие — Рауф Абдулкеримов и еще один, молодой полицейский с автоматом,— постоянно прислушиваются. «Мы реагируем на любые звуки,— говорит замначальника полиции.— Это может быть брошенный скот, а может и спрятавшийся армянский солдат, который боится выйти. Но мы же ему ничего не сделаем». Армянские бронежилеты (они сильно отличаются по цвету и рисунку камуфляжа) валяются прямо на земле, рядом — ящики со снарядами, которые не успели израсходовать.
Повсюду следы отступления, в том числе и на территории бывшей армянской воинской части, где сейчас в сборных домиках разместились азербайджанские военнослужащие. На тренировочной площадке валяются сорванные со стенда плакаты на армянском — на одном из них показано, как правильно тянуть ногу при строевом шаге. На складе валяются папки с гербом непризнанной Нагорно-Карабахской республики, патроны и снаряды с армянской маркировкой. В одном из ящиков даже лежат мишура и елочные игрушки — армянские бойцы собрались отмечать Новый год.
Некоторые фотографии были разбросаны вокруг: застолье, семья с детьми, маленькие девочки. Не сразу понятно, армяне это или азербайджанцы, но потом я вижу фотографию, сделанную в церкви: люди ставят свечи в песок, как принято в Армении. Прошу забрать фотоальбом с собой, чтобы по возможности вернуть владельцу,— все равно валяется на улице. Но мне не разрешают: говорят, этими вопросами должен заниматься Красный Крест.
Огромные гильзы от исходящих артиллерийских снарядов и осколки от входящих, армянская тушенка, а рядом на обочине — смятые пачки от азербайджанских сигарет и газеты с портретом Ильхама Алиева. Вдруг из кустов, куда мы бы никогда не пошли из-за опасности мин, выскакивают две исхудавшие коровы. Но к людям они не бегут — слишком напуганы. Как утверждает Рауф Абдулкеримов, его сотрудники ловят брошенный армянами скот, чтобы сдать в налоговую полицию, а те якобы даже как-то возвращают его владельцам — с помощью Красного Креста.
С трудом верится, что такая сложная схема работает. Хотя следующее, что мне предстоит увидеть, доказывает: ничего невозможного нет. Прямо мимо азербайджанского блокпоста едет колонна машин. Впереди — джип с азербайджанскими номерами, за ним — «УАЗ» с армянскими номерами и крупной армянской надписью на борту, а дальше — два броневика российских миротворцев с флагами и автомобили того самого Красного Креста. Побеседовать с людьми из колонны нам не удалось, но, как предположили наши сопровождающие, они ехали за телами погибших.
Кирилл Кривошеев
Подпишись:
