Обозреватель КП.ру Галина Сапожникова поехала в осиротевшее после смерти Каримова государство в Средней Азии, чтобы выяснить — наступит ли там «оттепель».
Не то, чтобы здесь все боялись российских журналистов — но за 11 лет, что я не была в Узбекистане, кое-что изменилось.
И Ташкент, и Самарканд утратили милую былую провинциальную потрепанность — теперь они выглядят, как дорогие европейские мегаполисы со сверкающими фасадами свежеотстроенных колледжей и лицеев, чистыми улицами и дорогими банкетными залами.
Изменилось и общество: «светиться» в прессе со своим, даже созвучным времени мнением, больше никто не хочет. Плюс ко всему, есть еще один нюанс: здесь отчего-то стало совершенно невозможно быть женщиной-журналистом. Раньше такого не было, чтобы тебе прямым текстом говорили: с тобой, сестра, я разговаривать не буду, потому что женщины у нас должны молчать…
Значит, на этот раз я поработаю тенью и буду слушать, как говорят другие о том, как Узбекистан собирается жить дальше? А самое главное — с кем? С китайцами? С Америкой? С Россией? Или сам по себе?
Местные друзья предупредили: если задам хоть один из этих невинных вопросов напрямую — в очереди на вылет в Москву окажусь прямо к вечеру, служба нацбезопасности не будет разбираться, хорошо я собираюсь написать или плохо. Поэтому я покоряюсь воле судьбы и «играю в Гюльчетай»: прошу редакцию меня несколько дней не терять и не беспокоить, общаюсь с окружающими исключительно через мужа и пытаюсь хотя бы на три дня стать восточной женщиной, которая молчит и не задает лишних вопросов.
«Какой у нас был Дед!»
Повод, из-за которого мы встретились, был нерадостным — и недели не прошло, как умер президент страны Ислам Каримов. Узбекистан до сих пор скорбит — по всей стране приспущены флаги, с телеэкранов не сходит его лицо. К месту захоронения в Самарканде началось настоящее паломничество — едут со всей республики и молодые и старые, ради того, чтобы 30 секунд постоять у могилы, усыпанной белыми розами.
Недели не прошло, как умер президент страны Ислам Каримов. Узбекистан до сих пор скорбит
Фото: Галина САПОЖНИКОВА
«В городе Самарканде родились Авиценна, Омар Хайям, Улугбек и наш президент Ислам Каримов», — бойко наговаривают новый текст самаркандские экскурсоводы. Но культа личности в том понимании, которое вкладывают в него бывшие советские граждане, здесь нет и не было.
— Мы даже день его рождения не знали, — говорит коллега-журналистка Диля. Это веский аргумент. То обожание, в котором сейчас купается его имя — дань признательности за пройденный Узбекистаном самостоятельный путь и за те 27 лет, когда Каримов, объявивший себя президентом Узбекистана еще во время существования СССР, был здесь главным. Это много? Тогда спросите у финнов, каково им жилось при 25-летнем правлении Урхо Кекконена. Или у американцев, которые избирали президентом Рузвельта целых четыре раза.
У узбеков земные планы, и война в эти интересы не входит Фото: Галина САПОЖНИКОВА
— Эх, какой у нас был Дед! — с тоской и гордостью говорят таджики, иранцы, русские. Его здесь искренне любили, несмотря на всю неуклюжесть госпропаганды. Причем, любили не только узбеки. Деталь: в аэропорт его тело везли под колокольный звон христианских церквей — мне об этом рассказывали многие люди, которые с 3 часов ночи вышли на улицы, чтобы проводить кортеж на самолет в Самарканд к месту захоронения.
Если и были здесь в начале правления Каримова межнациональные проблемы, то теперь их нет. Испарились. А ведь едва ли не первые в СССР «горячие точки» — резня турков-месхетинцев в Фергане или столкновения с киргизами в Оше — вполне могли стать именем нарицательным, как Нагорный Карабах. Но не стали, в том числе и потому, что Каримов заявил: пока он президент, ни один узбек не перейдет границу Киргизии с недобрыми намерениями. И предотвратил трагедию. Бытовой национализм карался жестко, штрафами в десять минимальных зарплат.
