Едва были рассекречены некоторые архивные материалы о начальнике 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР (с 26 февраля 1941 года соответственно 1-го Управления НКГБ СССР), то есть советской внешней разведки, как газетные статьи и телепередачи запестрели заголовками типа: «Легендарный Алекс», «Начальник Штирлица», «Павел Фитин против Шелленберга» и т.д.Но позвольте спросить: если Павел Фитин — это Алекс из фильма «Семнадцать мгновений весны», то кто же тогда Юстас? Единственным советским агентом в Главном управлении имперской безопасности (РСХА) был гауптштурмфюрер СС Вилли Леман (агент А-201, он же Брайтенбах). Однако уже в начале войны связь с ним оказалась потеряна. После войны выяснилось, что Вилли Леман был арестован гестапо в декабре 1942 года и казнён.
Так что в этом отношении Шелленберг как раз вышел победителем. А вот кому он действительно проиграл, так это военной контрразведке «Смерш». В марте 1942 года в структуре VI управления РСХА (СД-Заграница) для создания сепаратистских национальных движений в советском тылу и убийства Сталина был образован разведывательно-диверсионный орган «Цеппелин» (нем. Unternehmen Zeppelin).
Хотя уже в 1943 году с целью проникновения в агентурные сети СД и дезинформации противника 3-й отдел ГУКР «Смерш» НКО СССР провёл оперативные радиоигры с «Цеппелином» под кодовым названием «Загадка», «Туман» и другие. В этих играх особенно отличился будущий начальник Второго главка (контрразведка) КГБ СССР, генерал-полковник, а в 1943 году капитан Григорий Григоренко, выведенный Юлианом Семёновым в романе «ТАСС уполномочен заявить…» в образе генерала Фёдорова, начальника генерала Константинова.
Ещё одним мифом, связанным с именем Павла Михайловича Фитина, человека, безусловно, выдающегося, является утверждение о том, что он «реанимировал» внешнюю разведку. Многочисленные авторы, ссылаясь на безымянных сотрудников СВР, не перестают рассказывать страшилки о том, что разведчиков в те годы расстреливали «пачками» и что даже появился термин «расстрельная разведка». В своих воспоминаниях, долгое время остававшихся закрытыми, Павел Михайлович также отмечает, что «в течение 1938–1939 годов почти все резиденты ИНО за кордоном были отозваны в Москву, и многие из них репрессированы».
И на то имелись свои причины. В 1937 году бегут на Запад высокопоставленные сотрудники французской и германской резидентур НКВД СССР Игнатий Рейсс (настоящее имя — Натан Порецкий) и Вальтер Кривицкий (Самуил Гинзберг). Проживая с 1938 года в США, Кривицкий выдаёт более 100 советских агентов по всей Европе и издаёт книгу «Я был агентом Сталина». 10 февраля 1941 года его находят мёртвым в гостинице «Беллвью» в Вашингтоне. Труп Рейсса был обнаружен 4 сентября 1937 года на дороге из Лозанны в Пулли…
В июле 1938 года стало известно о бегстве в США резидента НКВД в Испании Александра Орлова (Фельдбина), а 14 июня 1938 года происходит событие, едва не приведшее к провалу всей системы советской разведки. В тот день в Маньчжурии к японцам уходит полпред НКВД по Дальнему Востоку комиссар госбезопасности 3-го ранга Генрих Люшков. Поэтому назначенный 29 сентября 1938 года начальником Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР Лаврентий Берия начинает проверку всех закордонных резидентур с целью выявления троцкистов, вовлечённых в подпольную антисталинскую деятельность.
Именно этими вопросами и занимался оперуполномоченный, а затем начальник 9-го отделения 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР Павел Фитин. В своих воспоминаниях он пишет:
«В октябре 1938 года я пришел на работу в Иностранный отдел оперативным уполномоченным отделения по разработке троцкистов и «правых» за кордоном, однако вскоре меня назначили начальником этого отделения. В январе 1939 года я стал заместителем начальника 5-го отдела, а в мае 1939 года возглавил 5-й отдел НКВД. На посту начальника внешней разведки находился до середины 1946 года».
