В последнее воскресенье июля Россия традиционно отмечает День Военно-морского флота РФ. Созданный Петром Первым, флот стал, по словам императора России, «второй рукой государя» и одним из двух самых верных союзников страны, по меткому выражению уже другого императора.
Противостояние между различными великими державами продолжается уже не один век. Оно шло на суше, на море, в воздухе, а в 20 веке перенеслось даже в космос. Но, как выясняется, примерно в то же время в глубинах мирового океана, недоступных ни водолазам, ни подводным лодкам, разворачивалось свое сражение.
Его венцом стал выход России в Арктический океан и соперничество за присоединение арктического шельфа. Этоакватория площадью около 26 млн квадратных километров, где сосредоточены огромные ресурсы нефти, газа, твёрдых полезных ископаемых и где их счёт идёт на миллиарды тонн условного топлива. О неизвестном противостоянии держав в арктических глубинах – наш рассказ.
Танки в шведских водах
Не так давно мир облетела новость о поиске якобы российских подводных лодок, заполонивших шведские фьорды. Подобные сообщения были регулярными в 70–80-е годы прошлого столетия и позволяли существенно увеличивать военный бюджет скандинавской страны под разговоры о «советской подводной угрозе». Справедливости ради надо сказать, что наши подводники время от времени давали такой повод. В 1981 году вблизи шведской военно-морской базы Карлскруна села на мель советская дизельная подводная лодка C–363, быстро прозванная остряками «Шведский комсомолец». По официальной версии – из-за поломок оборудования и ряда ошибок в навигационном счислении. Командир лодки капитан 3-го ранга Петр Гущинпозднее был снят с должности и отправлен служить в береговые части, но скандал получился знатным. Это единственный достоверный случай нахождения советской подводной лодки у шведских берегов.
Правда, примерно в это же время ведущие аналитики НАТО и военно-морской разведки США вывихнули себе мозги, разглядывая фотографии морского дна, на которых был четкий отпечаток… гусеницы танка. Появились предположения о новых «подводных танках», способных двигаться по дну, о подводных лодках «на гусеницах», опускающихся на дно, о бурении и закладке ядерных боеприпасов у берегов других стран и т. д.
И лишь небольшой круг людей знал, как появился этот след. Эти люди назывались гидронавтами.
Операция «Нектон»
…23 января 1960 года информационные агентства наперегонки тиражировали сенсацию: швейцарец Жак Пикар и американецДон Уолш на глубоководном аппарате «Триест» достигли дна Марианской впадины – глубочайшего места Мирового океана. Покорение «одводного Эвереста» глубиной 10912 метров вошло даже в школьные учебники.
Речь идет о своеобразных колеях для звуков. Эти каналы стали одним из открытий военных лет; была установлена их зависимость от температуры, солености и давления толщи воды. Попадая в такую колею, звук уже не может выйти из нее и движется в заданном направлении на огромное расстояние, иногда на тысячи километров. Одни звуковые каналы возникают временно, другие, по всей видимости, существуют достаточно долго. Они образуются на определенной глубине. По мере понижения температуры скорость звука уменьшается, но глубже, с увеличением давления, она вновь возрастает. В результате появляется зона, где звук проходит с наибольшей скоростью,– это и есть «звуковой канал»; он как бы изолирует звуковую волну от поверхности и дна, где она угасает».
Дело в том, что субмарины имеют ряд недостатков. Во-первых, у них, вопреки расхожему мнению, нет иллюминаторов и под водой они плывут практически вслепую, по навигационным приборам. Во-вторых, под водой они не могли получить сообщение с базы или от другой лодки. Для этого надо всплывать или выдвигать антенну. Звуковые же каналы давали возможность выходить на связь с лодкой, даже если она находилась под толщей воды.
За строками информагентств остался и тот факт, что в двухстах милях к юго-западу от Марианской впадины расположен остров Гуам – крупнейшая военно-морская база США. А покоритель глубин Дон Уолш был не просто исследователем, а офицером ВМС США. Погружение в Марианскую впадину было частью секретной программы ВМС США, носившей название «Операция «Нектон». Рекордное же погружение, по мнению специалистов, было лишь легендой для прикрытия исследований в области звукоподводной связи и гидроакустики.