Памятник Пушкину в Ташкенте Фото: Галина САПОЖНИКОВА
В отношениях с русскими в начале 90-х тоже было не все просто: звучавший тогда почти на всех языках бывшего СССР призыв «Уезжай в свою Россию» звучал здесь особенно обидно, если учесть, что эти конкретные русские приезжали сюда неспроста — а для того, чтобы восстановить Ташкент после землетрясения. Многие наши соотечественники тогда отсюда уехали. И при всем этом что Ташкент, что Самарканд, что Бухара — до сих пор остаются русскоязычными городами.
Официально русский язык государственным не объявлен, но по сути он им является. Небольшие рубчики от игры в тогдашнем перетягивании каната, конечно, остались до сих пор — и с переносами памятников российской и советской истории были здесь некрасивые сюжеты, и со словами Каримова о том, почему за последние 300 лет узбеки не могут выбраться из отсталости.
«Не стала ли эта отсталость причиной легкого захвата царской Россией нашего края, несмотря на отчаянное сопротивление наших предков?» писал он в своей статье «Нет будущего у исторической памяти». Будто у незахваченных Россией китайцев, японцев, немцев и англичан такого периода в истории не было…
Но время все отрегулировало: рядом с перенесенным Пушкиным теперь благоухает базилик и сидит на дереве на златой цепи «кот ученый», а в полку «великих узбеков» прибавился еще один персонаж. Сам Каримов.
Даже железную дорогу через перевал здесь умудрились построить своими, а не китайскими силами
Фото: Галина САПОЖНИКОВА
Большая игра
И вот теперь отстроенная им с такой любовью страна осталась один на один с суровой действительностью. 27 лет — вроде бы уже достаточный для государства срок, но без основателя, как не крути, все равно подросток… С кем он будет «танцевать» и кому в этом танце откажет? И кто вообще может претендовать на его любовь?
В прошлый мой приезд, в 2005-м, Узбекистан был однозначно турецким. Кафе, вывески, магазины, мода, дети чиновников в турецких медресе. В одночасье все изменилось — обнаружилось вдруг, что эти самые дети привозят из Турции специфическое представление о целях ислама, который никак не совпадает с узбекским. С турецким влиянием разобрались на раз: детей вернули, кафе закрыли, бизнес отжали. Можно сказать, что такого игрока как Турция в Большой игре вокруг Узбекистана больше нет.
Кто еще? Китай, который присутствует здесь только в виде денег. Каримов с самого начала дал жесткую установку: китайский капитал без китайцев. Так и вышло: даже железную дорогу через перевал здесь умудрились построить своими, а не китайскими силами. Ни надписи на китайском, ни намека на Чайна-таун, ни самого захудалого китайского рыночка: в Белоруссии китайцев, ей Богу, больше.
Евросоюз в игре не участвует по определению. Про него здесь не вспоминают ни в каком виде вообще.
Дома, построенные по программе «Доступное жилье» Фото: Галина САПОЖНИКОВА
Америка. С ней получилось забавно: после событий в Андижане в 2005-м, которые Ислам Каримов однозначно назвал попыткой «цветной революции» была закрыта база НАТО и ряд самых крупных американских НКО (некоммерческих орагнизаций). А гранты тех, что остались, изящно перевели в местную валюту, при которой за сто долларов дают пачку сомов весом в полкило. И проблема разрешилась сама собой!
По замыслу США через Узбекистан должен был пройти пояс напряженности, который начался бы с Афганистана, продолжился в Киргизии и захватил китайский Син-зянь. Не получилось.
Россия по привычке в базарный день на рынок не пришла, заигравшись в политкорректность. Даже в самые несладкие в наших отношениях времена, когда здесь убирали памятники, она только мониторила ситуацию. Можно было бы вести себя и поактивнее, поскольку на нашей стороне аргумент посильнее китайских или американских денег: три миллиона узбекских гастарбайтеров.
Надо сказать, что Путин, прилетев на несколько часов в Самарканд для того, чтобы просто постоять у могилы Каримова, сделал для будущего больше, чем все наше Россотрудничество и дипкорпус вместе взятые. Потому что Путин здесь — третий после Аллаха. А кто второй — вы и сами знаете.
О том, как Каримов не объявил исламское государство
Есть еще один негласный претендент на Узбекистна, который требовать разрешение на участие в торгах ни у кого не будет: это запрещенный в России ИГИЛ*, от которого Узбекистан отделяют всего какие-то 300 километров.