Что же послужило причиной такого головокружительного взлёта уроженца далёкого сибирского села, выпускника Тимирязевской сельскохозяйственной академии, до марта 1938 года занимавшегося вопросами механизации сельского хозяйства в Сельхозгизе? Ведь в центральном аппарате разведки служили опытные и так же, как он, обладавшие великолепными внешними данными сотрудники: Павел Судоплатов, Василий Зарубин, Александр Коротков и многие другие.
Но все они уже побывали за кордоном, работали в резидентурах, многие из которых оказались проваленными… И Берия останавливает свой выбор на Фитине.
«Во главе разведки стоял Павел Михайлович Фитин, стройный, спокойный, импозантный блондин. Он отличался немногословием и сдержанностью», — пишет Герой России Александр Феклисов, в те годы сотрудник нью-йоркской резидентуры. «В лице Фитина советская внешняя разведка нашла нужного, способного, порядочного и до конца преданного своему долгу чекиста, — отмечает в своей книге «Среди богов» Герой России, разведчик, сотрудник «группы Яши» Юрий Колесников. — Наркомвнутдел Берия относился к нему с некоторой долей симпатии и с пониманием. Был в нём уверен».
И самое главное даже не в том, что Павел Михайлович никогда не говорил ни о ком плохо, не унижал достоинства заслуживающих порицания сотрудников. Он умел предвидеть обстоятельства и твёрдо придерживаться занятой позиции.
«Зная о настороженном отношении Сталина к поступающей из-за рубежа агентурной информации, — вспоминает Колесников, — Фитин тем не менее продолжал без промедления докладывать о ней руководству страны. Предсказать реакцию генсека на поступившее из Берлина сообщение не мог ни Фитин, ни Меркулов, ни даже Берия… Здесь на карту ставилась жизнь».
Выдержать подобную аудиенцию, да ещё с пользой для дела, — вещь запредельная. Здесь нужны не просто человеческие, а сверхчеловеческие способности, которыми отличались многие земляки Павла Михайловича — уроженцы Тюменского края. Взять хотя бы таких тюменцев, как Григорий Распутин из села Покровское. Или Николай Кузнецов из села Зырянка — недавний сельский паренёк под видом немецкого офицера добивается аудиенции у самого гауляйтера Восточной Пруссии и рейхскомиссара Украины Эриха Коха и дружески прощается с ним как земляк с земляком, получив поддержку и ценную информацию. В этом есть что-то мистическое, но только с этих позиций и можно понять сущность властных структур того времени.
«17 июня 1941 года мы вместе с наркомом (комиссаром госбезопасности 3-го ранга Всеволодом Меркуловым. — А.В.) в час дня прибыли в приемную Сталина в Кремле, — пишет Павел Михайлович. — После доклада помощника о нашем приходе нас пригласили в кабинет. Сталин поздоровался кивком головы, но сесть не предложил, да и сам за все время разговора не садился. Он прохаживался по кабинету, останавливаясь, чтобы задать вопрос или сосредоточиться на интересовавших его моментах доклада или ответа на его вопрос. Подойдя к большому столу, который находился слева от входа и на котором стопками лежали многочисленные сообщения и докладные записки, а на одной из них сверху был наш документ, Сталин, не поднимая головы, сказал:
— Прочитал ваше донесение. Выходит, Германия собирается напасть на Советский Союз?
Мы молчим. Ведь всего три дня назад — 14 июня — газеты опубликовали заявление ТАСС, в котором говорилось, что Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского Пакта о ненападении, как и Советский Союз. Сталин продолжал расхаживать по кабинету, изредка попыхивал трубкой. Наконец, остановившись перед нами, он спросил:
— Что за человек, сообщивший эти сведения?
Мы были готовы к ответу на этот вопрос, и я дал подробную характеристику нашему источнику (Харро Шульце-Бойзену, Старшине. — А.В.). В частности, сказал, что он немец, близок нам идеологически, вместе с другими патриотами готов всячески содействовать борьбе с фашизмом. Работает в министерстве воздушного флота и очень осведомлен.