В ходе тех исследований американцы, вероятно, изучали и еще один важнейший вопрос – на какой глубине можно устанавливать гидрофоны системы СОСУС (SOSUS), предназначенные для обнаружения и опознавания подводных лодок. Дело в том, что субмарина при движении издает шум.
Разместив на дне океана гирлянды «жучков», американцы получили возможность «прослушивать» его и определять направление на источник сигнала. Исчезло главное преимущество подводной лодки – скрытность.
В начале 60-х станция НАТО на мысе Гаттерас впервые обнаружила нашу дизельную подводную лодку, а через две недели станция на острове Барбадос, – атомную.
Имевшиеся на вооружении в СССР рабочие подводные аппараты были рассчитаны для погружений лишь на 200–300 метров. Этого было катастрофически мало. Стояла задача освоения глубин до двух километров. Не было и специалистов с опытом длительной работы на такой глубине.
Дорога в бездну
Первых гидронавтов отбирали точно так же, как и первых космонавтов.
«Отбор начинался с проверки здоровья, – рассказывает «Культуре» старший гидронавт-испытатель, бортинженер наблюдательной камеры полковник медицинской службы Алексей Киселев. – К отбору были допущены офицеры, отслужившие в экипажах подводных лодок не менее пяти лет и имевшие опыт как минимум трех «автономок».
Сохранить стопроцентное здоровье после пяти лет, проведенных в тесных отсеках подлодок в боевых походах, смогли далеко не все. В среднем 49 кандидатов из 50 отсеивались. Сначала на медкомиссиях флотов, которые они «по легенде» проходили как водолазы-глубоководники (слово «гидронавт» тогда не произносилось вслух), а затем уже в ходе углубленных медицинских обследований в специальных отделениях флотских госпиталей. И в дальнейшем гидронавты ежегодно проходили двухнедельное стационарное обследование. Малейшие отклонения от жестких нормативов по здоровью служили веским основанием, как говорят на флоте, «к списанию».
Первым кандидатам досталось больше всего. По словам врача-гидронавта Алексея Киселева, из-за значительного рентгеновского облучения в ходе длительных медицинских обследований были отмечены даже многочисленные нарушения в анализах крови (к счастью, обратимые). Но тогда еще было мало опыта, не были сформированы методики и критерии отбора. К слову, и это в том числе послужило причиной того, что гидронавтами стали несколько медиков. Они должны были следить за состоянием здоровья сослуживцев и анализировать собственные ощущения. Вот только роскошь иметь «просто медика» в глубоководном аппарате, экипаж которого состоял всего из трех человек, позволить никто бы не смог.
«В январе 1978 года, в первый день на новом месте службы, вхожу в отдел, знакомлюсь с офицерами и представляюсь: "Майор медицинской службы Киселёв Алексей, врач с атомной подлодки Камчатской флотилии", - вспоминает ветеран гидронавтики. – А там человек двенадцать сидят, занимаются. Каждый за своим столом, справа и слева по внушительной стопке технических описаний, инструкций, чертежей и схем. Сел за дальний свободный стол, открыл первую попавшуюся папку. А там электросхемы какие-то, чертежи механизмов, описания. Захлопнул ее, сижу, думаю, зачем мне это дали? Я же медик».
Как оказалось, различий не делалось. Через два года врач стал борт-инженером-гидронавтом, практически получив еще одно, теперь инженерное образование, и совершил первый глубоководный спуск. Позднее обучение приравняли к курсу академического образования и следующим выпускникам даже выдавали диплом общесоюзного образца, где в графе «специальность» было написано «гидронавт». Диплом выдавали после успешной сдачи госэкзаменов и разрешали… подержать в руках пять минут. После чего документ уносили и в дальнейшем гидронавты его не видели.
Если добавить сюда, что ряд нормативных документов помогали создавать космонавты Звездного городка, то становится понятным, отчего у гидронавтов и космонавтов сложились очень доверительные, а порой и дружеские отношения. Правда, встречались они чаще не по работе, а в Кремле, на награждениях, где большинство присутствовавших удивлялось Золотым Звездам героев на парадных морских тужурках. Хотя есть одно серьезное отличие. Космонавту редко удается побывать в космосе во второй и тем более в третий раз. Гидронавту редко удается ограничиться таким числом погружений. Только в одном боевом походе каждый совершал не менее двух.
(Окончание следует.)
Роман Бойков