Девушек в хиджабах за последние 10 лет здесь точно не прибавилось Фото: Галина САПОЖНИКОВА
Ох, как же хотели здешних мусульман в начале 90-х увести по праведному пути… Тогда ничего не вышло: ислам здесь традиционно светский, скорее нисходящий к национальным традициям, чем к Корану. Девушек в хиджабах за последние 10 лет здесь точно не прибавилось. Возможно потому не прибавилось, что Каримов жестко расправлялся со всеми попытками исламизации. В книге востоковеда Льва Левитина «Узбекистан. Эпоха Каримова» рассказывается любопытный эпизод:
«Декабрь 1991 года. В один из дней толпа, руководимая религиозными фанатиками, захватила здание бывшего Наманганского горкома партии. В центре зала был натянут огромный плакат со словами: „Да здравствует исламское государство”.
Было выдвинуто пять условий, которые власть немедленно должна выполнить. Первое — сюда должен приехать Каримов. Второе — он должен будет поклясться на Коране в верности исламу и здесь, сейчас же, провозгласить исламское государство. Третье — посещение мечетей должно стать обязательным для мусульман, в том числе и для руководителей государства, которые должны молиться с народом. Четвертое — пятницу должны объявить выходным днем. И пятое условие — немедленное открытие религиозных школ.
Уже через час Каримов прибыл в Наманган.
Экстремисты сразу же потребовали выполнить еще одно условие: хотим говорить только с Каримовым, пусть он зайдет в зал один. Каримов согласился. „Я не боюсь никаких угроз, — начал президент. Чтобы уйти сейчас отсюда, я мог бы обмануть вас, подписать указ и спокойно уехать, а потом приказ отменить. Мог сделать и иначе — уехать отсюда, вызвать войска, милицию. И здесь бы навели порядок. Но я президент, и я мужчина, я не бросаю слов на ветер и привык держать свое слово. Подписать указ об изменении в стране государственного слова не в моих полномочиях. Мы соберем Верховный совет, а вы пришлете туда своих представителей».
Потом некоторые российские и западные журналисты расписывали ужасы репрессий, которым подверглись наивные и доверчивые религиозные активисты. Как жаль, что они не видели трупы шести молоденьких российских солдат, растерзанных в Намангане воодушевляемой этими активистами толпой, и сожженных заживо детей турок-месхетинцев. Очень полезно в плане впечатлений”.
В списке каримовских заслуг это, безусловно, будет главным. Стоит ли оно судьбы политбеженца Мухаммада Салиха, который назначил себя мессией и даже когда-то был конкурентом Каримова на президентских выборах, и подавленной в зародыше исламской оппозиции, что экс-президенту Узбекистана бесконечно ставят в вину- пусть каждый решает сам.
Контраст между городом и деревней, между элитными новостройками в Ташкенте и халупками, обмазанными глиной, где-нибудь в горах, невероятен
Фото: Галина САПОЖНИКОВА
Спокойствие, лепешка, чай…
Итак, в Ташкенте все спокойно»? И да, и нет. С одной стороны, Узбекистан однозначно не настроен ни на какую войну. Здесь еще после развала СССР и не пожили нормально — только-только начали наслаждаться мостами и дорогами, и массово бегающими по ним стаями одинаковых белых боевых «матизов», произведенных, кстати, здесь же — и опять перемены? Нет уж…
— Никаких подковерных игр не будет, все останется в рамках конституции. Все договорились — никто не хочет переворотов, потому что всем есть что терять, — считает журналист Сергей Ежков — русский, кореннее которых не бывает: его прадед прибыл в Ташкент еще в 1878 по царскому набору на строительство железных дорог.
— Люди не испытывают особой потребности в демократии, — продолжает Сергей. — Главное — спокойствие, лепешка, чай. В этом жизнь. Какая разница, кто будет в Узбекистане президентом — система-то сохранится! Каримов выстроил структуру, которую нельзя разрушить. Авторитарное государство — не самая худшая форма существования. Свобода слова нужна пяти процентам населения. Мы давно и добровольно обменяли свои права на стабильность и безопасность. У узбеков земные планы, и война в эти интересы не входит.