После окончания моего доклада вновь наступила длительная пауза. Сталин, подойдя к своему рабочему столу и повернувшись к нам, произнес:
— Дезинформация! Можете быть свободны».
Как рассказывала Нина Анатольевна, супруга Павла Михайловича, расставаясь, Сталин добавил, что, в случае если информация не подтвердится, придётся заплатить головой…
«Прошло несколько дней, — вспоминает Павел Михайлович. — На рассвете я вышел из наркомата. Позади напряженная неделя. Было воскресенье, день отдыха. А мысли, мысли, как маятник часов: «Неужели дезинформация? А если нет, тогда как?» С этими думами я приехал домой и прилег, но уснуть так и не удалось — зазвонил телефон. Было пять часов утра. В трубке голос дежурного по наркомату: «Товарищ генерал, вас срочно вызывает нарком, машина послана». Я тут же оделся и вышел, будучи твердо уверен, что случилось именно то, о чем несколько дней назад шла речь у Сталина».
По словам родственников Павла Михайловича, дома он любил пошутить: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Начало войны расставило все точки над «i».
Кстати, Павел Михайлович никогда не говорил, что 17 июня Сталин наложил на его донесение какую-то резолюцию, тем более нецензурную, слухи о которой периодически всплывают в СМИ. Более того, как пишет Павел Анатольевич Судоплатов, «в тот же день, когда Фитин вернулся из Кремля, Берия, вызвав меня к себе, отдал приказ об организации Особой группы из числа сотрудников разведки в его непосредственном подчинении. Она должна была осуществлять разведывательно-диверсионные акции в случае войны». Следовательно, Сталин скорее поверил Фитину, отдав все необходимые распоряжения относительно приведения войск НКВД и РККА в полную боевую готовность. Другое дело, что первые выполнили директиву в полном объёме, а вторые лишь частично.
18 января 1942 года решением ЦК ВКП(б) на базе Особой группы было создано 4-е (разведывательно-диверсионное) Управление НКВД, которое выделили из состава 1-го Управления НКВД. Возглавил 4-е Управление старший майор госбезопасности Павел Анатольевич Судоплатов. Оставшийся штат внешней разведки под руководством старшего майора госбезопасности Павла Михайловича Фитина сориентировали на освещение политики США и Англии и ведение научно-технической разведки.
И снова воспоминания Павла Михайловича:
«Большой заслугой внешней разведки в этот период, особенно резидентур Первого управления в США, Канаде, Англии, явилось получение научно-технической информации в области атомной энергии, которая в значительной мере помогла ускорить решение вопроса по созданию атомной бомбы в Советском Союзе. Мне часто приходилось встречаться с Игорем Васильевичем Курчатовым, который выражал большую признательность за получаемые от нашей разведки материалы по вопросам атомной энергии».
Американские исследования по разработке ядерного оружия велись в «Урановом комитете» (S-1 Uranium Committee) с 1939 года. 17 сентября 1943 года началось осуществление программы под кодовым наименованием «Манхэттенский проект», в которой принимали участие учёные из США, Великобритании, Германии и Канады. Главными объектами «Манхэттенского проекта» являлись Хэнфордский и Ок-Риджский заводы, а также лаборатория в Лос-Аламосе (штат Нью-Мексико). Именно там разрабатывались конструкция атомной бомбы и технологический процесс её изготовления. Контрразведка ФБР предприняла беспрецедентные меры безопасности, и ни одной разведке мира, кроме советской, не удалось преодолеть их.
По инициативе Павла Михайловича ответственным по линии разведки за добывание информации по атомной тематике назначили заместителя резидента в Нью-Йорке, майора госбезопасности Леонида Квасникова. К выполнению этой операции, получившей кодовое наименование «Энормоз», помимо Фитина и Квасникова допустили всего несколько человек: начальника 3-го отдела 1-го Управления НКВД СССР Гайка Овакимяна, переводчика английского языка Е.М. Потапову, а в Нью-Йорке — резидента Василия Зарубина, его супругу Елизавету Зарубину, Семёна Семёнова (Таубмана), Александра Феклисова и Анатолия Яцкова. Кроме них в лондонской резидентуре к проекту «Энормоз» были допущены резидент Анатолий Горский и его заместитель Владимир Барковский. Многие из них позднее стали Героями России.
Из числа иностранных граждан в добывании атомных секретов задействовали 14 особо ценных агентов, среди которых оказались немецкий физик-теоретик Клаус Фукс, его связник Гарри Голд, связанный также с Мортоном Собеллом из «Дженерал Электрик» и Дэвидом Гринглассом, механиком из атомной лаборатории в Лос-Аламосе, и супруги Розенберг, впоследствии казнённые на электрическом стуле. Контакты с резидентурой осуществляли агенты-нелегалы Леонтина и Моррис Коэны, ставшие впоследствии Героями России.
20 августа 1945 года был создан Специальный комитет, председателем которого назначили Лаврентия Павловича Берия. На комитет возложили «руководство всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана». Берия, с одной стороны, организовывал и руководил получением всей необходимой разведывательной информации, с другой стороны — осуществлял общее руководство всем проектом.
29 декабря 1945 года Берия освободили от должности наркома внутренних дел СССР, а через полгода, 15 июня 1946 года, генерал-лейтенант Фитин в возрасте 38 лет покидает пост начальника внешней разведки. В статье Евы Меркачёвой в «Московском комсомольце» читаем:
«Версий тому множество. По одной из них, все это была месть Берия. Тот опасался, что Фитин начнет рассказывать всему миру о том, как предупреждал о неизбежности войны и как его никто не слушал. Расправиться с Фитиным Берия в тот момент не мог, кроме как просто убрав его с руководящих постов и «выслав» из Москвы подальше» («МК», 19 декабря 2014 года).
Но каким образом Берия мог «убрать» Фитина, если он сам к этому времени уже не работал в системе госбезопасности?
Как раз наоборот, многое указывает на то, что Берия поддерживал Фитина и после отставки последнего. 29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне в Казахстане успешно прошло испытание атомной бомбы. В тот период Павел Михайлович работал в УМГБ по Свердловской области, а в 1951–1953 годах, когда шла разработка водородной бомбы, — министром госбезопасности Казахской ССР.
Он пишет:
«В послевоенные годы мне на протяжении почти пяти лет пришлось заниматься вопросами, связанными со специальным производством и пуском урановых заводов, и в этой связи … неоднократно встречаться с Игорем Васильевичем, талантливым ученым и замечательным человеком. В беседах он вновь подчеркивал, какую неоценимую услугу в решении атомной проблемы в СССР сыграли материалы, добытые советской разведкой».
И лишь после того, как 26 июня 1953 года Лаврентий Павлович Берия был убит в ходе государственного переворота, совершённого Хрущёвым, генерал-лейтенанта Павла Михайловича Фитина 29 ноября 1953 года окончательно уволили из органов «по служебному несоответствию» — без пенсии, так как не имел необходимой выслуги лет…
В последние годы жизни Павел Михайлович работал директором фотокомбината Союза советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами. 24 декабря 1971 года он умер в Москве на операционном столе. Ему исполнилось 63 года. По мнению родственников Павла Михайловича, показаний для операции по поводу прободной язвы не имелось…
Однако примечательно следующее: незадолго до его смерти, в мае 1971 года, по инициативе председателя КГБ СССР Юрия Андропова реабилитировали Якова Серебрянского, в прошлом руководителя группы активной разведки («группы Яши») и сотрудника Особой группы при наркоме внутренних дел Берия. Видимо, кто-то опасался того, что Павел Михайлович, обладавший связями и личной харизмой, мог бы содействовать дальнейшей реабилитации жертв хрущёвских репрессий.
В октябре 2015 года по инициативе генерал-майора Владимира Усманова, являющегося советником губернатора Курганской области, на родине Павла Михайловича в селе Ожогино Курганской области прошёл сход жителей, на котором решили выступить с ходатайством перед правительством о присвоении Павлу Михайловичу Фитину звания Героя России (посмертно). Ведь мирное небо над нашей страной сохраняется благодаря ядерному щиту, в создание которого Павел Михайлович внёс немалый вклад.
Автор Андрей ВЕДЯЕВ