Журналист Сергей Ежков Фото: Галина САПОЖНИКОВА
Весна случится, оттепели — нет
Наступит ли в посткаримовском Узбекистане «оттепель»? Вряд ли: преемник — кем бы он ни был — будет демонстрировать преемственность курсу Каримова.
— Внутренние игроки исключаются, никакого восстания оппозиции не будет, потому что таковой нет, — как один, повторяли все мои случайные собеседники на улицах, в кафе, в такси. Думаю, в официальных интервью, было бы сказано то же самое. Что же здесь будет дальше?
На фоне траура любого кандидата на пост главы страны из окружения президента воспринимают с покорной благодарностью, считая, что Каримов дураков в команду не брал. Но чем дальше будет от всех дата его смерти, тем более будет романтизироваться его образ. Бывшего всегда будут сравнивать с будущим, причем абсолютно понятно, в чью пользу. Внести в устоявшуюся наконец жизнь какой-то новый посыл и превратиться в ниспровергателя основ, построенных Каримовым, бесперспективно. Стать вторым отцом нации тем более.
А «сыном» быть тяжко: в наследство достались проблемы. Вот заработала, например, программа «Доступное жилье» — честь Каримову и хвала! — но тысячи построенных домиков вдоль президентской трассы по дороге в воспетую советскими бардами Брич-муллу стоят пустыми по причине его абсолютной для населения недоступности. Чтобы не расстраивать Деда их регулярно ремонтировали, и даже зажигали в окнах свет в дни его проезда, имитируя жизнь. А потом выкручивали руки предпринимателям, заставляя их выкупать для своих рабочих…
Контраст между городом и деревней, между элитными новостройками в Ташкенте и халупками, обмазанными глиной, где-нибудь в горах, невероятен: можно сказать, что Узбекистан — это машина времени, на которой можно переместиться из средневековья в будущее всего за полдня.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Есть. Молиться. Любить
Демократизация в привычном понимании слова, особенно американском, здесь не пройдет — в здешней госсистеме отшлифован каждый винтик, который нам из нашего далека порой кажется труднообъяснимым: нет, например, привычных каналов интернет-связи, по телевизору — сплошная благость и радость, категорически нельзя фотографировать официальные учреждения и мосты — в проеме окна автомобиля тут же появится знакомый подозрительный прищур советского пограничника.
Недавняя передача Первого канала «Время покажет», посвященная проблемам узбекистанского будущего, была вырублена прямо посредине — как будто у какого-то начальника на телевышке в один момент сдали нервы от состязательной неполиткорректности российских политологов.
Как показывает мировой опыт, слишком много демократии — это тоже плохо. Даже «прораб перестройки» Александр Яковлев — «демократ» высшей пробы, писал, что не бывает подстриженных под одну гребенку прав человека.
Узбекистан — это машина времени, на которой можно переместиться из средневековья в будущее всего за полдня
Фото: Галина САПОЖНИКОВА
«Они так живут, понимаете!» — так и хочется крикнуть некоторым нашим менторам, которые ведут себя также, как нынешние западные критики России.
Претензии не к фактам, собственно, а к высокомерному тону, в котором у нас принято обсуждать проблемы Средней Азии. Надеюсь, некоторым российский либеральным журналистам благодаря мне всю эту неделю хорошо икалось — я часто вспоминала их слова про «дикие азиатские страны», глядя даже не на архитектурные шедевры древности — на стайки современных школьников в чистейших белых рубашках и аккуратно покрашенные стволы тополей даже в самых затерянных в горах кишлаках.
Привезти бы этих экспертов сюда, да влюбить в эту страну и людей, которые до сих пор относятся к русским как к родственникам. И заставить послушать, как самый простой экскурсовод у какой-нибудь затерянной в горах мечети молится за то, чтоб наша дружба была вечной, под корнями тысячелетней чинары…
Есть. Молиться. Любить. Ездить в гости, поднимать туризм, а, вернувшись домой, смотреть на узбекских гастарбайтеров другими глазами — и вся геополитика бесплатно будет у нас в кармане. Самый лучший рецепт, который способен переиграть все технологии «цветных революций», инвестиции и даже суры Корана. Лучшего пока не придумано.
* Запрещенная в РФ террористическая организация.
Подпишись: